раскрыть и ликвидировать государственный заговор, в рамках которого готовилось покушение на жизнь Метрополиарха. Во главе заговора стоял предприниматель Петр Леонтьевич Рыбка, независимый кандидат в члены Коллегии советников, шедший на выборы под лозунгом: „За одного раскаявшегося осемь праведников дают“. Подозрительное поведение гражданина Рыбки давно уже привлекло внимание Управления безопасности, и за кандидатом было организовано наблюдение, в ходе которого было установлено, что преступная группа заговорщиков, возглавляемая и финансируемая предпринимателем Рыбкой, планирует убийство Метрополиарха. Тем самым гражданин Рыбка надеялся вызвать в государстве дестабилизацию и захватить власть в Метро. Согласно действующему законодательству, деятельность Петра Леонтьевича Рыбки расценивается как преступление против народа и государства и заслуживает высшей меры наказания. Наказание высшей меры будет применено завтра в осемь часов по чанчос- айресскому времени».
— Хех, вот тебе и раскаявшийся! — крякнул Мишка. — А выглядел убедительно, скажи, Дэн? Хорошо, что его поймали, гада… Эй! Дэ-эн, алло! Чего задумался?
Дэн вел свои левые дела с кандидатом Рыбкой осторожно и лишнего не болтал. Ни Миша, ни Ольга понятия не имели об этой его «халтурке». И конечно же, сам он и не подозревал о том, что его клиент — заговорщик.
— Да, хорошо, что поймали… — выдавил из себя Дэн. — Смерть Метрополиарху! Теперь, значит, казнят этого Рыбку?
— Почему казнят? Сказали же: «высшая мера». У нас вообще смертной казни по Конституции нет.
— А… В таком случае «высшая мера» — это как?
— Обыкновенно. Привозят преступника в Лобную чашу. Это такой подземный котлован в Метро. Там проводят с ним ритуал высшей меры, после которого преступник уже не возвращается.
— То есть убивают все-таки?
— Да никто никого не убивает! Просто преступнику создают такие условия, что он перестает физически существовать.
Дэн долго боялся. Прошел почти месяц, прежде чем он успокоился и решил, что пронесло. Тогда-то его и взяли. Увезли прямо из офиса.
На допросах Дэн говорил только правду. Признавался, что вел рекламную кампанию Петра Рыбки. Участие в преступном заговоре против государства отрицал. К своему ужасу, очень скоро Дэн понял, что все это дело вообще сфабриковано. Не готовил Рыбка никакого покушения. А просто, видать, сунулся не туда, стал играть с нарушением каких-то правил. «Но я-то куда, идиот, полез?! — ругал себя Дэн. — В политику! Как я мог?! Вот же черт попутал!»
Допросы продолжались недели две. А потом его куда-то повезли. Когда скомандовали выходить из машины, Дэн увидел прямо над собой светящуюся в вечерних сумерках букву «М». Конвоиры повели его по ступенькам вниз. В Метро.
Минут двадцать стояли на платформе. Наконец послышался отдаленный шум, в глубине тоннеля прорезался свет. К платформе подъехал поезд. Обыкновенный в общем-то, только окна всех вагонов были почему-то заляпаны, загажены, испачканы до безобразия. Поезд остановился, двери одного из вагонов открылись. Конвоиры подвели Дэна к этому вагону. В дверях стоял жизнерадостный господин с благородной сединой в волосах, приветливым взглядом и бокалом красного вина в руке.
— Рад, рад! — воскликнул он. — Рад предложить вам гостеприимство! Проходите, пожалуйста, молодой человек. Чувствуйте себя как дома! Только через порог давайте не будем здороваться… вот так… ну-с, давайте знакомиться! Метрополиарх!
И «благородный отец» протянул руку для пожатия.
— Я лично изучил ваше дело, — рассказывал Метрополиарх, сидя рядом с Дэном на кожаном сиденье вагона, несущегося куда-то по черному тоннелю. — Вижу, что человек вы, во-первых, незаурядного таланта, а во-вторых, кристальной честности! Другой бы на вашем месте стал какие-то мелкие грешки про себя выдумывать, рассказывать следователю о каких-то своих нехороших настроениях по отношению ко мне. Нехороших, но не опасных… А вы, как я почитал ваши показания, ни слова в таком духе про себя не сказали… Никакой недостаток про себя не сочинили, ни в чем негативном не призналась. Получается, вы чисты со всех сторон, а стало быть — тайный злейший заговорщик и по вам Лобная чаша плачет! Но я-то вижу: вы просто честный человек. Честный и гордый. Даже ради спасения собственной жизни наговаривать на себя не стали! Воодушевляюсь тем, что, смерть мне, есть еще в России-матушке такие люди, как вы! За вас!
В руке у Дэна тоже уже был бокал с вином. Они с Метрополиархом чокнулись и сделали по хорошему глотку. Поезд начал сбавлять скорость. За окнами стало светлее. Очевидно, подъехали к какой-то станции. Но увидеть что-либо через окна возможности не было, до того они были грязны. Приятный женский голос из динамиков объявил: «Станция Бар-Река». Двери вагона открылись.
— А схожу-ка я еще за вином! — заявил Метрополиарх. — Прошу вас, Денис Валерьевич, подождите меня здесь, буквально пять минут!
Как только глава государства покинул вагон, двери закрылись. Дэн подошел к окну поближе. Ни черта не видно! Он достал из кармана носовой платок и провел по оконному стеклу. Появился небольшой просвет, через который стало даже что-то смутно просматриваться на платформе. Дэн еще потер платком по стеклу. И тут двери вагона с шипением открылись, вбежали конвоиры, повалили Дэна на пол, пару раз пнули, потом надели наручники и пристегнули к металлическому поручню.
— За что?! — прохрипел Дэн.
Никто не удостоил его ответом.
И тут он понял. Понял, какого он дурака в очередной раз свалял! Ну конечно, раз Метрополиарх ездит в вагонах с грязными стеклами, значит, это специально! Разумеется, это часть имиджа. Официально рекламируемая скромность или, может, неряшливость в качестве официально афишируемого недостатка… А он, идиот, полез чистить окно и нарушать целостность имиджа Отца Нации!
В открытую дверь вагона вошел Метрополиарх. Поглядел на Дэна.
— М-да… До изрядного возраста я дожил, а в людях разбираться так и не научился! Значит, все-таки покушение?
— Какое покушение?!
— Ну довольно уж дурака валять! Зачем вы стали окно чистить? Чтобы видимость для снайпера появилась? Вы, стало быть, знали, что я в поезде с тонированными стеклами езжу и всегда в разных вагонах, — так решили втереться в доверие и изнутри меня раскрыть, подать своему снайперу на блюдечке с голубой каемочкой?
Метрополиарх подошел к вмонтированному в стену вагона устройству связи «пассажир — машинист».
— Алло, машинист? Это пассажир. Хочу вам сообщить: рядом со мной находится лицо в пачкающей одежде, курящее и занимающееся попрошайничеством… Шутка. Давай-ка, Кузьмич, поворачивай к Лобной чаше.
Дэн стоял на дне котлована. На голове у него был рогатый шлем викинга. В этом шлеме Дэн был во время ареста, потом его, вместе с прочими личными вещами, забрали, а теперь Метрополиарх водрузил шлем на голову Дэну со словами: «Уйдите достойно, в своем головном уборе!» Как его конкретно, физически, лишат сейчас жизни — догадаться было невозможно, и от этого было особенно страшно. Рядом на дне Лобной чаши — ни гильотины, ни виселицы, ни электрического стула. Сверху на краю котлована стояло несколько человек, но все без оружия. Некоторые из них, в том числе и Метрополиарх, время от времени посматривали на часы. Наконец глава государства воскликнул:
— Осемь!
Откуда-то сверху на Дэна упал мощный луч света. И в том свете он начал растворяться.
Так это выглядело со стороны. Сам же Дэн почувствовал, что его тело теряет вес и будто бы взлетает в воздух. И в то же время он оставался на дне чаши, видел стены котлована и даже слышал голос Метрополиарха:
