– Если же я не позвоню в полицию, то я препятствую правосудию, скрываю беглого преступника или кого-то…
– Я курица. – Отто проковылял к задней двери.
Зазвенел телефон. Это был Роджер Элк, и я рассказал ему о происшествии со Слоуном.
– Гарт, ничего не делайте до моего приезда. – Он повесил трубку, прежде чем я успел спросить, звонить ли мне копам.
Слоун стал извиваться и кашлять и с тихим стоном перекатился на живот.
Я пристально посмотрел в глаза Пискуна. Понятно, что в этой кукле было что-то большее, чем можно увидеть с первого взгляда. Может, что-то спрятано у него в голове? В остальных его частях просто не было места что-нибудь спрятать. Только шкура, и ничего необычного под ней не прощупывалось. Но на затылке под шерстью был грубый и, очевидно, сделанный второпях шов. Надо будет осторожно разрезать его, не разодрав шкуру еще больше. Я слегка стиснул беличью голову, пытаясь нащупать то, что может скрываться внутри, но под ватиновой прослойкой ощущалась только твердая однородная основа. От мысли разрезать голову Пискуна у меня самого голова слегка закружилась, но только так я мог бы узнать, в чем тут дело, потому что никто явно не собирался мне этого рассказывать. И наконец, это было бы, видимо, лучшее средство спасти Пискуна. Чем скорее его голова опустеет, расстанется с тем, что в ней может сейчас находиться, тем скорее за ним перестанут охотиться. И конечно, тем вернее я смогу заполучить его себе.
Но я никак не мог решиться и больше всего беспокоился о том, где бы спрятать Пискуна, пока я не отделаюсь от Слоуна. Бог знает, кто следующим может ввалиться в мою дверь.
У меня нет стенного сейфа, зато в гостиной есть пара половиц, под которыми находится полость. Слоун лежал за диваном, который загораживал ему вид, – если только не умудриться подсмотреть в узкую щель между диваном и полом. Так что я укутал Пискуна посудным полотенцем, откатил льва Фреда с ковра, поднял половицы столовым ножом и всунул куклу между балками. Подумав, я запихал туда же и пистолет. Получился какой-то особенно зловещий натюрморт: белочка и пистолет. И по тому, как складывались события, я мог бы сказать, что из этих двух Пискун опаснее. Установив половицы на место, я расстелил ковер и закатил на место Фреда, прижав им Пискуново укрытие.
Зажужжал звонок. Должно быть, Роджер Элк был недалеко, когда звонил мне. Я отпер кнопкой подъезд и через секунду дверь в квартиру распахнулась. Но это был не Роджер.
– Ну как делишки? – проворковал, входя, Бинг и ухмыльнулся своему приятелю-боулеру. Бинг был в желтой фуфайке и галстуке-бабочке, на голове – ухарски заломленная шляпа-канотье. Боулер был все в той же рубашке с «Везунчиком».
Чудесно. Опять пистолеты, но мой-то (Слоунов) лежал под полом. Будто я мог им воспользоваться.
– Где кукла, сынок? – Бинг засопел.
– Не здесь, – сказал я, выставив вперед руки.
– А где? – вылез боулер. Его гнусавый голос был похож на тот, который записал мой автоответчик. Я подумал секунду.
– Не здесь. Я отведу вас к нему, если буду уверен, что вы меня не убьете.
Бинг поправил канотье и переглянулся с боулером.
– Пошли, красавчик.
Боулер помог Слоуну подняться и выпихнул за дверь.
– После тебя, красавец.
Бинг повел на меня пистолетом.
– Мы прокатимся в твоем кабриолете. Только верх подними, не забудь.
Мой ротвейлер все торчал на заднем дворе – видимо, закурил вторую. Оставалось только надеяться, что он не вломится в комнату и не нарвется на выстрел. И благодарить бога за «Ярмарку ремесел» и трёп- сессию с Кейт, из-за которых Энджи здесь не было, когда все это приключилось. По крайней мере, Роджер Элк уже сюда едет и он в курсе. Не он, так копы, а то и Николас вот-вот придут на выручку. При условии, что эти ребята не собираются меня убить. Выкуп? Меня за Пискуна? Они, очевидно, знали Николаса, но известно ли им, что он мой брат? Видимо, нет, и я потому особо не рассчитывал, что они увидят какую-то возможность для рэкета. В конце концов я решил: они захватили меня, потому что сомневались, что я сказал правду, и собирались еще меня допрашивать. И пытать? Я содрогнулся, стараясь не думать о паяльниках и наборе домашнего мастера.
Вышли на улицу, я отпер двери «линкольна». Боулер закинул Слоуна на заднее сиденье и протолкнул поглубже, сам сел позади водительского места, чтобы держать меня на мушке. Бинг сел сбоку. Я завел мотор, и через несколько секунд мы катились в сторону Вестсайдского шоссе.
– Правь-ка на юг, – посоветовал мне Бинг. – Езжай по Вестсайдскомудо Бэттери, слышь?
Какое-то время я ничего не говорил – меня занимали возможности бегства, вроде вываливания из машины на скорости тридцать миль в час или проезда на красный свет на глазах копов, чтобы они меня остановили. Я не особо задумывался, что в первом случае я сам себя перееду задними колесами (и, видимо, разобью «линкольн»), а второй вариант – слишком ненадежный, и предполагает, что коп окажется на месте, именно когда он нужен. Уж лучше лотерея. Потом оставалась еще по-настоящему крайняя мера – срежиссировать лобовое столкновение с фонарным столбом. Я был пристегнут, а мои гости нет. В этом была та выгода, что Бинг улетел бы головой в стекло, но и тот недостаток, что боулер со своей пушкой оказался бы у меня на голове.
Двери скорее всего не откроются, зажатые сдвинувшимися назад крыльями, и я застряну, если только верх не отскочит. Вероятность ошибки слишком велика, а кроме того, разбивать «линкольн» очень уж не хотелось.
– И куда вы меня везете? – между тем решил спросить я.
Бинг набивал трубку «Капитаном Блэком», и пистолет лежал у него на коленях.
– Ты знай правь, малыш. Вопросы будем задавать мы. – Отвечать на мои они явно не собирались. – Вставай в левый ряд.
С Бэттери мы свернули в район Уолл-стрит, который в этот предполуденный час не слишком забит пешеходами, хотя к обеденному времени начинает кишеть публикой, занятой поисками корма. Но развозные грузовички устраивали на узких улицах заторы, что, в сочетании с досадным числом улиц с односторонним движением, которое, кажется, всегда не туда, куда надо тебе, стоило нам добрых пятидесяти минут на дорогу до Уильям-стрит и Хановер-сквер. Не то чтобы я был недоволен: чем дольше, тем лучше. Но за все это время мне не подвернулось ни одной порядочной возможности сбежать. И ни одного копа.
– Рули туда. – Бинг показал направо, и я свернул. – Здесь во двор.
Я ткнул «линкольн» носом в узкий проезд, заканчивающийся гаражными воротами в стене здания. Табличка у ворот гласила «БАНК ИРАНА». Бинг вылез, подошел к воротам, нажал кнопку и что-то сказал в решетку. Ворота открылись, и мы вкатились в низкую круглую комнату с бледно-зелеными стенами. Бинг вошел следом, и ворота с грохотом закрылись. Комната дернулась, раздался громкий рокот, лязг цепей и щелканье шестерней. Мы спускались на лифте.
– Банк Ирана? – спросил я через плечо.
– Мы не террористы, если ты это подумал, – фыркнул Боулер. – Иранцы тут больше не сидят, в этом здании. Это неликвидный актив.
Думаю, мы проехали этажа два, потом лифт, клацнув, опустился на землю, и стена справа от нас откатилась в сторону. Площадка стала поворачиваться в сторону проема, чтобы машина могла выехать. Когда площадка остановилась, Бинг, как техник на рулежке, провел меня на стоянку между нескольких старинных же машин, по большей части – еще старше моей. Среди них был и седан «крайслер», что стоял тогда у ВВС.
Хотя такие способы перемещения колесного транспорта могут показаться экзотикой, на нью-йоркских крытых стоянках – особенно в тесных кварталах – применяются самые разные механические устройства, которые, экономя место, переносят автомобили с улицы на другие уровни. Парковка – такой товар на Манхэттене, что люди покупают кооперативные стояночные места: лоскутки асфальта десять на шестнадцать футов. Лифты как этот, в Банке Ирана, максимально увеличивают застройщику число парковочных мест. А в банке у этого лифта была и дополнительная цель – защищенный выезд для бронированных машин.
