Уизерс замолчал и перешел на обычные разговорные интонации.
— Вы, конечно, записываете все это на магнитофон?
— Что? — Гар с трудом, одним ртом, улыбнулся. — А… Простите, я совсем забыл…
Он сунул руку в карман пиджака и тронул механизм, который там лежал.
— Все в порядке.
— Да, — повторил доктор, — кризис. Индикатор стал сразу настоятельной, всем очевидной необходимостью. Метод, который позволяет проследить все чувства, по мере того как они охватывают человеческий организм, эффективнейшее средство, позволяющее обнаружить и ненависть, зреющую среди целой группы людей, и жажду насилия задолго до того, как они достигнут опасной точки. Провозвестник преступления, который предупреждает о надвигающейся угрозе мятежа, мой Индикатор дает нам в руки первоклассное средство для обуздания самого дикого зверя — человеческих чувств…
В полном восторге от собственного красноречия он замолчал и сунул в рот сигару.
— …Пути человеческих чувств неисповедимы. Иногда случаются… гм… отклонения. Необычные сочетания и узоры… По-видимому, это просто совпадения…
— Какого рода совпадения, доктор?
Уизерс вынул изо рта сигару и помахал ею по направлению линии алых огоньков на калифорнийском побережье.
— Видите тот красный узор, который тянется от Окленда к Мертвой Долине? Он распространяется по прямой от одного пункта к другому. Неуклонно. Лавиной… Мы заметили это явление в начале прошлой недели.
— И что это может означать?
— Затрудняюсь ответить вам определенно. Ясно одно — это Гнев. Красное — это цвет Гнева. Но здесь он так странно сконцентрирован…
— Но ведь, кроме этого узора, на Стене есть и другие красные огни…
— Да, да! Тысячи! — выпалил Уизерс. — Люди сердятся постоянно, не переставая, день за днем. Но этот узор — он слишком устойчив, слишком последователен. Разумеется, это всего-навсего какая-то необъяснимая игра случая. Дурацкое совпадение…
— Понимаю, — сказал Гар.
— Мы проводим сейчас более тщательную проверку этого района. Мы этот Гнев скрутим. Калифорнийская секция Индикатора работает все утро. Мы докопаемся, в чем там дело!
Собственные объяснения, казалось, успокоили Уизерса. Он провел Гара в смежную комнату, где несколько меньший вариант Центрального пульта вспыхивал многоцветными сочетаниями сверкающих узоров.
Оператором Калифорнийской секции был пухлый молодой человек, от напряжения покрывшийся испариной. Росинки пота выступили на его круглом лице, склоненном к большому журналу, в котором он что-то записывал.
— Ну, Коннерс, — осведомился доктор, — разобрались в этом маленьком осложнении?
— Да, сэр. Узор Гнева сконцентрирован, главным образом, в районе Окленда, Сан-Франциско, Лос- Анджелеса и других больших городов. Однако похоже, что Красное начинает переливаться и в небольшие округа.
— Вы смеетесь, Коннерс! Это что — все? Я мог бы сказать то же самое, взглянув на Центральный. Продолжайте работать. Если узор доживет до завтра, свяжитесь со Службой. Пусть они займутся безотлагательным расследованием. Кто его знает, возможно, там опять зреет мятеж или опять это Всеобщее народное движение…
Они отошли от оператора.
— Что это за «Служба»? — спросил Гар.
— Секретная Служба. — Уизерс нахмурился. — Она выходит на сцену, когда мы сообщаем, что на Индикаторе появился зловещий узор. Не потому, что я чего-то боюсь, а…
— Понимаю, доктор.
— Вот именно. Осторожность никогда не помешает. Нация в беспокойстве. Мне вспоминается, что я сказал по этому поводу конгрессу шесть лет назад, когда мне пришлось давать показания перед комиссией. Я сказал им… вы записываете все это?
— Да, сэр. Диктофон работает.
— Отлично, отлично. — «Джентльмены…» — сказал я им…
Первая неделя пребывания Гара под куполом здания Индикатора была полна бестолковщины и неразберихи. Время для изучения работы Индикатора оказалось в высшей степени неподходящим, поскольку весь обслуживающий персонал пребывал в полнейшем замешательстве.
В понедельник на следующей неделе Друсилла Фри сказала Гару:
— Красный узор распространился к северо-востоку до самого Соленого Озера. И такой же рисунок наступает с севера, от Сиэтла. Не похоже, чтобы доктора Уизерса это очень беспокоило, но других…
— А что же Секретная Служба? — спросил Гар. — Разве они ничего не обнаружили?
— Нет. Ничего существенного. Они опрашивали людей в течение целой недели — тех, индекс которых постоянно указывает на гнев. Но все без толку. Ничего заслуживающего внимания.
— Все-таки, похоже, что-то назревает, — заметил Гар. — Но, может быть, доктор и прав, все это просто совпадение…
— Совпадение! — проговорил Уизерс во второй половине того же дня. Они оба работали в заставленном книгами рабочем кабинете доктора. По сравнению с прошлой неделей манеры Уизерса существенно изменились. Не осталось и следа от той уверенности и непринужденности, с которой держался тогда этот коротышка. — Каждый может рассердиться, Гар. И причин тому — тьма! Вот посмотрите…
Он закатал рукав куртки и вытянул руку. Под бледно-голубым номером «СУ-I» трубочка Индикатора слабо светилась красным.
— Вот видите! — повторил он. — Я сержусь!
Уизерс нервно хохотнул, опустил рукав и снова сел в кресло. Митчелл через окно кабинета рассеянно наблюдал за игрой теней на лужайке.
— Ладно, пойдем дальше, Гар. На чем это я остановился?
— Вы начали было рассказывать о выступлении перед комиссией.
— Верно, верно. Да, так вот… Выложил им только факты, неприкрашенную правду. «Война кончилась, джентльмены, — сказал я им, — но мир ничего или почти ничего из нее не вынес. И теперь все водородные бомбы на земле не могли бы повлиять на один-единственный фактор, который крепчайшей цепью связал человека с насилием и хаосом. Эмоции! Элементарные, наипростейшие чувства! До тех пор, пока интеллект не найдет средств, с помощью которых он мог бы проследить их дикие тропы, страна обречена терпеть непрерывные бунты, самовозникающие политические фракции, целые армии в распоряжении частных лиц, вооруженные стычки, грабежи, кровопролития, беспорядки и всеобщий разброд. Чувство должно находиться под строгим контролем, должно быть заключено в четкие рамки определенных требований с такой же уверенностью в необходимости этого, с какой мы лечим хронические заболевания, когда единственная надежда на благополучный исход заключается в постоянной бдительности и неослабном надзоре…» Вы уверены, Гар, что диктофон работает?
— Да, сэр, — ответил Гар, похлопывая по механизму, который оттягивал ему карман пиджака.
— Великолепно. Так вот, в конце концов я заставил их прислушаться к голосу разума. Не позднее чем через год Акт об Индикаторе Возбужденности стал законом для всех и каждого. А через шесть месяцев после вступления закона в силу уже девяноста процентам населения Соединенных Штатов были введены наши датчики. И эта мера немедленно стала приносить свои плоды. Вы помните, конечно, что произошло в Огайо…
— О да! Резня…
— Ну, ну, ради бога! — Уизерс болезненно сморщился. — Зачем же так грубо! Огайоский мятеж — назовем это лучше так. Если бы не Индикатор, который позволил обнаружить в том районе волну грубых эмоций, последствия были бы куда более ужасны! Никто не может отрицать того, что именно информация,
