никого нет. Я мог бы наслаждаться музыкой. Вы только послушайте, до чего нежная, задумчивая мелодия!
– Я не хочу спорить с тобой, Чих, – сказал Арбузик, – а тем более обижать тебя. Но я предчувствую какой-то подвох!
– Преувеличиваешь, – сказал Чих.– Если эта вещица давно подарена тете Музе, можно ничего не опасаться!…
Одним словом, Чих настоял на том, чтобы спать в шкатулке.
Знал бы он, бедняга, чем все это кончится…
Арбузик и Бебешка давно уже собирались навестить дворника. Они хорошо помнили, что Печенкин первым вступился за детей и первым напал на след зеленохвостых.
Из-за разных дел встреча все откладывалась. Наконец мальчики постучали в знакомую дверь. Никто, однако, не ответил. Но дверь была не заперта, и мальчики вошли в комнату.
Дворник лежал на кровати и тихо стонал. Он был болен. Арбузик тотчас принес дров, растопил печь и вскипятил чай. Бебешка сбегал за бутербродами и лекарством. Подкрепившись, дворник сказал:
– В последнее время кто-то распускает слухи, будто я отлыниваю от работы. Кто-то ночью бросает на тротуары дохлых мышей, а утром звонит Начальнику милиции и обвиняет Печенкина в нерадивости и лени. Получается, что я должен не только подметать улицы, но и ловить мышей… И простудился я из-за того, что какой-то негодяй вот уже в третий раз разбивает мои окна, выстуживает жилье. И как поймать хулигана, не знаю. И что делать, ума не приложу!
– Вы полечитесь, а мы снег расчистим, – сказал Арбузик.
Ребята взялись за лопаты и метлы. Не прошло и часа, как главная работа была сделана. Раскрасневшиеся на свежем воздухе ребята были очень довольны.
– Мне кажется, – сказал Печенкин, когда мальчики собрались уходить, – что я кому-то мешаю. Вот только что затевается, никак не пойму. Плетется паутина, а кто главный паук, пока даже не догадываюсь.
– Кому-то мешаете? – насторожился Арбузик, вспомнив про человека, бродившего в снегопад под окнами. Дворник вполне мог видеть его.
– А не встречали вы здесь человека в темных очках?
– Встречал, – сразу ответил дворник.– Бездельник живет у дяди Гоши, и я часто вижу, как он торчит под вашими окнами. Наверно, подсматривает, потому что убегает тотчас, едва я окликну его.
– А не помните, есть у него что-нибудь в руках? – поинтересовался Бебешка.
– В руках? Нет, друзья, не помню… Хотя, постойте, он таскает с собой резиновую трубку с нашлепкой…
– У мира есть друзья, но есть и враги. Это видишь на каждом шагу, – задумчиво сказал Бебешка, едва мальчики вышли от дворника.– На свете много прекрасного, но негодяи не дают людям спокойно жить и спокойно работать. Они хотят всюду командовать, пользоваться чужим трудом… А что, если все это связано: и появление в нашем городе типа в черных очках, и клевета на Печенкина?… Бьюсь об заклад, резиновая трубка с нашлепкой – подслушивающий аппарат. Я видел точно такой же во дворце короля Дуляриса. Нашлепка прижимается к стеклу, от нее идет тонкий проводок. Когда в доме говорят, стекло вибрирует, глазом этого не заметишь, а вот электронные приборы регистрируют все колебания, преобразуют их
Арбузик тяжело вздохнул.
– Сейчас необходимо действовать решительно, а мы связаны: то уроки, то обед, то ужин… Нужно найти выход. Занятость всегда – только пустая отговорка!
– Пожалуй, – согласился Бебешка.– Но как научиться не тратить попусту минуты жизни? Я слышал, все великие люди умеют прежде всего это – не тратить попусту время…
Чих исчез. Сначала мальчики думали, что он куда-то отлучился, но пропажа музыкальной шкатулки, в которой спал Чих, ясно говорила, что Чиха похитили.
Арбузик обшарил комнаты, обежал несколько раз двор и, вернувшись, разрыдался.
– Чих пропал, пропал! – повторял он, размазывая по лицу слезы.– Зеленохвостые украли его или те, кто заодно с ними! Негодяи, преступники! Как же мы не сумели помешать им?
Бебешка тоже растерялся.
– Пока не поздно, нужно выручать из беды нашего друга!
– Боюсь, уже поздно! Да и что делать? Что делать?
– Допустим даже, что наши враги захватили Чиха, – сказал Бебешка.– Неужели мы испугаемся и отступим? Да ведь негодяи на то и рассчитывают, чтобы мы испугались и отказались от борьбы.
– Мы не отступим ни за что на свете! – вскричал Арбузик.– И пусть без Чиха нам придется туго, мы все равно не сдадимся!
– Враги прячутся и действуют исподтишка. Они как бы незримы, – сказал Бебешка.– Нужно поскорее лишить их этого преимущества. Мы должны вступить с ними в открытый бой!
– Довольно слов! Что ты предлагаешь?…
Арбузик не находил себе места, он готов был куда угодно идти и что угодно делать, только бы не сидеть сложа руки.
– Мы не будем сидеть сложа руки, – убеждал его Бебешка.– Но нельзя и пороть горячку. Это еще хуже: действовать, не представляя себе конкретно, как добиться цели!…
Как только пришел с работы дядя Ваня, мальчики рассказали ему о пропаже Чиха и о том, что услыхали от дворника Печенкина.
Дядя Ваня нахмурился.
– Дела принимают скверный оборот, ребята, – сказал он.– Добавьте к этому, что городской голова пока наотрез отказался помогать нам строить корабль. „В плане городских расходов это не предусмотрено. Да и нет у нас, к сожалению, лишних средств. Мы даже несколько сокращаем зарплату новому парикмахеру и дворника Печенкина хотим уволить, потому что он, говорят, обленился и не выходит на работу“, – вот что сказал мне городской голова…
В эту минуту в дом вошла тетя Муза. В руках она держала музыкальную шкатулку.
Как обрадовались мальчики! Они хотели верить, что Чих не пропал, Чих с ними. Так он нужен был сейчас, когда все складывалось так трудно…
– Тетя Муза, где вы нашли шкатулку? – спросил Арбузик.
– Мама, куда ты носила шкатулку? – спросил Бебешка.
– Очень сожалею, – откашлявшись, произнес дядя Ваня, – но я просил бы вас, уважаемая Муза Васильевна, поскорее сказать, где вы взяли шкатулку и что с ней делали. Я не шучу: от вашего ответа зависит очень многое, может быть, даже жизнь наших мальчиков!
Тетя Муза побледнела. Дядя Ваня подал ей стул и воды.
– Неужели все так серьезно? – всплеснула руками тетя Муза.– Я сейчас все расскажу, я только соберусь с духом!…
Я уже говорил, что тетя Муза считала себя талантливой драматической актрисой, так как несколько раз выступала на сцене. Она никогда не позволяла себе расслабиться, тщательно следила, какое впечатление производит на людей ее речь, мимика и жесты. Привычка контролировать себя выработала у тети Музы способность брать себя в руки. Способность, которой она, разумеется, не всегда пользовалась.
– У меня полно друзей, – овладев собой, сказала тетя Муза.– Люди понимают, что такое кинотеатр „Носорог“, и потому относятся ко мне со вниманием. И я, понятно, не удивилась, когда ко мне подошел сосед Гоша, – это было дней пять назад. Он сказал: „Много лет я покупаю у вас билеты в кино, позвольте отблагодарить вас!“ И он протянул мне эту великолепную шкатулку.
Я не хотела принимать ее, но он так упрашивал, что я, в конце концов, согласилась. „Здесь, в шкатулке, птичье гнездышко – это символ любви и дружбы… Если вы чувствуете себя обязанной, сделайте мне маленькую радость: подарите шкатулку славным мальчуганам – Арбузику и Бебешке. Только не говорите, пожалуйста, что это от меня, – сказал Гоша.– Пусть это будет нашим маленьким секретом!…“
