практике!
Сейчас я понимаю, что была не права. Графиня Порошина была единственной в своем роде, таких я больше не встречала. А в тот вечер мы просто побеседовали с ней, и она попросила меня помочь ее внучке — лет этак через пять, может десять, когда она приедет в Россию.
— Я поручу ей выполнить одно очень важное дело, — сказала Графиня. — Важное и для меня, и для нее. Кроме вас, Наташенька, у меня здесь нет надежных людей. Я очень рассчитываю на то, что вы сможете ей помочь.
— Наталья Александровна, так может быть, есть смысл это важное дело выполнить сейчас? Я готова вам помочь, если нужно куда-то съездить, можете смело на меня рассчитывать.
— Нет, дитя мое, я с этим справиться не смогу, сердце мое не выдержит. Этим Марьяша займется, когда подрастет.
Надо признаться, я была весьма заинтригована — что же за дело такое, с чем Графиня бы не смогла справиться? Но расспрашивать не решилась, помня совет Нюши. Уже перед уходом из ресторана спутница моя достала из сумочки изящную коробочку и протянула мне.
— Это, Наташенька, подарок на память обо мне. Пусть эта брошь станет талисманом и обязательно принесет удачу.
В коробочке оказалась изящная брошь из жемчужин, собранных в виде цветка. Понравилась мне она необыкновенно. Я до сих пор ношу ее на самых лучших своих нарядах. Также Наталья Александровна дала мне свою визитку, где написала адрес в Иври, и пригласила обязательно ее посетить, когда я буду в Париже.
Наутро я проводила Графиню и Нюшу в Пулково-2, попрощалась с ними, всплакнула, когда Графиня махнула мне последний раз рукой уже из-за барьера таможни. Я знала, что больше уже никогда не увижу ее.
Глава 5
…Самолет из Парижа давно прилетел, об этом объявили почти час назад, но пассажиров рейса не было видно. В толпе ожидавших людей начался переполох, и только я стояла в задумчивости. Вспоминала слова Графини о важном деле, которое она собиралась поручить своей внучке.
Надо признаться, что с тех пор я о ней ничего не слышала. У Чепурова после получения денег пропал всякий интерес к Порошиной, он о ней больше никогда не вспоминал, а начал разыскивать другую подходящую кандидатуру на роль мецената центра «Интер». Но со временем поток богатых иностранцев русского происхождения, желающих посетить Россию под эгидой центра, иссяк. Дела в «Интере» пошли не очень хорошо, зарплата становилась все меньше и меньше, и большая часть сотрудников уволилась, я в том числе.
Я устроилась переводчиком в аудиторско-консалтинговую фирму, занимающуюся помимо прочего регистрацией совместных предприятий, оффшорных компаний и различными юридическими процедурами с зарубежными партнерами. Дела у фирмы быстро пошли в гору. Двух переводчиков оказалось недостаточно, со временем в фирме появился отдел переводов, через пару лет и целое управление. Возглавить его предложили мне. Работа, конечно, очень отличалась от того, чем я занималась в «Интере». Поездки за границу и встречи с иностранцами в фирме были довольно редкими, в основном я занималась переводами документации. Но коллектив у нас подобрался замечательный, и работу свою я полюбила всей душой. Постепенно мы превратились в одну из крупнейших на Северо-Западе консалтинговых компаний, занимающихся комплексным аудиторским и юридическим обслуживанием промышленных предприятий, многочисленных ТОО, ЗАО, ООО. В этой фирме я работаю до сих пор и очень этим довольна.
Несколько раз была в заграничных командировках в Германии и Англии, но во Франции пока не пришлось. И ответного визита графине Порошиной так и не нанесла. Честно говоря, я даже не заметила, как пролетели восемь лет. Работа, семья, друзья… Время не идет, а несется. Кажется, что от празднования одного Нового года до другого проходит не двенадцать месяцев, а от силы два-три.
Но Графиню я вспоминала часто, правда, написать письмо или открытку так и не решилась. И вот теперь пришла пора познакомиться с Марьяшей и помочь ей в каком-то важном деле.
Наконец в зале появились прилетевшие из Парижа пассажиры. Марьяша должна была узнать меня по табличке «Interconsult», которая валялась у меня дома с незапамятных времен. Однако я первой заметила ее в толпе оживленно галдящих пассажиров. Она вертела головой по сторонам, вглядываясь во все имеющиеся таблички, и выглядела со стороны растерянной девочкой. Несмотря на разницу в несколько десятков лет, Марьяша была точной копией своей бабушки. Удивительное сходство!
— Мари, сюда, сюда, — крикнула я и помахала рукой. Девушка бросилась мне на шею, как близкому другу.
— Наташа, как я рада вас видеть. Очень, очень рада, так боялась оказаться одна в незнакомой стране. И не зовите меня, пожалуйста, Мари. Зовите Марьяша, или Маша, но только по-русски.
Девушка была очень похожа на Наталью Александровну, только ничего аристократического в ее облике не было и в помине. Как, впрочем, и ничего французского. Француженка, в моем представлении, должна быть обязательно востроносенькой брюнеткой с мелкими чертами лица. А у Марьяши обычные русые волосы с чуть заметной рыжиикой, курносый, но довольно крупный нос. В джинсах, кроссовках и легкой светлой куртке, с небольшой дорожной сумкой. Милая, приятная, но не броская красавица, а просто симпатичная свеженькая студентка, каких на улицах Питера тысячи.
На лице — минимум косметики, почти прозрачная помада — она явно не любит или не хочет бросаться в глаза. От русских сверстниц ее отличал только едва заметный акцент, а так ничего иностранного в ее облике не было. Разве что синий паспорт и явно не русское имя — Марион Маккреди.
Не знаю почему, но мне она сразу понравилась, что-то в ней было милое и привлекательное. Я вспомнила слова Нюши о том, что в порошинском окружении она всеобщая любимица:
— Марьяша, это все ваши вещи? Вы без багажа?
— Да, это все.
— Тогда — в машину, и едем ко мне домой.
— Нет, нет, что вы. Я не хочу вас стеснять, давайте сразу в отель.
— Марьяша, и слышать ничего не хочу. Сейчас едем ко мне, а в отель переедете тогда, когда надоест у меня гостить.
Мы взяли такси и поехали в город. Погода стояла чудесная. Надо признать, что время для посещения Питера Марьяша выбрала очень удачно — май в самом разгаре. Клейкие ярко-зеленые листочки на березах, цветущая черемуха, скоро расцветет сирень. Это мое любимое время года, хотя, впрочем, раннюю осень я тоже очень люблю.
Марьяша неотрывно смотрела в окно такси. Город ее предков производил впечатление. Еще бы! Петербург солнечным майским днем — зрелище незабываемое. Но при всем этом великолепии и масштабности кое-что удивляло Марьяшу, например лотки с маленькой блестящей рыбкой, за которой люди стояли в очередь:
— Ой, что это! Прямо у метро рыбой торгуют!
— Это корюшка — символ нашей весны. Ее сейчас на всех углах продают, но это ненадолго. Недели через две-три уже не будет. Давай сейчас остановимся, я куплю корюшки и дома тебя накормлю.
Когда мы приехали ко мне домой, я принялась жарить корюшку. Эта славная рыбка выручила меня. Я долго думала, чем же таким необычным угостить гостью? Разносолами девчонку явно не удивишь, а вот жареной корюшки она, конечно, еще ни разу не пробовала. Я попала в яблочко — рыбка пошла на ура! Так в комплекте с нашим замечательным питерским пивом (Марьяше оно очень понравилось) мы приговорили целую гору золотистой, обжаренной до хруста, рыбки, перешли на «ты» и подружились.
Эти выходные я решила провести дома, на дачу с мужем и сыном не поехала — крышу все равно крыть не умею, а вечером по телевизору футбол. Так что наговориться вволю с Марьяшей нам никто не помешал. Надо признать, что узнала я много интересного…
Наталья Александровна уже несколько недель прикована к постели после того, как у нее случился инсульт. Передвигаться самостоятельно не может, руки тоже плохо ее слушаются, но она в сознании, рассуждает вполне здраво, и речь полностью восстановилась. Ухаживает за ней Нюша. Она по-прежнему служит Порошиной верой и правдой, как и ее племянник Петр. Он женился на француженке Изабель, у них есть годовалый сынишка. Петр за время работы у Порошиных скопил небольшой капитал, хотел приобрести
