Вавилонский голландец

Ганс не понял, почему из уважения оставляют только одну букву, но кивнул.

– Прекрасно. Дай мне карточку, положим ее пока в сторону. Во сне, значит, – пробормотала она и опять повернулась вопросительно к Гансу: – Давай дальше.

– А следующие два слова мне произнес голос в голове.

– У тебя в голове? – уточнила мисс Джонсон, постукивая карандашом по блокноту.

– Ну да. – Ганс рассказал про то, как он плыл под водой, над самым дном, и услышал голос; а потом слегка запнулся, потому что вдруг понял, что пока не хочет рассказывать больше, чем нужно, – никому, даже мисс Джонсон. Так что он быстро закончил: – А второе слово – это единственное, что я запомнил из длинной строчки, оно там было два раза, поэтому я именно его и запомнил, наверное.

– Ну, наверное, – с сомнением отозвалась мисс Джонсон. – Слова же все одинаковые, незнакомые. – Она повернулась к Гансу: – Расскажи мне подробнее про первое слово. Итак, ты нырнул?..

– Да. После долгого перерыва – сначала был ураган, все переболтало, потом мы ремонтировали дом, потом было холодное течение, потом я простудился и валялся дома. А потом был хороший, солнечный день. Во второй половине дня пришел Карл, принес каких-то фруктов, посидел со мной и уговорил меня сходить поплавать немного с маской и трубкой. Мы дошли до Спринг-Бей, я не стал даже надевать маску, просто вошел в воду по пояс, продышался и нырнул. Я плыл вдоль дна, там такая крупная галька, потом начинается песок и растут длинные плавные водоросли. Волной их слегка поднимает и опускает. И вот я плыл среди них, было так тихо, и солнце уже заходило, под водой быстро темнело, но еще все было хорошо видно. И я почувствовал… – Ганс запнулся, стараясь найти слово, – как будто я под вечер вернулся домой, где очень долго не был, и меня ждут.

– Домой?

– Да.

– К себе, во флигель?

Тут он запнулся опять. Слово «домой» он произнес машинально, не думая над его смыслом, а теперь пытался вспомнить – о чем же он тогда подумал? Но нет, он действительно ничего не представлял себе.

– Нет. Понимаете, просто всплыла в голове фраза: «Я вернулся домой».

– Хорошо, – кивнула мисс Джонсон. – И что же было дальше?

– А дальше я услышал голос, как будто издалека. Он раздавался у меня в голове.

– Ты точно знаешь, что именно в голове?

– Да, точно, потому что под водой голос не слышен, – объяснил Ганс. – И он кричал: «Таласса, таласса!»

– Что ты еще запомнил?

– Больше ничего он не говорил. Я только помню главное – что голос был очень счастливым. И еще почему-то я понял, что это слово означает «море». И я подумал: вот и он понимает, что я чувствую.

– Да, он понимал, и очень хорошо, – отозвалась мисс Джонсон задумчиво. Она сидела со странной улыбкой, как будто глядя куда-то внутрь себя. Потом встрепенулась и подняла глаза на Ганса: – Это очень просто. Погоди минутку! Подойди-ка вон к тому крайнему шкафу.

Ганс открыл тяжелую дверцу. В этот шкаф он раньше не заглядывал, здесь стояли солидные книги в темных переплетах и сильно пахло пылью и чем-то старым. Он с трудом дотянулся до верхней полки и извлек, по указаниям мисс Джонсон, томик в черном коленкоре, со стертым корешком. На передней обложке было золотом написано что-то, но странными буквами – наполовину русскими, наполовину английскими, а некоторые буквы были вообще смешными и непонятными.

Мисс Джонсон торжественно открыла книгу, долго листала ее, водила пальцем по строчкам, шевеля губами, снова перелистывала страницы. Наконец она нашла то, что искала, положила раскрытую книгу на стол, а на страницу – плоскую бронзовую плашку, сняла очки, подняла глаза и откашлялась. Ганс и Гретель сидели тихонько, ждали.

– Это очень старая история, ее мало кто помнит, – начала мисс Джонсон. – Прошло уже две тысячи четыреста лет с тех пор. Царь Кир из Персии нанял греческих воинов. Среди них был один, по имени Ксенофонт, который потом написал эту книгу. В одной из битв Кир был убит, и греческие воины решили отправиться домой. Идти было очень далеко, и дорогу они знали плохо.

– Очень далеко – это сколько? – поинтересовался Ганс.

– Если знать дорогу, да нигде не задерживаться, и налегке – несколько недель, наверно. А они шли через чужую страну, непохожую на их Грецию. Совсем непохожую, – подчеркнула мисс Джонсон и сделала паузу. Казалось, она ждет вопроса.

– Чем непохожую? – спросила на этот раз Гретель.

– Понимаешь, детка моя… греки эти все выросли у моря. Они с детства плавали, умели обращаться с веслом и парусом, ловить рыбу. А в той стране, куда их занесло, кругом были только равнины, горы, сушь и камни. Они никогда раньше не забирались так далеко в глубь континента. И шли они через враждебные земли, на них все время нападали то разбойники, то местные жители. Шли очень долго. И вот наконец что случилось… – Тут она надела очки и обратилась к книге. – Я буду переводить вам, тут по-гречески.

Давайте отсюда, – решила она, и начала читать, медленно, с паузами, подбирая слова и, видимо, пропуская кусочки.

Когда солдаты авангарда взошли на гору, они подняли громкий крик. Услышав этот крик, Ксенофонт и солдаты арьергарда подумали, что какие-то новые враги напали на эллинов спереди, тогда как жители выжженной области угрожали им сзади.

– Эллины – это кто? – спросил Ганс, напряженно слушавший.

– Это греки, так они называли себя сами. Вот, слушайте дальше.

Между тем крик усилился. Непрерывно подходившие отряды бежали бегом к продолжавшим все время кричать солдатам, отчего возгласы стали громче, поскольку кричащих становилось больше. Тут Ксенофонт понял, что произошло нечто более значительное.

Она подышала на стекла, протерла очки и продолжала:

Он вскочил на коня и в сопровождении Ликия и всадников поспешил на помощь. Скоро они услышали, что солдаты кричат: «Море, море!» – и зовут к себе остальных. Тут все побежали вперед, в том числе и арьергард. Когда все достигли вершины, они бросились обнимать друг друга… проливая слезы.

Мисс Джонсон тихо закрыла книгу, и все некоторое время молчали.

– Да, они кричали: «Таласса, таласса!» Ты понимаешь, почему они плакали? – спросила она мягко, обращаясь к Гретель.

– Потому что они увидели море.

– Они знали, что теперь доберутся домой, найдут дорогу… – начала мисс Джонсон, но Гретель упрямо помотала головой и улыбнулась.

– Нет. Они уже пришли домой. Они увидели море.

– Может быть, ты и права, – неожиданно легко согласилась мисс Джонсон, обернулась было к Гансу, но, увидев его лицо, решила не спрашивать ни о чем.

Ганс стряхнул оцепенение и спросил сам:

– Так кто же говорил это у меня в голове? Ксенофонт?

– Такое объяснение тоже может быть, – отвечала мисс Джонсон. – Но есть, милый мой мальчик, такой принцип – начинать с более простых объяснений. Не привлекая сверхъестественных сил.

Ганс подумал, и принцип ему понравился. Он только пока не мог понять, как его применить.

– Ну, это просто, – отвечала мисс Джонсон. – Например, ты когда-то слышал эти слова, просто забыл. Слушал постановку по радио, например. Или кто-то при тебе рассказывал эту историю, с выражением. Слова долго дремали у тебя в памяти, а в нужный момент всплыли.

«Слишком много я всего забыл, – подумал Ганс про себя. – И слишком многое вспоминаю теперь».

Так или иначе, и второе слово они разгадали. Мисс Джонсон отложила книгу в сторону и опять обратилась к Гретель:

– Третье слово было… «лотойо»? – Она мельком глянула в записную книжку.

– Да, – ответили Ганс и Гретель почти хором.

– Если это то, что я думаю, то скорее всего это одна из форм слова «лотос». И тогда это опять на