Они смотрят друг другу в глаза, и Морозов едва заметно кивает.
Спасибо, он говорит – спасибо.
Второй документ – это лекарство от первого.
7
Бывшая дача Морозова, гостиная. Горит камин. В комнате Майя, Волковский и Юра. Все трое молчат и смотрят на огонь. Первым молчание нарушает, как ни странно, Юра.
«Завтра начнём. Добровольцем – Юджин».
«В двенадцать?» – спрашивает Волковский.
«Да. На последнем десятке животных не ошиблись ни разу. Дозу в теории рассчитывали верно, и практика подтверждала».
Волковский редко бывает на даче. В основном, он занят делом Морозова. Проверяет связи последнего, его дела и документы. Не дай бог всплывёт общество хранителей времени или анабиозис.
Или нелегальная переправка Майи через китайско-российскую границу и выправление ей документов.
«Ладно…» – Видно, что мысли Волковского где-то далеко.
У Майи звонит мобильник. Это Дима. Она поднимает трубку и уходит из гостиной в свою комнату.
«Привет».
«Привет».
Она не позволила ему поцеловать себя. Она сумела сдержаться, не поддалась порыву. Он смотрел на неё, глаза в глаза, такой близкий и милый, но разум оказался сильнее инстинкта. Нет, сказала она себе. В этом времени нет мужчины, с которым я могу завязать отношения. Потому что я обязана вернуться в своё время.
Было две причины, стало три. Был отец и опыты над людьми. Теперь отец, опыты над людьми и эвтаназия.
Волковский говорил медленно, через силу, с сожалением и едва заметными нотками презрения. Он говорил, что последнюю «пациентку» Морозова можно было спасти – и её спасли. И от Морозова, и от опухоли. «Алексей Николаевич оказался, так сказать, опухолью на нашем теле», – так сказал Волковский, и Майю затрясло. Она никак не могла представить Морозова хладнокровным убийцей.
«Как дела?» – спрашивает Дима.
Что я могу рассказать тебе, мальчик? Что?
«Нормально».
«Плохо, слышу же. Но ты не расскажешь, я понимаю».
«Не расскажу».
«Хочешь, я прочитаю тебе стихотворение?»
«Своё?»
«Нет, что ты. Чужое».
«Читай».
И он читает. Читает смешно, с запинками в самых неожиданных местах, и Майя не сразу попадает в этот ритм, не сразу чувствует стихотворение. А потом неожиданно проваливается в него, в мир старого Хью.
И Майе хочется подпеть. Она молчит и смотрит в окно, где ночь и звёзды, где не видно луны, где в далёкой квартире Дима лежит на диване, так же, как и она, и читает по памяти стихи.
«Кто это написал?»
«Вера Полозкова».
«Современная поэтесса?»
«Да. Молодая совсем. Очень популярный блогер».
Ах да, это время зарождения блогосферы, первые блогеры уже начинают конкурировать с журналистами.
Майе хорошо и светло. Свет – и от Димы, и от стихотворения неизвестной ей Веры, и даже от звёзд.
Но свет, как всегда, резко сменяется тьмой, из которой на неё смотрят два лика зла. Первый – через тонкие круглые очки. Второй… Второй всё ещё не может стать окончательным злом. Он потратил столько сил на переправку Майи в Москву, на обустройство, на постройку анабиозиса. А теперь стал демоном – в одну секунду, практически без перехода. Так нельзя.
«Дим», – говорит она.
«Да?»
«Не звони мне больше никогда, пожалуйста. Я очень скоро уезжаю, и ты не сможешь последовать за мной».
Такие вещи не говорят по телефону.
Такие вещи вообще не говорят.
«Я поеду за тобой хоть на край света».
«Я уезжаю, Дима. Правда. Я не хочу разбивать тебе сердце. Ты очень хороший, но наша встреча была не ко времени. И в кино мы ходили зря».
«Но…» – тут даже он не знает, что сказать.
«Дима, поведи себя по-мужски. Прямо сейчас. Скажи: хорошо, Майя, я положу трубку и больше ты меня не услышишь никогда».
