Вместе врезаемся во вражеский строй, стреляем из всего бортового оружия. Оба не думаем о том, чтобы кого-то сбить, только бы не дать им прицельно отбомбиться.
Мы своего достигли… «Юнкерсы» рассыпались в разные стороны, бомбы их посыпались в море, но не на город. Один самолет даже задымил, не знаю от чьей очереди, однако ушел.
Разделавшись с бомбовозами, вспомнил, что надо провести разведку. А времени в обрез. Проскочили в направлении к Краснодару, кое-что посмотрели, нанесли на карту – и назад.
На земле, пока шли на доклад, договорились с Сергеем: о бое – ни гу-гу, скажем, что в районе разведки неважная погода, мало раздобыли сведений.
Заместитель начальника штаба весельчак майор Бравиков выслушал нас, неодобрительно покачал головой:
– Не густо, но и не пусто, в следующий раз будет наваристее…
По дороге на отдых нас встретил Евтодиенко. Строго спросил:
– Вели бой?
– Кто сказал? – вырвалось у нас.
– Оружейники. Вы почти все снаряды израсходовали.
Мы опустили очи долу. Глупцы! Ну, будет головомойка…
Где-то около двенадцати ночи меня будят:
– Скоморох, к командиру полка…
Все, теперь держись!
Вопреки ожиданию Мелентьев был спокоен, деловит.
– Звонят из штаба. Спрашивают, кто разогнал над Туапсе девятку «юнкерсов». Сегодня там было три наших пары. Не знаешь, кто бы мог это сделать?
– Никак нет, не знаю, товарищ майор!
– Тогда иди продолжай отдыхать.
Утром Мелентьев вызвал меня снова.
– Чего же ты скрываешь, Скоморохов, что вели бой?
– Так нам же нельзя было в него ввязываться…
– Ладно уж, победителей не судят. Вас благодарят жители Туапсе и моряки. Они говорят, что вы сбили одного «юнкерса».
– Нет, только подбили.
– Ну что ж, молодцы! Сегодня комиссар расскажет о вас всему полку…
Переменчиво счастье воздушного бойца. Мы убеждались в этом много раз. Иной раз делаешь все, как учили, как требуется, – попадаешь в немилость. А бывает, как случилось у нас с Шахбазяном, и ходишь в королях.
Но как бы там ни было, а мы, молодые, чувствовали: набираемся сил, крепнут наши крылья.
В первой половине января черноморская группа Закавказского фронта приступила к осуществлению операций «Горы» и «Море».
Этот период ознаменовался для меня памятным событием – первым сбитым самолетом.
Дело было так. С Евтодиенко вылетели на прикрытие наступающих наземных войск.
Мы внутренне собрались, приготовились к встрече с противником. Я уже чувствовал себя несколько свободнее, прежней неприятной скованности и нервозности не испытывал. Мое лицо, которое я то и дело видел в зеркале, уже не было перекошенным от напряжения. Мало того, я научился умело уклоняться от огня противника. Скажем, стреляет «мессер» слева – ныряю под него. Теперь тот, что справа, стрелять не будет – в своего попадет. Иногда я просто нырял под первую трассу, тогда вторая обязательно проходила надо мной.
Рассказывал об этом товарищам, они посмеивались в ответ: мол, тоже еще тактика! Но когда выяснилось, что, несмотря на все перепалки, в которые я попадал, на моем самолете еще не имелось ни единой пробоины, – насмешки прекратились.
После первых неудач понял я одну немудреную истину: летчик в воздухе, как водитель на улицах большого города, должен быть осмотрительным и расторопным, иначе все будут мчаться мимо, а ты – торчать на месте. Тебя обойдут даже те, кто гораздо хуже владеет машиной. А нам недоставало именно такой напористости.
Под нами – Лазаревская. Углубляемся километров на двадцать пять в сторону гор. Внизу ожесточенный бой, в воздухе – спокойно. Неужели так никого и не встретим? А что это чернеет вдали? Может, показалось? Иначе Евтодиенко увидел бы тоже… Нет, он не видит – точка чернеет как раз в секторе, неудобном для просмотра ведущим.
Я уже ясно различаю контуры «фоккера». Прибавляю обороты, выхожу чуть вперед, чтобы обратить на себя внимание Евтодиенко. Вижу его красивое, с черными бровями лицо. Показываю: немец! Он отвечает по радио: «Не вижу, атакуй, прикрою».
Я давно мечтал о встрече один на один с врагом. Но как-то не получалось – то прикрывал ведущего, то отбивался от «мессеров». И вот этот момент пришел – мой командир предоставил мне свободу действий, сам стал на прикрытие. Сейчас будет первая схватка. Чем она закончится?
Нас, конечно, двое. Но это же проклятущая «рама». Мы знали: если сразу ее не сразишь – потом трудно
