— Друг, — буркнула — отстань.
Странно, — прищурился. Память быстро сопоставляла все виденные лица за последний месяц и выдала одиночное задание — сопровождение лаборанта к катарам. Там, в монастыре он и видел этого мужчину! Но может не его? Если предположить, что Стася бегает к нему, тогда непонятно, зачем ей монеты Древней Руси? Этого он видел в монастыре Франции, начала тринадцатого века, в то время, когда папа Иннокентий взывал к крестовому походу, а катарская ересь пускала корни в Тулузе, Лангедоке, Гиене и Провансе.
Странно. Не связывается одно с другим.
— Стася, ты лгать не умеешь, не отмахивайся. Ты вообще, понимаешь, куда лезешь? Тулуза начала века — кипящая лава, ящик Пандоры. Она не подчиняется короне, живет сама по себе и машет красной тряпкой еретичества перед бешенными быками папского престола. Куда ты лезешь?
— Причем тут Лангедок? — насторожилась женщина.
— Причем тут алтыны?
— Не поняла.
— Это я не понял, кому и что ты впариваешь? Твоего друга я видел в монастыре близ Каркасона, когда перед трассой в мезозой меня с лаборантом, сопровождающим туда отправили.
— Ты уверен?… — глаза женщины стали огромными и насторожили мужчину еще больше.
— Уверен. И как ты совмещаешь Древнюю Русь и Древнюю Францию, мне не понятно. Для кого и для чего тебе собирать монеты Руси, если твоему дружку они не помогут. Для отвода глаз?
— Подожди, ты видел его?! — качнула рукой в сторону закрытой ниши, пытливо глядя в глаза Иштвана.
— Его. Ты в курсе, что в 1209 году там будет резня? В курсе, что объявят новый крестовый поход и сравняют Лангедок с землей?
Стася не слышала. Она ушла в прострацию, пытаясь сложить одно с другим.
— Ты уверен? — прошептала.
Иштван немного испугался — лицо женщины стало белым, глаза темными, казалось, она услышала нечто ужасное и одновременно, желанное. Она верила и не верила, хотела поверить и не могла. Пеши чуть отстранился, силясь понять, отчего ее настолько сильно задела информация о человеке, к которому по ее же словам, она ходит?
— Я-то уверен, — протянул. — Не понял только, почему ты неуверенна. Так ты к нему бегаешь или не к нему?…
— А где конкретно ты его видел?! В каком году?!
— 1203. Май. Очередная попытка папы Иннокентия призвать еретиков в лоно святой церкви, привела к тому, что им в лапы попали два альбигойских проповедника. Не помню, как их фамилии, это у Андрея спроси, он у них интервью брал. Там же этот был и, судя по потрепанной одежде и подавленному виду, его, похоже, тоже прижали. Он сидел в келье, когда мы мимо проходили, рядом с ним сидели монахи и что-то то ли втолковывали, то ли предлагали.
— Он был в оковах?
— В обычном платье. Лиловая туника, трико.
— Так он пленник?!
— Ты меня спрашиваешь?!
Стася расстегнула ворот куртки — душно стало. Илья жив? Илья жив?!! Почему же она еще стоит, почему она еще здесь?!
— Ты уверен, что это он?! Ты точно уверен?!!
— Да!!… Стася, ты можешь объяснить, что к чему?
— Могу, — кивнула и, развернув Иштвана, выпихала прочь из комнаты, закрыла замок и открыла панель шкафа, где хранила свой арсенал. У нее не было вопросов: что она делает, можно — нельзя, она знала одно — она должна пойти и вытащить Илью. Сказать Ивану? Он не поверит, было уже ни раз, ни два, когда весть о Илье приносили, но надежда пустой оказывалась. Если Иван и поверит на этот раз, начнется волокита: пока доложат, пока проверят, пока отправят группу… Русанова с ума сойдет за это время!
Стася связалась с Кристиной и после долгой нудной проповеди о долге и дружбе, получила вялое согласие переправить ее в нужную точку через час. Прекрасно. Женщина скинула в сумку нужное оружие и вынырнула в коридор.
— Ты уверена, что это он? — качнула головой Кристина, разглядывая приготовившуюся к переходу Стасю.
— Не знаю, но я должна проверить.
— Влетит.
— Ты ни причем.
— Ага, — вздохнула. — Кому я эту сказку расскажу?
— Мне нужны максимум сутки.
— Думаешь, не хватятся?
— Если что, я в городе.
— Ага, — губы поджала и вдруг обняла подругу. — И почему мы бабы, такие дуры?… Ладно, иди.
Стася закинула сумку на плечо и шагнула в бокс.
Иштван маялся. Бродил по гостиной и поглядывал хмуро на ребят, что бурно обсуждали следующий ход Яна и подсказывали Свану, куда ходить ему. Их ум занимали шахматы, его — странное поведение Стаси. Тревожно было на душе, а отчего — понять не мог, и чувствовал себя виноватым, а в чем и почему — тоже, загадка.
— Где был? — спросил у появившегося Чижа, в надежде завязать разговор и отвлечься.
— Не поверишь, на лекции, — усмехнулся тот, видно сам себе не верил.
— Со Стасей?
— Нет, — сел рядом с Иваном.
— Видел ее?
— Кого?
— Стасю.
— Видел понятно…
— А я нет, — бросил Сван. — Думал с ней партейку сыграем, а сестренка куда-то свинтила.
— Давно заходил? — насторожился Иштван. Федорович внимательно посмотрел на него — тревога в голосе послышалась или действительно с какой-то радости волнуется?
— Часов в девять, — беспечно отмахнулся Вадим.
— Наверняка у диспетчеров зависла. Отрывается от коллектива, — предположил Ян.
Иван взял конфету, медленно развернул фантик и тихо сказал:
— А я ее и за ужином не видел, — и уставился пытливо на Иштвана: что скажешь? Тот отвернулся, занервничал. Выходило, исчезла Русанова часов пять как. Нет, всякое может быть: у подруг засиделась, с другими патрулями байки травит или вовсе в город ушла. Но отчего же тревога на сердце и не верится в то, что думает, хоть ты что делай.
— Иван, ты уверен, что любимый Стаси в Древней Руси?
Иван прищурился, смял фантик и сунул в рот конфету. Мужчины дружно уставились на Пеши:
— Тебе, какая разница? — спросил Ян.
— Я не тебя спрашивал.
Федорович покосился на ребят, потом на Пеши:
— Ян прав — это не наше дело. А если ты с намеком, что она опять во времени одна рандеву устроила, — в голосе капитана послышались угрожающие нотки и, Иштван поспешил разуверить его, не желая подвергать взысканиям женщину:
— Нет, я не к тому. Любопытство просто.
— При себе оставь.
— Понял.
