пропущенную минуту!
Билликен пристально посмотрел на отца.
— Я не пойду, — упрямо сказал он. — Не забывай, ты здесь больше не распоряжаешься. Я хозяин.
— Ах, ты? По какому праву?
— По твоему завещанию.
— Хорошо. Так я его аннулирую.
— Ты не можешь, отец. Ты умер. Пусть ты кажешься живым, но у меня есть свидетели. Есть заключение врача. Есть расписки похоронного бюро. Я могу привлечь для показаний могильщиков.
Билликен-старший молча смотрел на сына. Потом, не торопясь, сел на стул и скрестил ноги.
— Если уж на то пошло, мы все теперь мертвые, — сказал он. — Наступил конец света. Разве не так?
— Но ты юридически признан умершим, а я нет.
— О, мы это изменим, сынок. Теперь нас будет больше, чем вас, а голоса чего-то стоят!
Билликен-младший вспыхнул и резко хлопнул ладонью по столу.
— Отец, я не хотел касаться этого вопроса, но ты меня заставляешь. Я уверен, что мать уже сейчас сидит дома и ждет тебя. Вероятно, ей тоже пришлось идти по улицам… гм… голой. И, наверно, у нее не очень хорошее настроение.
— Боже мой! — воскликнул, бледнея, Билликен-старший.
— И ты, наверно, помнишь — она всегда хотела, чтобы ты ушел от дел.
Билликен-старший быстро принял решение.
— Нет, я не пойду домой. Это кошмар! Неужели для всей этой затеи с воскресением из мертвых нет никаких границ? Это же просто анархия! Они хватили через край! Я не пойду домой.
Тут в контору внезапно вошел довольно полный джентльмен с гладкими розовыми щеками и пушистыми бачками.
— Добрый день, — сказал он холодно.
— Отец! — воскликнул Билликен-старший.
— Дедушка! — воскликнул Билликен-младший.
Вновь пришедший джентльмен хмуро посмотрел на Билликена-младшего.
— Если ты мой внук, то сильно постарел. Никак не скажешь, что ты переменился к лучшему.
Билликен-младший кисло улыбнулся и промолчал. Впрочем, дед и не ждал ответа. Он сказал:
— А теперь расскажите мне о положении дел. Я возьму в свои руки управление фабрикой.
При этих словах деда в комнате поднялся гвалт. Сын и внук кричали в один голос, дед побагровел и что-то рявкал им в ответ, властно ударяя по полу воображаемой палкой.
— Джентльмены, — укоризненно сказал Р.Е.
— Джентльмены, — сказал он, повысив голос.
— Джентльмены! — закричал он во всю глотку.
Перепалка резко оборвалась, и все повернулись к нему.
— Не понимаю вашего спора, — сказал Р.Е. — Какой товар вы производите?
— Битси, — ответил Билликен-младший.
— Это, кажется, расфасованные завтраки?
— Насыщенные энергией из золотистых хрустящих хлопьев, — сказал Билликен-младший.
— Обсыпанные сладким, как мед, чистым сахаром. Не еда, а лакомство! — воскликнул Билликен- старший.
— Возбуждают даже самый скверный аппетит! — зарычал Билликен-дед.
— Вот в том-то и дело, — сказал Р.Е. — Чей аппетит?
Все тупо уставились на него.
— О чем это вы? — спросил Билликен-младший.
— Разве кто из вас голоден? Я нет, — сказал Р.Е.
— Что плетет этот дурак? — сердито спросил Билликен-дед. Он ткнул в живот Р.Е. своей невидимой палкой.
— Поймите, теперь уже никто не захочет есть, — сказал Р.Е., — после светопреставления еда не нужна.
Выражение лиц Билликенов говорило само за себя. Каждый из них, очевидно, проверил свой аппетит и убедился, что он отсутствует.
Билликен-младший стал бледнее мертвеца.
— Мы разорены, — пролепетал он.
Билликен-дед изо всех сил ударил по полу воображаемой палкой.
— Незаконная конфискация собственности! — закричал он. — Я подам в суд! В суд!
— Грубое нарушение конституции! — поддержал его Билликен-старший.
— Если вы найдете, кому подать жалобу, — любезно сказал Р.Е., — позвольте пожелать вам удачи. А теперь, если разрешите, я пойду на кладбище.
Он надел шляпу и вышел.
Трепетавший от волнения Этериель стоял перед окруженным сиянием шестикрылым херувимом.
— Насколько понимаю, ваша Вселенная демонтирована, — сказал херувим.
— Да, именно так.
— Вы, конечно, не ждете от меня, чтобы я снова собрал ее?
— Я хочу только одного: устройте мне встречу с Владыкой.
При этих словах херувим немедленно выказал знаки глубочайшего почтения. Концы двух крыльев он приложил к ногам, двумя крыльями прикрыл глаза и двумя рот. Потом, приняв обычное положение, он сказал:
— Владыка сильно занят. Ему приходится решать мириады всяких вопросов.
— Кто с этим спорит? Я только хочу сказать, что при нынешнем положении дел наш противник добьется окончательной победы.
— Сатана?
— Это древнееврейское название дьявола, — нетерпеливо ответил Этериель. — Я мог бы сказать ахриман; это — персидское слово. Во всяком случае, я имею в виду именно дьявола.
— Но что даст вам встреча с Владыкой? Разрешение на трубный глас подписано, его нельзя отменить. Владыка никогда не согласится ослабить свой высокий авторитет, изменив хотя бы слово в своем официальном документе.
— Это окончательно? Вы не устроите мне эту встречу?
— Нет, не могу.
— Тогда попробую попасть к Владыке без разрешения. Я прорвусь к нему. Пусть погибну…
— Святотатство, — пролепетал в ужасе херувим.
Раздался слабый громовой удар, Этериель устремился вверх и исчез.
Р.Е. шел по улицам, переполненным народом. Постепенно он привык к необычному облику толпившихся кругом людей — растерянных, недоверчивых, апатичных, одетых как попало, а чаще всего ходивших совсем без одежды.
Когда он вышел из города по дороге на кладбище, толпа заметно поредела. Все, кто ему встречался, шли к городу, и все они были голыми.
Какой-то мужчина остановил его. Это был бодрый, розовощекий старик, совсем седой, со следами пенсне на переносице. Но самого пенсне на нем не было.
— Добрый день, друг мой, — сказал старик. — Вас первого вижу одетым. Наверно, были живы, когда прозвучал трубный глас?
— Как же, жив.
— Взгляните, какая кругом благодать! Какое великолепие! Возрадуемся, мой брат!
— Так вам это нравится?
