обернулась посмотреть, как она прокручивает список песен на огромном плоском телеэкране, и едва не задохнулась от удивления. Ее глаза сияли — буквально излучали свет, — хотя никто, кроме меня, не мог этого видеть.
Ошеломленная, я привстала на цыпочки, выглядывая в море лиц закуску-в-сапогах, но в первых рядах толпы его не обнаружилось. И в последних тоже. Он в одиночестве сидел на диванчике у стены, весь бледный и в поту, все еще пялясь на Энди, как будто в прямом смысле слова не мог оторвать от нее взгляда. Он был совершенно зачарован и уже страдал, хотя, похоже, сам этого не осознавал.
— Мм… ты не подождешь минутку? — спросила я Эвана и, нырнув в толпу, смылась прежде, чем он ответил.
Она уже переступила границу безопасности, а я была слишком увлечена флиртом, чтобы это заметить. Но зато она еще не успела избавиться от группы, чтобы получить возможность петь соло. И когда она это сделает, тогда-то и начнутся настоящие неприятности.
— Ладно, это вызов только для вокалиста.
Хрустальный голосок Энди легко долетал до меня и без микрофона, и я застонала вслух.
— Пожалуй, я позволю этим ребятам передохнуть минутку, а пока спою одну из моих любимых песен, — объявила она, лучась улыбкой в сторону этих самородных талантов.
Наступал ее бенефис. Вот дерьмо!
Она уже воспарила слишком высоко, чтобы спуститься самостоятельно. Энди включит микрофон погромче, а дорожку голоса потише и с первыми тактами вступления начнет петь собственные слова, даже не осознавая этого сама. И, раз начавшись, ничем хорошим это не закончится.
Из первого ряда толпы я отчаянно замахала руками, чтобы привлечь ее внимание, но получила от певицы лишь улыбку шириной во все тридцать два ровных белых зуба и чарующий, сияющий взгляд.
— Энди, для одной ночи ты уже достаточно потискала микрофон, — заявила я, пытаясь не замечать сердитых взглядов, обратившихся на меня. — Дай кому-нибудь еще показать себя.
— Хочешь ее сменить? — окликнул Эван с дальнего конца зала, и я едва не умерла прямо на месте.
Но Энди лишь рассмеялась, и толпа рассмеялась вместе с ней. Дурной знак. Она уже завладела душами большинства из них, а не только своей закуски.
— Мэллори не может петь! — крикнула она и подмигнула мне, как будто оказала услугу. Спасла от натиска излишне преданных поклонников и их неуемного обожания.
— Энди… — начала было я, но она стряхнула мою ладонь со своего предплечья.
— Еще только одну песню, Мэл. Я знаю, что делаю.
Нет, она понятия не имеет, что делает! Я позволила ей зайти слишком далеко, и теперь она была в стельку пьяна человеческой энергией. И где ее хваленое умение сосредоточиться на одном слушателе? Как насчет обретенного ею чудесного самоконтроля?
Энди щелкнула кнопкой на контроллере приставки, а затем сменила его на микрофон, когда из динамиков по всему залу хлынула музыка. Она покачивалась в такт, и толпа покачивалась вместе с ней.
Я в отчаянии огляделась по сторонам, выискивая вилку, которую можно было бы выдернуть из розетки, или динамик, который можно было бы отключить. Но это не остановило бы Энди. Она столь же успешно справилась бы и а капелла, а если толпу зацепило достаточно сильно, они даже не заметят отсутствие музыки. Мне требовалось найти способ отвлечь их внимание от Энди, поскольку в этом случае она петь не станет — не будет смысла.
Я рассмотрела возможность «нечаянного» столкновения с огромным телевизором, но у него был плазменный экран — слишком дорого обойдется возмещать ущерб. Может, динамики? Нет — даже если один из них заткнется, этого не хватит, чтобы остановить Энди.
Затем мне попалась на глаза приставка PS3, жужжащая на полке за телевизором. Превосходно. Дороговато, но все же мне не придется потом целый год запихивать котлеты в гамбургеры и подсаливать картошку фри. Оглядевшись, я заметила на тумбочке забытый кем-то стакан и небрежно подхватила его. Энди как раз пропела первые слова. Пока она держалась оригинального текста, но я знала по опыту, что вскоре все изменится.
Невзначай сдвинувшись поближе к полке, я споткнулась на ровном месте и пролила чье-то теплое пиво прямо на работающую консоль, специально позаботившись о том, чтобы жидкость плеснула в дисковод.
Телеэкран мигнул и потух, а приставка зашипела и задымилась.
Все взгляды обратились ко мне, и голос Энди угас в болезненной тишине. Рик потряс головой, приводя в порядок мысли, а затем бросился к месту происшествия. Его лицо пылало то ли от спиртного, то ли от гнева. А может, от того и другого сразу.
— Черт подери!
— Прости!
Я неуверенно села, изображая более глубокое опьянение, чем на самом деле. Энди бросала на меня гневные взгляды, но я не обращала внимания. Сияние в ее глазах медленно меркло. На нее уже никто не смотрел. Никто ее не слушал.
Сейчас она ненавидит меня, но позже будет благодарна.
— С тобой все в порядке?
Сильная рука подняла меня на ноги, ухватив за плечо, и я оказалась лицом к лицу с Эваном, который выглядел скорее смущенным, чем встревоженным. Он видел, как я смылась и, возможно, как я забрала со столика чужой напиток. Я выставила себя либо пьяницей, либо саботажницей.
— Да. Извини. Я просто… потеряла равновесие.
— Она испорчена, — простонал Рик и в отчаянии вскинул вверх руки.
Толпа разочарованно зашумела.
Я подавила дрожь ликования, втайне гудящую во мне, и с облегчением отметила, что гнев уходит с лица Энди. Она потрясла головой, затем нашла меня взглядом и вопросительно изогнула бровь.
Я кивнула. Да, я помешала ее песне и испортила консоль Рика. И все ради того, чтобы спасти ее шкуру.
— Я за это заплачу, — тихонько добавила я, когда Рик выдернул устройство из сети.
Деньгами Энди. Все это из-за нее, и она может хотя бы покрыть ущерб.
Рик взял консоль под мышку.
— Подождем, пока она высохнет, а там посмотрим. А пока я могу либо подобрать диск… — Он отыскал взглядом Эвана, и лукавая улыбка растянула его губы. — Либо поставить на это место моего братца.
— Эвана! — выкрикнул кто-то из толпы, и несколько голосов вторили ему.
Затем вперед вышел кто-то с акустической гитарой. Эван закатил глаза, словно собираясь отказаться, но гитару взял без промедления, и я не могла не заметить, как вспыхнули его глаза. Это был вполне человеческий блеск, не такой сильный или пугающий, как у Энди, но отражал он истинную страсть.
— Никуда не уходи, — шепнул он, скользнув ладонью по моей руке. — Я просто спою пару песен.
Онемев, я кивнула, хотя Энди уже волокла меня в сторону двери.
— Идем, — прошипела она, переводя взгляд с меня на Эвана и обратно.
Я снова кивнула. Нам стоит уйти, пока он настраивается, роняя отдельные ноты, словно первые капли дождя на выжженную засухой землю. Мне не следует рисковать, слушая его. Одна беда сегодня уже едва не стряслась, и этого достаточно.
Но затем он начал играть по-настоящему, и ноты уже не просто падали, словно капли в лужу. Они текли, подобно потокам звука. Они наполнили мое пустое сердце и эхом отозвались в моей гулкой душе. Я истомилась по этому звучанию. По этим нотам. По рукам, которые играли так, как будто в музыке не было ничего особенного, в то время как они были всем и составляли весь мой мир.
Я замерла, схватившись за дверной косяк по дороге к выходу. Энди тянула меня за другую руку, но я почти не замечала и не слышала, как она шепчет мое имя.
— Я хочу послушать… — пробормотала я, уже растворяясь в звуке.
Потом Эван запел, и подруга попросту для меня исчезла.
Его голос был резким. Скрипучим, как если бы звук причинял ему боль, вырываясь наружу. Я пила его, утоляя отчаянную жажду, и никогда прежде не пробовала ничего столь чудесного. Он назвал себя не
