«Куда бежать от Сергея? Не убежать! Так что же делать? Бог! Где же ты? Научи, куда податься, где спрятаться от людей, от братьев?»
Но поле было пустынно, и молчало небо, и бог не отвечал Сторожеву.
Петр Иванович заснул, проснулся и сразу решил: сдаться.
«Сдаться, сдаться, но прийти в ревком сутки спустя после конца объявленного срока».
«В воскресенье, а не в субботу приду я в Дворики. Все равно за день с больной ногой до села не дойти. Да и пусть знают, не боюсь я их суда».
«Меня расстреляют, — думал он, — но расстреляют сытым. Я увижу семью, людей. А может быть, и помилуют, — мелькнула мысль. — Ну, да все равно!»
«Итак, — думалось Сторожеву, — прощай, земля под Лебяжьим озером! Прощай, Александр Степанович! Слабый ты был человек, обманул ты нас, но пусть земля будет тебе пухом… Как и мне — завтра, послезавтра, скоро…»
В воскресенье к вечеру, почистившись и умывшись в болоте, Сторожев заковылял к селу.
Глава пятнадцатая
Раза три-четыре ездил чекист Сергей Полин смотреть трупы «убитого» Антонова, и каждая поездка приносила только разочарование: люди выдавали желаемое за совершившееся — Антонов все еще был жив, и ни одна душа не знала, где он.
Шли дни — ни слуха об Антонове. Иные, уставшие от бесконечных разъездов по глухим селам и деревням, советовали бросить поиски, утверждали, что не такой-де дурак Антонов, чтобы прятаться в пределах губернии… Кто-то утверждал, будто видели его вместе с братом на Украине.
Но были люди, хорошо знавшие Антонова, убежденные в том, что Александр Степанович не ушел с Тамбовщины, что невидимой цепью прикован он к старым и знакомым местам, и как не уходил далеко за границы губернии, когда был в полной силе, так не может уйти и один.
В числе их был Михаил Покалюхин, тамбовский крестьянин, отлично знавший тамбовскую деревню и повадки тамбовского мятежного эсера, тридцатилетний, высокий, ладно скроенный, отчаянной храбрости человек, со смелыми карими глазами, уверенный в себе и своих догадках. Он строил их не на пустом месте, а путем тщательной проверки всей жизни Антонова.
— Он здесь, — утверждал Покалюхин. И хотя многие подсмеивались над фанатической его уверенностью, он оставался верен себе.
И не ошибся.
Антонов и Димитрий, подобно диким зверям, бродили на границах Кирсановского и Борисоглебского уездов, хоронились в лесах и у преданных людей.
Много раз Димитрий уговаривал брата уйти с Тамбовщины. Были у них в запасе добротные документы, были верные люди в Саратовской и Воронежской губерниях — до них рукой подать. А оттуда на Запад, туда, где еще не перестали думать о свержении власти Советов.
Антонов неизменно отказывался, а когда ему надоели приставанья брата, в припадке ярости на мелкие куски разодрал документы, которые могли бы спасти его.
На что он надеялся? Чего он ждал?
Бог весть!
Как-то в разговоре с братом сказал:
— Молчи, никуда я не уйду. Я попутного ветра жду. Мне достаточно поднести спичку, чтобы все кругом опять заполыхало.
Димитрий молчал. Он не отходил от брата.
Антонов мало ел, давно бросил мундир, надел потрепанную кожанку, снятые с кого-то синие залоснившиеся галифе и не расставался с оружием: маузер, браунинг, два подсумка, полных патронов.
И карту Тамбовщины таскал с собой. Иной раз часами просиживал над ней, шевеля толстыми губами, водя пальцем по грязному лоскуту, словно бы переживая вновь сражения, которые выигрывал и проигрывал, словно бы готовясь к бою.
Им давали приют: иной раз под угрозой оружия, в других местах встречали как родных. Антонов молчал, благодарил за гостеприимство холодно. А на рассвете уходили они из сел и с хуторов неведомо куда.
Порой ночь заставала их в лесу; порой им домом служил стог сена, сарай на краю утопающего во тьме села или землянка, вырытая неизвестно кем.
Иногда удавалось достать книги, и днями, сидя в шалаше пастуха, братья по очереди читали вслух, потом спали, просыпались на вечерней заре и уходили в лес.
Может быть, Антонов искал смерти и не находил ее, а неведомая сила держала его в плену круга, внутри которого он колесил, вспоминая юность, протекшую в этих лесах, в землянках и засадах, поджидая царевых слуг, чтобы, расправившись с ними, уйти, отлежаться и опять приняться за свое…
В голове бродили смутные мысли. Душа его то была полна отчаянной решимости выжить, выждать и снова ударить в набат, то отчаянье брало верх, и тогда он выбирался на дорогу, убивал первых встречных. И снова скрывался.
Шли дни, а эти двое одичавших, потерявших людской облик не переступали раз намеченной черты, то удаляясь в глубь круга, то бродя по внешней границе его. И кровь человеческая и пламя пожаров отмечали их путь…
И все-таки выследили люди Антонова и сообщили в Тамбов: жив, мол, Александр Степанович, бродит от Перевоза до Чернавки, от Уварова до Нижнего Шибряя.
Первым получил эту весть Сергей Полин. Сидел он однажды вечером в своем кабинете с уполномоченным политотдела Димитрием Сорокиным и начальником секретного отдела Инговатовым. Решали: как взять Антонова?
Разные планы роились в головах этих трех молодых людей, но ничего стоящего, такого, чтобы не дало возможности Антонову снова ускользнуть, придумать не могли. Им помог начальник политического отдела Мосолов. Этот в недавнем прошлом прошел добрую школу борьбы с Союзом трудового крестьянства в Сибири и отлично знал повадки тамошних антоновых: все они в одну масть.
— Главное — выдержка, — советовал Мосолов. — Главное — не спугнуть его. Не торопитесь. На этот раз надо крепко обложить его и взять непременно.
К разработке плана привлекли Покалюхина. Тот, услышав о полученных сведениях, торжествовал. Кто говорил, что Антонов никуда не уйдет? Над кем смеялись?
Покалюхина и его группу послали на разведку в тот район, где, как сообщали, еще гулял Антонов. Спустя некоторое время от него пришла весточка:
— Нашли! Спешите.
Через несколько дней по пыльным проселкам Тамбовщины на большой скорости шел автомобиль, а в нем были шофер и два уполномоченных по торговому делу.
Ехали по краю, разоренному антоновщиной. Еще стояли обезображенные остовы сожженных изб, росла лебеда на невспаханных полях, бродили по деревням мрачные, исхудавшие люди; голод и лишения царили на Тамбовщине, не было хлеба, кормов. Медленно залечивались тяжкие раны…
И вот Уварово — огромное, растянувшееся на семь-восемь верст село: здесь Антонов бывал часто; тут кормили, поили, одевали его армию, здесь была одна из главных его баз.
Автомобиль остановился около первого с краю богатого дома. Приехавшие вызвали хозяйку, попросились переночевать: машина, мол, поломалась и кончился бензин.
Хозяйка сумрачно согласилась. Жильцы, поужинав, пошли прогуляться вдоль села. Внизу, за огородами, текла быстрая, темноводная Ворона, на другом берегу село Нижний Шибряй. А вокруг леса,
