– Да, ладно тебе, – отмахнулась Мадлен. – У нас на этаже работает прекрасная тетенька – Рамона. Страшная такая! Короче, она наш ночной смотритель. Я к ней ловко подкатила и...
– Доктор Уэбстер запрещает распитие спиртных напитков, – не унималась Ольга.
– Ага, как же! Тут все только и делают, что хлещут коктейльчики с водкой, ромом и тому подобное. Не знала, что ли?
– Знала, просто сама никогда не пила.
– А, понятно, – не удивилась Мадлен. – Алкоголик в прошлом?
– Много себе позволяешь, – возмутилась Ольга.
– Тихо, не кричи. Так и быть, твой стакан убираем. Раз нельзя пить, значит, не будешь.
– Буду.
Мадлен засмеялась и тут же прикрыла рот рукой, скривившись от резкой боли.
– А, твою мать! Придется пить водку через трубочку. По-другому не получится.
Плечи Ольги затряслись в беззвучном смехе. Она взяла протянутый Мадлен стакан и выпила залпом. Водка обожгла язык и небо, и горячим ручейком побежала в желудок.
– Слушай, Ольга, сколько тебя здесь будут держать?
– Уэбстер сказал, что еще дней десять. Хотя, если было бы можно, я осталась бы здесь навсегда. Жаль только, что дочек нет рядом.
– Дочек? – Мадлен с интересом уставилась на Ольгу.
– Софии – девять, Виктории – восемь.
– И как ты решилась напиться таблеток? – в голосе Мадлен слышалось возмущение. – О них в тот момент не думала?
– Стыдишь меня? – Ольга внезапно почувствовала раздражение, оттого что Мадлен посмела ее осудить.
– Нет, конечно. Просто хочется знать, зачем ты это сделала?
– Муж привел своего друга к нам домой, – Ольга словно выплевывала из себя слова. – И тот меня изнасиловал. Муж просто разрешил ему войти в мою комнату и закрыл дверь. Он, наверное, стоял в коридоре все время, слушал, как я зову на помощь и умоляю меня отпустить.
– Разве такое бывает? – Мадлен ошеломленно округлила глаза. – Ну и скотина же твой муж!
– Хуже! После того, как его дружок ушел, – Ольга старательно подбирала слова, опуская имена, – он подошел к кровати, пьяный, злой... Черт! Начал гладить меня по спине. Наутро я выпила упаковку снотворного. А знаешь, ты права. В тот момент я действительно не думала о дочерях. У меня все перевернулось в душе от отвращения к нему и себе. Я ничего не хотела, кроме смерти.
Мадлен слушала, не перебивая, лишь иногда дотрагивалась до руки Ольги, когда голос той начинал особенно сильно дрожать.
– Вернешься к нему? – спросила она.
Ольга отрицательно покачала головой.
– Нет, никогда. Он бил меня. А после того, что произошло...
– Вот сука! – воскликнула Мадлен. – Еще и бил к тому же. Господи, чего я возмущаюсь? Ольга, посмотри на меня. Думаешь, меня поезд переехал? – хохотнула она. – Это было бы гораздо лучше! Мой любовник напился и избил меня. Бил так жестоко, что я умоляла Господа, чтобы он поторопился со своим решением: оставлять меня в живых или нет.
– Он тебя приревновал к кому-то, потому избил? Боже, что я спрашиваю?
– Все нормально. Сначала он заставил меня надеть черный парик и изображать одну даму. Потом ему не понравились мои актерские способности, он дал мне пощечину, я ему ответила... вот так все и произошло. В школе я была грозой всех мальчишек, а сейчас меня отлупили, как девчонку. Хотя я справилась бы, если бы Марвин был немного поменьше, но этот рыжий бык такой сильный. Что с тобой?
При имени Марвин Ольгу передернуло. Она внезапно подумала, что человек, о котором говорит Мадлен, и друг ее мужа одно и то же лицо. Нет, быть не может! «Но ведь она назвала его рыжим. Марвин тоже рыжий». Сердце бешено застучало.
– Мадлен, как зовут твоего любовника?
Мадлен испытующе посмотрела на Ольгу и медленно проговорила:
– Марвин Роуз.
– О, боже!
Ольга закрыла лицо руками, ее всю трясло в приступе отвращения. Затем вскочила с кровати и выбежала в ванную. Там она долго ополаскивала лицо холодной водой.
– Ты знаешь Марвина? – послышался за спиной голос.
– Знаю. – Ольга вытерла лицо полотенцем и повернулась к Мадлен.
Та в напряжении стояла на пороге, не зная, что сказать. Маленькая, тоненькая, с разбитым лицом и испуганными глазами – она производила впечатление растерявшегося и обиженного ребенка. Отчаянно захотелось схватить ее за острые плечики и прижать к себе.
– Я знакома с Марвином. – Ольга протянула руку и поправила волосы Мадлен. – Не бойся, я никому не скажу о том, что он с тобой сделал.
– Расслабься! Все и так знают, что Марвин – садист.
Мадлен горько усмехнулась и поправила повязку, которая съехала на лоб. Затем, разозлившись, сорвала бинт. Ольга вздрогнула и приготовилась увидеть зашитую рану, но лоб и часть брови были заклеены пластырем. Девушка легонько дотронулась пальцами до брови и криво улыбнулась.
– Актерская карьера закончилась. С таким ужасом на лице мне разрешат участвовать лишь в театральных постановках где-нибудь на кладбище.
– А кто шил? – спросила Ольга.
– Уэбстер.
Ольга с облегчением вздохнула.
– Тогда успокойся. Джулиан Уэбстер – лучший пластический хирург в Британии. Посмотришь, шрам будет едва заметен. А хороший гример сделает его и вовсе невидимым.
– Но рана-то очень глубокая, – возразила Мадлен. – Тут ни одни волшебные руки не помогут. Ладно, что я могу сделать? Осталось только ждать. Идем пить. У меня сегодня в планах надраться вдрызг.
Они выпили целую бутылку. Мадлен спала рядом, свернувшись в калачик. Разбитый нос ее не работал, и она дышала ртом, иногда издавая во сне хриплые, сопящие звуки. Ольга не могла уснуть. Она представляла, как Марвин зверски избивает эту девочку. О, господи, что же делать? Забирать дочек и уезжать. Уезжать далеко. Туда, где нет таких людей, как ее муж и Марвин. Туда, где вообще нет мужчин.
ГЛАВА 4
Дэвид недовольно потянулся, услышав звук будильника, и надвинул на голову одеяло. Будильник продолжал трезвонить, раздражая своей настойчивостью. И так каждое утро в шесть тридцать. «Сломался бы ты, дружок», – Дэвид мысленно передал свою просьбу будильнику и нажал на кнопку, отключая его. Музыка замолчала. Дэвид вскочил с постели и опять потянулся. Стоя под теплыми струями душа, он вдруг понял, что напрасно поднялся в такую рань. Он выплюнул набежавшую в рот воду и громко фыркнул. Это же каким кретином нужно быть! Подняться в воскресенье в половине седьмого, чтобы ехать на работу! Жаль, что рядом нет Аманды, она еще с вечера отключила бы будильник, позаботившись о сладком утреннем сне. Дэвид мысленно прикинул, сколько раз еще он будет просыпаться без нее. Не то чтобы он соскучился. Хотя как по-другому можно назвать то, что он ждет ее возвращения? Возможно, он уже не любит ее так, как в самом начале, но с ней было по-прежнему хорошо и удобно, она все так же веселила его, и секс оставался столь же привлекательным, как и ранее.
Да, он мало уделял ей времени. Но Аманда всегда умела занять себя сама. И, кроме того, она знала, что он часами пропадает в офисе, зарабатывая деньги, а не убегает от нее, прикрываясь неотложными делами, чтобы провести время с другими женщинами, не такими привередливыми в своих запросах. Впрочем, Аманда не так уж много просит. Всего лишь внимания. Ах да! Еще и ребенка. Но, черт возьми, она с самого начала прекрасно знала, что он не желает иметь детей! Это было его твердое решение, не допускающее никаких возражений. Она соглашалась до определенного момента. Потом вдруг ей понадобилось обручальное кольцо и подгузники. Дэвид не против женитьбы, но Аманда считает, что брак без детей – это пустой фарс. «Семья не может быть однобокой, а мужчина и женщина не в состоянии сделать ее полной, не имея ребенка, –
