– Да так… Спать хотел.
– Ясно… Ну давай я к тебе зайду, дам лекции переписать.
– Гы! Смешно.
– Да ничего смешного. Знаешь, сколько народу сегодня отсутствовало?
– Сколько?
– Много. Лысый разозлился, сказал, кто в конце семестра конспект сегодняшней лекции по матану не предъявит, того он до экзамена не допустит.
– Ну спасибо. Ты завтра сам-то будешь? Я завтра у тебя возьму.
– Да сегодня же время есть… Давай я зайду, мне не трудно!
Голос у Рената был какой-то напряженный.
– Ну заходи.
Что-то тут было не так.
Явился Ренат. Прошел в комнату.
– Ты французского, случайно, не знаешь?
– Случайно не знаю.
– Слушай… У меня к тебе просьба. Можно, я у тебя на какое-то время одну книгу оставлю?
– Что за книга?
– Вот эта. – Ренат достал из сумки и положил на стол книжку небольшого формата в мягкой обложке розового цвета, с названием «Rosier». – У меня тут такая жопа сегодня произошла… К кэгэбэшнику вызывали. Насчет дяди.
Про этого дядю Артем уже слышал, и не раз. Дядя Рената был совершенно экзотическим персонажем. Он служил в торговом флоте, большую часть времени находился в плавании и в каких только краях не бывал. Два-три раза в году появлялся на несколько дней в Москве и снова исчезал. Но во время своих коротких визитов в столицу никогда не забывал навестить Рената. Ведь дядя был его единственным родственником. Когда Ренату было пятнадцать лет, его родители попали в аварию и погибли, и с тех пор он жил один.
Однажды Ренат подарил Артему на день рожденья такую вещь! Такую вещь! Лучшего подарка Артем в жизни не получал! Это была круглая наклейка с изображением Пола Маккартни и надписью «AKAI». Она была невыразимо прекрасна и божественно фирменна! Дрожащими руками Артем наклеил ее на «дипломат», с которым ходил в институт, и почувствовал себя в точности так же, как в наши дни себя чувствует русский человек, долгие годы ездивший на старой японской машине, вступая во владение новой немецкой. Происхождение наклейки было очевидно: дядя привез. Дядя, собственно, привез племяннику кассетную деку «AKAI», а наклейка эта была там в коробке. Ну, дека – это что говорить, вообще вещь космическая. Но подарить такую наклейку – это поступок настоящего друга! Ведь Ренат мог бы наклеить ее и на свой «дипломат». И был бы модным чуваком! А теперь Артем модный чувак. А то, что у Рената дома фирменная дека, – так об этом всем девчонкам, мимо которых проходишь, не расскажешь!
А в прошлом году из дальних краев пришла тревожная весть: корабль, на борту которого находился дядя, где-то у берегов Марокко потерпел крушение и затонул. Все люди, однако, спасены. Но через несколько дней прозвучало уточнение: все, кроме одного. И этим одним был дядя Рената. Его не нашли и сочли погибшим. Через пару недель моряки, потерпевшие крушение, самолетом были доставлены на родину. А месяца через три в Москве появился дядя! Оказалось, что его подобрало некое судно, на котором он провел потом довольно длительное время. У этого судна были какие-то негладкие отношения с Советским Союзом, так что капитан очень не советовал дяде сообщать в советское посольство, где именно он находится. Связаться же с посольством и не сказать, где он, – тоже было немыслимо. Меж тем капитан сообщил, что в его планах есть заход в Черное море. И дядя, легкомысленный авантюрист, решил остаться на борту. И вот Черное море. В советские территориальные воды корабль не пустили бы, да и нельзя было дяде сходить на родной берег с этого корабля. Поэтому сделали так. На борту имелась маленькая спортивная яхта. Дядя умел управляться с парусами. Капитан проявил щедрость и подарил ему эту яхту. И дядя взял курс на Одессу, не вполне отдавая себе отчет в том, что конкретно он собирается врать советским пограничникам. Однако никакие пограничники его не перехватили, и неподалеку от Одессы он тупо высадился на берег. Автостопом добрался до города. Неделю провел в Одессе, остановившись у друзей. Они дали ему денег на поезд до Москвы. И вот дядя в Москве, в положении полного нелегала. Паспорта не имеет, считается погибшим, в милицию или еще куда похуже обращаться боится. Потому что имеет основания полагать, что попадет именно что «куда похуже». Вот какую историю рассказал чудесно воскресший дядя, явившись в Москве к Ренату. При всем при этом дядя не унывал и имел конкретные планы на будущее. Те самые его друзья из Одессы в ближайшее время собирались в Сибирь, в поход, сплавляться на плотах по какой-то таежной реке. (Все нормальные люди стараются в отпуск к морю поехать, а эти чудики живут у моря, а в отпуск едут, понимаешь, в Сибирь.) И дядя намеревался присоединиться к ним. В тайге паспорт не нужен. В Сибири дядя планировал задержаться. Он, видимо, полагал, что там вообще нигде не нужен паспорт.
Все это было прошедшим летом. От дяди с тех пор вестей не поступало. Может, он по-прежнему находился в Сибири, может, еще где-нибудь. А меж тем доблестный КГБ каким-то образом все же учуял его след. Самого дядю найти не могли, но кое-что о нем разузнали. После чего интерес сотрудников госбезопасности к его личности возрос. Получалось, что это не просто какой-нибудь нарушитель границы. Берите выше – тут пахнет идеологической диверсией! Морячок-то, оказывается, побывал в таком месте, где имеется скопище запрещенной литературы. И находился он в этом месте очень долго. Начитался – это само собой, но ведь мог и в страну что-то доставить. И наверняка доставил. Иначе зачем на берег высадился нелегально, минуя пограничный и таможенный досмотры?
– В начале первой лекции открывается дверь, – рассказывал Ренат, – заходит замдекана. Спрашивает: «Студент Нуретдинов присутствует на занятии?» Я говорю: «Да, я здесь». – «Выйдите, пожалуйста». Выхожу. И замдекана мне сообщает: «Вас вызывает проректор по режиму». Приводит меня в какой-то кабинет на четвертом этаже. Там сидят проректор и еще один мужик: «Присаживайтесь, хотим с вами побеседовать». И начинают мне дурацкие вопросы задавать. Типа, нравится ли мне учиться в институте? Чем в свободное время занимаюсь? Какие у меня увлечения? Слежу ли за международной обстановкой? Употребляю ли спиртные напитки? Верю ли в бога? Много ли читаю? И дальше в сторону литературы беседа пошла. Обсудили разных писателей. Потом этот второй мужик спрашивает: «А к Солженицыну вы как относитесь? Нет, я не об идеологическом аспекте говорю, я понимаю, вы советский человек, и в вашей правильной позиции не сомневаюсь. Просто интересно, как вам Солженицын с художественной точки зрения, чисто как писатель?» Я говорю: «Солженицына не читал». Врубаюсь уже, что они как-то подловить меня хотят, только не понимаю зачем. Дальше этот мужик заявляет: «А вообще, – говорит, – жаль, что у нас сейчас издается мало интересных книг! Не правда ли?» А я такой, уже как по ниточке над пропастью иду. Взвешиваю каждое слово… «Почему, – говорю, – мало? По-моему, много хороших книг». Он так смотрит на меня задумчиво, потом: «Ну да, вам грех жаловаться на литературный вакуум! Вам же дядя из-за рубежа книги привозит!» Я говорю: «Да нет, не привозит». Но он мне не поверил. И пошла канитель про дядю. Что привозил? Что рассказывал? Куда уехал? Я говорю: «Ничего такого не рассказывал. Куда уехал, не знаю». Он пугать стал: «Мы все проверим, все узнаем. Если лжете, вас исключат из комсомола, из института… И это будет только начало ваших неприятностей». Целый час мурыжили. К началу второй лекции отпустили.
– То есть ты мне только вторую и третью лекции принес? – спросил Артем.
– Я тебе книгу принес. Понимаешь, в чем жопа-то главная: дядя, когда летом приезжал, на самом деле книгу оставил. Ну как оставил… Она у него в прихожей из кармана куртки выпала, когда он раздевался. Он ее поднял и бросил на обувную полку. А на следующий день уже, когда он уехал, я смотрю – книга осталась. Забыл забрать. Ну и вот она. По-моему, это какие-то французские стихи.
Артем открыл книгу, полистал. Да, судя по форме текста, это были стихи. И язык, в самом деле, был похож на французский. На первой странице стоял штамп, похожий на библиотечный. Собственно, на штампе и было написано: «Library». И эмблема в виде чайки.
– Я боюсь, могут ко мне с обыском прийти, – сказал Ренат. – Искать дядины книги. И найдут эту. А вдруг тут антисоветчина какая-нибудь? Или порнография… Если б французский знать! Но мы ж не знаем. А показать кому-нибудь стремно. Настучать могут.
