Особенно парень Руслану не понравился — красивый, широкоплечий, разодетый. Руслан очень не любил парней, которые были лучше его, Руслана Медоева. В Тихорецке за ним давно закрепилась слава Казановы и крутого парня, девчонки бегали за ним табунами. А тут вчера в ресторане «Нептун», часов около девяти вечера, заявились этот приезжий со своей девицей и иностранным мужиком, на грузина похожим, и давай развлекаться.
Заказал все самое дорогое, понятно, чтобы перед девицей своей покрасоваться. Потом музыкантам песню Джо Дасена заказал (ну где это видано, чтоб в наше время в ресторане Джо Дасена играли?), так ведь нашелся умелец. Да так лихо исполнил, что в зале все аплодировали. Потом к их столику подошли Виталька на костылях и его папаша, абсолютно трезвый, что с ним редко бывает.
В общем, у них там банкет образовался, и не слабый — с тостами, танцами и весельем. Когда Виталька на минуту вышел в туалет, Руслан дождался его на выходе, предложил покурить, а заодно и поинтересовался, кто такие. Руслан с Виталькой в одной школе учились, немного были знакомы, а так как после Чечни он вернулся инвалидом, все местные парни его жалели и потихоньку присматривали, чтобы никто не обижал. Но потому, что Виталька был веселым, Руслан понял, что гости особой опасности не представляют. Да и в случае чего мужики Екшинцевы любому отпор дадут, крепкой они породы. Но спросить все-таки надо, мало ли что.
— Да ты, Русик, не волнуйся, это друзья. Все нормально, лучше за своей Наташкой приглядывай, а то она вон Мишку на танец пригласила, пока ты по туалетам за мной бегал, — сказал, улыбаясь, Виталька и пошел к своему столику.
Действительно, Наташка — зазноба Руслана, с которой он встречался второй месяц, уже танцевала с этим питерским качком, причем, очень откровенно прижавшись к нему. «Вот ведь, шалава», — подумал про себя Руслан, но пару разбивать не пошел, а просто тихонько поглядывал за развитием сюжета, не проходя внутрь зала. Музыка кончилась, качок проводил Наташку до столика и немедленно вернулся к своим, где веселье шло вовсю. Григорий разливал по рюмкам вино, громко смеялся и постоянно подшучивал над грузинистым иностранцем, который далеко не все понимал и постоянно спрашивал у девчонки, что значит то или иное высказывание Григория. Сколько Руслан себя помнил, но чтобы Гришка Екшинцев ходил по ресторанам, да в такой приятной компании, это что-то новенькое. Не говоря уж про Витальку, который до Чечни маловат был по ресторанам ходить, а после армии ему уже не до ресторанов стало, с костылями много не потанцуешь. Докурив сигарету, Руслан собрался было зайти в зал, но заметил, что за веселым столиком Екшинцевых наблюдает не он один.
Каринкин протеже, которого она на постой к биологичке определила, сидел в углу и очень внимательно следил за самым веселым столиком в ресторане. Конечно, не он один поглядывал на Екшинцевых и их спутников. Понятно, для местных это просто развлечение, не более того. А вот почему приезжий так внимательно рассматривал, если не сказать, следил за теплой компанией, это Руслана удивило. Но пора было всерьез поговорить с Наташкой, с чего это она вздумала качка питерского приглашать па танец?
Теперь, после разговора с Каринкой, Руслан задумался, почему этот командировочный так внимательно следил за Екшинцевыми и компанией? Может, сказать Гришке или Витальке, что за ними следят? Нет, пожалуй, не стоит, а то еще всякие вопросы начнут задавать, лучше просто послежу за командировочным. Не зря же Каринка забеспокоилась… Правда, он подозрительный, хоть с виду и неприметный. Не то что этот качок питерский. Наташка после разговора «с пристрастием» заявила, что он похож на актера, который играет Леху в «Агенте национальной безопасности», вот, мол, поэтому и пригласила. Хотела автограф взять, а он и не артистом вовсе оказался.
Глава 2
О том, что в голове простого тихорецкого парня бродят такие мысли, естественно, никто не догадывался. Вчерашний банкет Мишка организовал по поводу того, что, кажется, все улажено. Марьяшино самоистязание благополучно завершилось. Чем больше он узнавал историю ее семьи, тем больше хотелось ее пожалеть. Боже, как эти графинькины заморочки осложнили жизнь бедной девчонки! С одной стороны ее допекает мамаша со злобным арабом Абду, с другой — бабушка перед смертью «сюрприз» приготовила — поезжай, внучка, туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого, и объяви своим новоявленным родственникам, что они теперь богатенькие, как Буратино. Это ж надо, мучиться почти 80 лет сознанием того, что в России у тебя есть сын, и не сделать ничего для того, чтобы его найти. Вот как понять после этого женскую душу, а?
Мало того, после смерти Графиня все это повесила на внучку. А Наташка Истомина еще уговаривала меня, что она просто чудо, а не бабулька. И ведь имея такие связи, Порошина могла давно получить любую справку о своем незаконнорожденном ребенке и его отпрысках, так ведь нет, надо было сначала умереть, а потом поручить все этой девчонке!
Да уж чудо-бабулька, от ее жизненных историй Марьяша чуть до нервного срыва не дошла. После того как захмелевшая Марьяша всю ночь рассказывала им с Симоном историю своей бабушки, изредка прерываясь, чтобы поплакать навзрыд вместе с эмоциональным Симоном, Миша окончательно понял, что любовь к женщине и жалость к ней же — это две стороны одной медали. Будь Марьяша обычной француженкой — в меру кокетливой, упакованной, без проблем и комплексов, раздирающих ее изнутри, наверное, ничего бы серьезного у них получиться не могло. Ну, повстречались бы, переспали, как водится, пообщались немного и разбежались. Таких сценариев развития любовного сюжета в Мишкиной биографии можно насчитать немало. Француженок, правда, не было, зато были американка и красотка из Праги. А также достаточно богатый ассортимент отечественных красавиц…
С Марьяшей все совсем не так, все не как у людей. Его в последнее время часто посещали мысли о том, что нормальных отношений с девушкой у него просто не может быть. Он все время живет не по правилам, все делает между прочим, как Бог на душу положит. Хорошо, если Бог, а вдруг совсем даже наоборот.
У Марьяши, кстати, все тоже не по-людски получается, ей все время приходится решать задачки, которые для нее как будто кто-то специально придумывает.
«Все мои школьные и университетские друзья давно обзавелись семьями, детьми, дачами и квартирами, — размышлял Миша, поджидая в своем гостиничном номере Симона, — а у меня только работа, а на все другое, например на организацию семьи, ни времени, ни сил нет. Как это я лихо закрутил „на организацию семьи“», — посмеялся сам над собой Миша и, чтобы побыстрее отделаться от мрачных мыслей, решил пройти в номер к Марьяше.
В коридоре, напротив ее дверей, какой-то тип, присев на одно колено, завязывал шнурок ботинка. «Вот тоже нашел местечко», — подумал Миша, не обратив никакого внимания на этого неприметного парня, обошел его стороной и решительно постучал в дверь Марьяшиного номера. Услышав: «Войдите, не заперто», Миша тихонько открыл дверь.
Симона у нее тоже не оказалось. И это было доброй приметой. В последние несколько дней им никак не удавалось побыть наедине. То Симон, то родственники Екшинцевы — надоели до чертиков. А к Марьяше последние несколько дней его тянуло все сильней. Тогда в поезде так хотелось прижать ее.
плачущую, к себе, погладить по голове, как ребенка, и сказать: «Не плачь, я никому не позволю тебя обидеть, я сумею тебя защитить». Но сделать это помешал Симон.
Потом в ресторане местная девица не вовремя на танец пригласила да так прижалась, что было просто неловко отпихнуть ее от себя. Нравы здесь, однако, вольные. К тому же девица была не одна, чего ее вдруг потянуло к совершенно постороннему человеку? А Марьяше это не понравилось — после того, как вернулись в гостиницу, все попытки остаться наедине закончились провалом.
Открыв дверь, он увидел Марьяшу, сидевшую на полу и рассматривавшую семейные фотоальбомы. Она выпросила их у Григория, чтобы посмотреть, какими Екшинцевы были еще несколько лет назад — до смерти Людмилы, до Чечни, до того времени, когда Григорий еще не был пьяницей, а Виталий — инвалидом. Совсем другие лица, счастливые…
Она подняла глаза, попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. По припухшим векам и шмыгающему носу нетрудно было догадаться, что Марьяша опять плакала.
— Не изводи себя так, — сказал Миша и присел рядом, — Какой забавный у них пес. Здесь еще совсем глупый, вроде как улыбается, — сказал он, глядя на черно-белый снимок, где Гигант — еще совсем щенок — сидит у ног юного Виталия.
Именно Гигант со своей забавной мордой был виною тому, что Миша не сдержался. Он обнял Марьяшу за плечи, развернул к себе и заглянул в распухшие, но такие чудные глаза — светло-голубые с темным,
