Ага! Теперь понятно, почему Даниэла с самого начала была к нему так равнодушна, подумал принц.
Обожаемый и восхваляемый женщинами с первого дня своего рождения, Рэйф не привык к тому, чтобы его отвергали.
Его мнение о ней круто изменилось.
Он возмутился. Как эта глупая девчонка могла отдать свое сердце, а возможно, и нечто большее какому-то бандиту? Скорее всего ей просто одиноко в этом захолустье, но ведь должна же она помнить о своем происхождении. Как она могла, черт возьми, предпочесть какого-то крестьянина — ему?
— Хорошо, мадам, — холодно произнес он, — я посмотрю, что можно сделать для вашего мальчишки. Прощайте.
Он повернулся и решительно направился к белому жеребцу. Здравый смысл подсказывал ему, что если эти разбойники искали спасения в ее доме, то, возможно, это неспроста. Но он не желает ничего об этом знать.
Пройдя несколько шагов, Рэйф остановился и оглянулся. Она все еще стояла там — ее хрупкий силуэт виднелся в свете висевшего на крыльце фонаря.
— Почему вы сделали вид, что не знаете, кто я? — резко спросил он.
— Сбавьте тон, — надменно проговорила она. — Почему вы провели целый час с дряхлым стариком, если поначалу были так решительно настроены поймать преступника?
— Это потому, что иногда доброта важнее правосудия. Она внимательно посмотрела на него.
— Я благодарю вас за помощь, — проговорила Дэни. — Но и я тоже могу помочь вам.
— Помочь мне? — удивленно протянул принц. — Сомневаюсь.
— Загляните в бухгалтерские книги сборщика сельских налогов, ваше высочество, и вы, возможно, обнаружите настоящих преступников.
— На что вы намекаете, мадам?
— Сами увидите.
— Мой отец взяточничество запретил законом, — ответил он, поигрывая хлыстом. — Подозревать в подобном короля Лазара ди Фиори — это все равно что подозревать, что пчела носит мед не из того цветка.
— Скажите это графу Бульбати.
— Кто это?
— Человек, который повышает мои налоги каждый раз, когда я отказываюсь выходить за него замуж.
Это следовало проверить. Он дал себе слово разобраться в правильности обвинения, а пока решил выяснить, по| чему Дэни отказывает графу.
— Вы не хотите выходить за него замуж, но разве выгодное замужество не облегчит вашего положения?
— Возможно. Но, во-первых, граф Бульбати продажная жадная свинья, а во-вторых, я никогда не выйду замуж. Ни за кого и никогда!
— Скажите ради Бога, почему? — изумленно посмотрел на нее Рэйф, словно сам не повторял эту фразу бесчисленное количество раз.
— Потому что я не хочу терять свободу. — Она махнула рукой в сторону виллы. — Может, наш дом и нуждается в ремонте, но это мой дом и мои земли… Хотя земля высохла от засухи и урожаи очень незначительны, но это моя земля. За все это я буду нести ответственность до самой смерти. Разве много найдется женщин, столь же счастливых, как я?
Он посмотрел вокруг, удивляясь, как можно считать себя счастливой, если не знаешь, что будешь есть завтра.
— Для меня это сплошная головная боль, — пробурчал он. — Ведь вам приходится упорно трудиться, чтобы прокормить себя.
— Зато я свободна. Почему я должна принадлежать человеку, который ничем не лучше меня, а по положению Даже ниже? — Она пожала худенькими плечиками. — Я не ожидаю, чтобы вы или кто-либо другой меня понял, Я сама сделала свой выбор.
— Сама сделала свой выбор, — повторил он, совершенно сбитый с толку этой девчушкой. Он не мог понять, откуда у нее такая сила воли, но было ясно: она сама управляет своей жизнью, чего он не мог сказать о себе.
От этой мысли у него испортилось настроение. Услышав стук копыт, он оглянулся и увидел своих солдат, возвращавшихся из леса. Они везли его золото, но Всадника в маске с ними не было. Он бросил взгляд на Даниэлу Кьярамонте — она стояла на крыльце, скромно опустив голову и сложив руки на животе.
Он было подумал оставить двух солдат, чтобы охранять ее и старика, но решил, что в этом нет необходимости, так как, судя по всему, Всадник в маске не представляет для нее угрозы, ведь, насколько он мог судить, этот головорез является ее кавалером.
От этой мысли его настроение испортилось окончательно.
— Ну что ж, синьорита Даниэла, мне пора ехать. Меня, ждет король.
— До свидания, принц, — вежливо попрощалась Дэни. И… счастливого вам дня рождения.
Кажется, эта нахалка издевается над ним? Он пристально посмотрел на нее, раздумывая, была ли в ее голосе насмешка или ему показалось? Однако больше всего сейчас ему хотелось подойти к ней и поцеловать эти пухленький очаровательные губки, но нет, ему не следует этого делать. Надо как можно скорее вскочить на коня и как можно дальше умчаться от нее. Он легко забывает женщин. Он окончательно решил выкинуть из головы эту маленькую рыжеволоску, которая только и делает, что дразнит его.
И тут он вспомнил, что несколько лет назад уже клялся не помогать девицам, попавшим в беду.
Вскочив в седло и тронув коня, принц вздохнул с облегчением — наконец-то он избавится от эксцентричной Даниэлы.
Здесь растерялся бы и сам Дон Жуан.
Глава 3
Рэйф возвращался домой, вспоминая стычку с дерзкой рыжеволосой хозяйкой поместья. Как могла эта девчонка предпочесть ему, принцу, какого-то бедного крестьянина?
На пути к замку они миновали несколько деревень с полуразвалившимися домами; крестьяне провожали принца хмурыми взглядами, и вооруженная до зубов охрана обступила принца тесным кольцом.
Наконец они въехали в Белфорт, столицу острова, и спустя несколько минут оказались на одной из центральных улиц, заполненной горожанами. Люди высыпали из домов, чтобы насладиться вечерней прохладой. Улицы города звенели от смеха и веселых голосов, доносившихся из кофеен и таверн, мимо которых они проезжали. Принц пустил белого жеребца легким галопом и приветливо махал горожанам рукой.
Остров четвертый месяц страдал от засухи, и все вокруг было покрыто толстым слоем пыли. Даже неприхотливые бархатцы в цветочных горшках на балконах фешенебельных домов поникли, опустив головки. Элегантные фонтаны в скверах были отключены — следовало экономить воду.
«Обязательно должно быть плохо, прежде чем станет хорошо», — с горечью подумал Рэйф. Было начало июля, и скоро из самого сердца Сахары подует жаркий сирокко, пронесется над Северной Африкой, достигнет желто-зеленых вод Средиземного моря и ляжет тяжелым бременем на всю Южную Европу. В течение этих двух или трех недель в году жизнь на острове превращалась в ад.
Когда они завернули за угол, взгляд Рэйфа скользнул по великолепным бронзовым куполам, поднимающимся над крышами города и сверкающим в лучах солнца, но вместо того чтобы свернуть на дорогу, ведущую в огромный дворец, он был вынужден направить коня к королевскому палаццо.
На вымощенной булыжником центральной площади го-Рода напротив друг друга располагались кафедральный собор и королевский дворец, и это сочетание красоты и величия чем-то напоминало полные изящества пары в менуэте. Между ними возвышался знаменитый бронзовый Фонтан, возведенный в честь минувших поколений правителей острова. На этом выдающемся памятнике архитектуры голуби устраивались на ночлег.
