– Смейся-смейся! Смешно дураку… А я вчера такой заказ получил – мечта!
– Что, неужели дизайн мусорного бака?
– Ты, Коля, пиши свой арбузик, не отвлекайся. Я Зубру рассказывать буду. Так вот, Зубр, заказали мне оформление витрины магазина фирменной сантехники! И башляют нехило.
– Поздравляю, – ответил Зубрин. – В общем, Колина догадка оказалась не так далека от истины.
– Да идите вы, придурки… А я уже идею придумал! Композиция будет называться «Морские раковины».
– Сантехнические изделия среди водорослей из бумаги и кораллов из строительной пены?
– Э… Я что, уже рассказывал?
– Да нет. Догадался просто. А морские унитазы там будут? С большими жемчужинами из резиновых мячиков, покрытых перламутровой краской?
– Старичок, это гениально! Я твой должник!
– Разбогатеешь – машину мне купишь.
– Я тебе тоже идею подкину, – сказал Николай. – Витрина «Морские коньки». Товары для зимнего спорта среди рыб и медуз. Из строительной пены, разумеется. Разбогатеешь – купишь мне время.
– Кто о чем, а вшивый о бане! Куплю я тебе время, куплю. Когда оно в продажу поступит.
– Боюсь, не доживу я до тех счастливых дней. Сдохну от этой своей мазни круглосуточной.
– Ну зачем так мрачно? – сказал Зубр. – Для того чтобы время появилось на прилавках, люди всего лишь должны научиться его добывать.
– Это как, например?
– Ну как нефть добывают.
– А. Ну да. Очень просто. В результате поисково-разведочного бурения на шельфах Каспийского моря обнаружены крупные месторождения времени. Устанавливаются времянные вышки. Российские времяники заступают на трудовую вахту. Строится времяпровод в Украину и Белоруссию. На бирже стремительно растут акции компаний «Росвремя», «Сургутвремягаз» и… «Луктайм»!
– Ну а что. Может, когда-нибудь так и будет.
– Да, но для того чтобы где-то под землей были залежи времени, оно там должно как-то образовываться…
– А нефть как образуется?
– Из останков живых существ и растений. Под давлением. И еще там какие-то бактерии в процессе участвуют…
– Все-то ты знаешь, Зубр! Искусствовед, книжный человек!
– Примерно так же и время там образуется, – задумчиво сказал Коля. – Как продукт химической переработки воспоминаний умерших людей и животных. И растений…
Под впечатлением от этой печальной поэтической мысли друзья немного помолчали. Николай продолжал работу над натюрмортом. Зубр достал из-за пазухи какой-то журнал и принялся его листать. Нарушил тишину Аркадий:
– Я смотрю, Коля, ты не такая уж унылая бездарность, какой обычно кажешься. Ну то есть унылая, но не бездарность. Так и фонтанируешь креативом сегодня! Я к тебе, пожалуй, буду в трудных случаях за идеями обращаться.
– Обращайся. Только идеи у меня унылые.
– Так у меня по дизайну заказов унылых тоже полно. Как раз для твоих идей. Что далеко ходить за примерами! Месяц уже почти бьюсь, не могу придумать: нужна оригинальная форма для молочных пакетов. Новый поставщик на рынок выходит. Хочет ярко выделиться на фоне остальных. Готов вложиться в производство пакетов усложненной формы. А я ее придумать не могу. Нет ли у тебя, Коля, какого-нибудь гениально унылого предложения?
– У меня есть гениально унылое предложение, – сказал Зубр, оторвав взгляд от журнала. – Пакеты должны быть в форме гробов. Концептуально получится: «гроб с молоком»!
– Ах ты, концептуалист наш ненаглядный! Ну-ка дай-ка, дай сюда свой журнальчик. Что ты там так увлеченно читаешь? Ну разумеется! Кто бы сомневался! Свой собственный очередной шедевральный опус! Коль, хочешь поржать? Сейчас я тебе вслух прочту… Так, о чем мы пишем на этот раз? Ага, выставка современного искусства в разрушенном токарном цеху завода «Знамя труда»…
Из всей собравшейся троицы Матвей Зубрин по прозвищу Зубр художественным талантом обладал в наименьшей степени. То есть не обладал вовсе. То, что рисовать ему не дано, он осознал уже на первом курсе Строгановского училища, куда был принят по блату. С грехом пополам закончив обучение и получив диплом, Зубр понял, что в области изобразительного искусства он может делать только одно – то, что обычно делают те, кто сам ничего не умеет. То есть учить других. Рассказывать публике, чтo в искусстве хорошо, а что плохо. Этим ремеслом овладеть можно. Был бы язык подвешен. Язык у Зубра был подвешен вполне. Его статьи об искусстве охотно брали в глянцевые журналы, большей частью почему-то женские. Вот и сейчас он притащил журнал «Леди Интеллект» со своей новой статьей.
– Итак… – провозгласил Аркадий. – Сейчас, найду что-нибудь посмешнее… Нет, тут все смешно, конечно, как обычно… Зубр в своем репертуаре… Ну вот, например, замечательный пассаж: «Это полотно полупрозрачно намекает нам, что силуэты фантомов, танцующих в наших воспоминаниях, по сути не что иное, как пластическое выражение духовного опыта, и сублимация здесь – не более чем фигура интеллектуального поиска. Центральное место на композиции, смещенное в данном случае в левый нижний угол холста, занимает изображение деревянного параллелепипеда, оклеенного пленкой «под дерево», и мы понимаем, что это не просто
– А как же! – довольно ухмыльнулся Матвей. – В нашем деле иначе нельзя. Напишешь что-нибудь внятное – подумают, что ты не настоящий искусствовед.
– Какая, говоришь, у него там ориентация? – мрачно поинтересовался Коля.
– Какая у него, не знаю. Хотя догадываюсь. Если ты про того художника. А если про временной вектор – то вертикальная.
Коля печально вздохнул:
– Из инкубатора в небо, значит… А я бы вектор времени по-другому направил: из этой овощной базы – в прошлое на пару дней. Чтобы я все успел доделать и выспаться.
– Чувак, ты мне все больше напоминаешь грустного ослика Иа. Из популярной трагедии «Вини-Пух», – сказал Аркадий. – Хватит ныть уже! Но вообще идея здравая. Покупать время, добывать время – это все ненаучная фантастика. Как можно решить проблему нехватки времени, это известно уже давным-давно. Изобретать велосипед не надо. Надо изобретать машину времени.
– А это, значит, не фантастика!
– Фантастика. Но уже научная. Значит, не исключено реальное воплощение.
– Ну, стало быть, дело за малым. Надо только чуть-чуть подождать. Сейчас там физики с адронным коллайдером наиграются, и следующим пунктом программы у них как раз машина времени.
– Ну нет! На физиков надеяться бесполезно. Раз до сих пор не изобрели, значит, и не изобретут. Если кто и может создать машину времени, так это мы, лирики, с позволения сказать.
– Это почему же?
– Элементарно, Ватсон. Физики точно знают, что машина времени невозможна. Потому они ее и не смогут сделать. А вот мы с вами этого не знаем. Значит, для нас нет ничего невозможного. Вот прямо сейчас возьмем и изобретем. Коля, бросай кисти! Перерыв! Чаем обещал напоить? Ну и где чай? Давай наливай, садись к столу, будем машину времени строить.
– Из чего строить собираешься?
– Ну, поскольку знаний о предмете у нас нет никаких, то из чего бы мы ни строили, вероятность успеха одинаковая – одна миллионная-миллионная-миллионная. Но не нулевая, прошу заметить! А вдруг? Вот возьмем хотя бы этот арбуз…
– Арбуз оставь в покое! Я его еще не дописал!
– Не бойся, ничего с твоей полосатой ягодой не случится. Мы ее только немного модернизируем…
