– Нет, я нынче вон на этой дуре, – Анна ткнула пальцем в окно, на бордовый «форд». – Правда же, кошмар? Но так вышло.
Они спустились во двор. Анна открыла багажник, и Александр непроизвольно присвистнул. Там лежала огромная спортивная сумка, явно забитая под завязку, и небольшой рюкзак.
– Не волнуйся, мне только рюкзак нужен, сумку оставь тут.
– А что у тебя там? – Александр задал этот вопрос из чистого любопытства.
– Расчлененный труп, набор плетей, ремней и кандалов «юный садо-мазо», улиткин домик. Выбирай, что тебе больше нравится?
– А что такое «улиткин домик»?
– Ну ты что, не знаешь? Улитка же все с собой таскает, весь свой домик!
В номере Анна быстро освоила оставленные ящики и вешалки в шкафу. Она делала все стремительно, и уже через пять минут, совершенно непонятно почему, номер стал казаться обжитым.
– Ну что, идем гулять? В Старый город? – Александр вовсе не собирался форсировать события. Лучше сходить поужинать, поболтать, сидя лицом к лицу, чтобы неловкость окончательно испарилась.
– Нет, в Старый город мы не пойдем. Мы пойдем ужинать и немного погуляем вокруг крепостной стены, не заходя внутрь.
Анна пыталась привести в божеский вид свою прическу. У нее были негустые, но пушистые вьющиеся волосы пониже плеч. Которые совершенно не желали лежать так, как она их заставляла.
– Ну и пожалуйста, ну и будем делать вид, что так и надо! – сердито говорила она.
– А почему ты не хочешь в Старый город?
– Рано еще! Завтра. Ты пойми, Старый город – это большой рождественский пирог. Сегодня мы будем вокруг него бродить и принюхиваться! Мы будем предвкушать! Это тоже здорово. Ведь правда же? А то чего давиться-то сразу?
В маленькой полупустой харчевне с видом на крепостную стену Анна попросила французский луковый суп.
– Вот, мы же во Франции? Правда, здорово? Можем вообще поиграть в Париж! – Анна буквально светилась от радости. Пожалуй, в жизни она была симпатичнее, чем на фотографиях.
– А что ты делала в Монреале?
– Я была в Ботаническом саду, смотрела лотосы. – Анна тыкала ложкой в сырную корку супа. Корка прогибалась, как разогретый пластилин, сквозь трещинки проступал коричневый бульон. – Но они уже все отцвели. Лето слишком солнечное выдалось. А потом… Потом я была в Биодоме. Просто так зашла. Ты там не бывал?
– Нет, как-то не получалось. Хотя Монреаль хорошо знаю и в Ботаническом саду не раз был.
– А это совсем рядом. Я даже машину не переставляла, пешком пошла. Так вот, я туда случайно зашла, думала обычный зоопарк или что-то вроде. А там интересно. – Анна замолчала, опять занятая супом. – Все-таки французский луковый суп – это стиль жизни, а не еда. Так вот, это не простой зоопарк. Там как бы кусочки целые из тропиков, из джунглей, из арктических широт.
– Экосистемы? – подсказал Александр.
– Ну да. Так вот, там, в тропиках, я встретила замечательного зверя! И провела с ним много времени, из-за чего и задержалась.
– А что за зверь?
– Карпинчо! – Анна произнесла слово звонко, с удовольствием. – Ужасно смешной и трогательный. Он большой! Не как какая-нибудь морская свинка. Но очень беззащитный.
– Я знаю про карпинчо. Даже видал их в зоопарках.
– У него огромная квадратная голова и черные китайчатые глаза! Грустные. А лапы с такими длинными пальцами и перепонками. Как будто он хотел стать пианистом, а потом передумал и стал водоплавающим зверем… Хороший выбор, между прочим. И я долго на него смотрела.
– А что он делал? Кофе, кстати, хочешь?
– Да, хочу. Только настоящего, если можно. Он сначала ел за пнем – у него там пень на полянке был. Потом спал, а потом купался в речке. И к нему прилетали утки. И еще он играл с веткой. Я загляделась на него и опоздала к тебе. – Анна примолкла и задумалась.
– Это ничего. – Александр смотрел на нее с улыбкой. Почему-то она показалась ему очень беззащитной. – Пойдем погуляем немножко?
Анна обрадованно кивнула.
Позже, в их номере, освещенном маленьким светом прикроватного ночника, он обнимал ее и снова удивлялся тому, какая нежная у нее кожа.
– Ты не бойся, все будет хорошо. – Он и сам не знал, что имел в виду.
– Да я и не боюсь, – прошептала она, уткнувшись лицом ему в ключицу.
А еще позже, уже проваливаясь в сон, Александр успел подумать, что Анна была гибкой и чуткой, как будто самозабвенно исполняла танец с партнером, которому доверяет. Или очень хочет доверять.
День второй
Александр не любил отельно-мотельные утра. Как бы ни хороша была ночь, утро всегда приносило ощущение скованности и неловкости, чем-то похожее на легкое похмелье.
Но не этого он боялся. Куда мучительнее была непроизвольная нежность, которая поднималась откуда-то со дна души и норовила затопить его с головой. Словно подсознательно он нуждался в том, чтобы быть нежным, любить кого-то. Именно по утрам, когда сознание еще бродило в полусне и он был совершенно беззащитен. Александр, просыпаясь, гнал непрошеную нежность, цинично травил ее насмешками. И она уходила, оставляя после себя тоску.
Он открыл глаза. Анна, свежая после душа, смотрела на него, улыбаясь.
– Лучшее средство от утренней тоски – чашка кофе. Вставай, пойдем завтракать.
– Неужели у меня такая тоска во взоре томном? – Он потянулся, окончательно просыпаясь.
– А почему ты решил, что я говорю о тебе? – Анна пожала плечами и, бросив: – Жду тебя внизу, в ресторане, – вышла.
За завтраком она не умолкала ни на минуту. Болтала обо всем подряд: о том, что успела сбегать на улицу и осмотреть дом с нарисованными окнами в утреннем свете и что указанный дом выглядит ужасно нелепо, потому что тени лежат неправильно. Поэтому кажется, что этот дом доставили сюда прямо из какого-то другого мира, где сейчас, наоборот, закат. И что утром по улице прошли лошадки, впряженные в шарабаны, отправились на работу. Оживленно говоря все это, она упорно не смотрела на Александра, а когда наконец взглянула на него, тут же отвела глаза и замолчала. Но только на мгновение, чтобы вновь продолжить пустую болтовню.
Александр почувствовал, что благодарен за этот словесный поток. За ним легко было спрятать неизбежную неловкость первого утра и первого завтрака.
– Так вот, дом с нарисованными окнами. Ужасно смешно… впрочем, я об этом, кажется, уже… – Тут Анна как-то обреченно замолчала.
Чашка кофе, как всегда, принесла бодрость и помогла иронично взглянуть на мир.
– Ну что, пойдем осматривать город? Я ужасно хочу увидеть этот их Шато-де-Фронтиньяк, он на всех буклетах выглядит циклопически. – Александру уже не терпелось бродить по Старому городу.
Улица Сент-Пол, самое туристическое место Квебека, была полна бездельного туристического люда. Поразмыслив, они пошли налево, улочка изгибалась дугой и выходила к собору Троицы. На площади перед собором уже собрались зрители: здесь готовилось цирковое представление.
– Всегда хотела увидеть хороший канадский цирк. Но летом это невозможно, все цирки на гастролях, – сказала Анна без особой грусти. – А пойдем вот сюда, смотри, тут художники!
Узкий, горбатый переулок действительно захватили местные художники. На всех картинах было в разном освещении нарисовано одно и то же здание – знаменитый дворец Шато-де-Фронтиньяк.
– Ну и вот где он, я не понимаю? Нарисован, на всех открытках присутствует, а я вот не вижу… – Александр в шутку негодовал, выводя Анну из переулка на следующую площадь.
– Посмотри вверх, – Анна смеялась.
Александр поднял голову. Над площадью нависал, нет, царил, Шато-де-Фронтиньяк. Никакие открытки
