частью пейзажа, не более и не менее значительной, чем пестрая собака, пьяный абориген и ползущий вдоль дома неопознанный катающий объект автомобиль…
Это рассказывает девушка за соседним столиком. Странная манера изложения: словно бы не языком мелет в дружеской обстановке, а зачитывает кем-то заранее написанный текст. Я и сам порой ловлю себя на том, что говорю как по писаному, но это, пожалуй, уже перебор. Призываю на помощь боковое зрение: а вдруг и правда читает? Но нет, в руках ее нет ни книги, ни иной какой-нибудь шпаргалки. Лишь белая чашка, измаранная кофейными брызгами. Возможно, впрочем, она потрудилась выучить текст наизусть. Спутник ее с непроницаемым лицом терзает пиццу: то ли слушает внимательно, то ли думает о своем – хрен разберешь…
Я сижу на летней веранде кафе, напротив дома, где минувшей ночью, как утверждает маленький, словоохотливый официант, случился пожар. Подозреваю, что по моей вине. Впрочем, обошлось без жертв. Симпатичный коротенький человечек, который только что принес мне рыбу, рис и свежайший салат, сообщил, что загорелась какая-то ветошь в подвале, от огня пострадала квартира на первом этаже, но ничего, обошлось без жертв, а подпорченное огненной стихией жилье было застраховано. Откуда информация? Да вот, погорельцы сегодня приходили сюда завтракать, хвастались своей предусмотрительностью. Собираются пожить на даче, пока в квартире будут орудовать молдавские штукатуры под предводительством закарпатского электрика. В общем, все у них будет хорошо, как я понимаю.
Что ж, славно, ежели так. Я-то предполагал худшее… Теперь, пожалуй, можно расслабиться и как следует пожрать. Лучше поздно, чем никогда: в последнее время я вечно забываю себя покормить. Как-то не могу увязать завтраки, обеды и ужины со своим новым расписанием хаотических перемещений от «взаправду» к «понарошку» и обратно. Желудок мой от такого обхождения, понятно, не в восторге. Пришло время с ним замириться.
Я методично пережевываю салат. Почти счастлив, но виду не подаю; даже не улыбаюсь, лишь поскуливаю тоненько от удовольствия где-то на темной стороне собственной утробы. Поневоле прислушиваюсь к причудливому диалогу за соседним столиком: порой оттуда доносятся совершенно умопомрачительные заявления. Хоть стой, хоть падай!
– Толстые люди реже теряют сознание и лучше запоминают свои сны, даже самые пустяковые: чем больше твое тело, тем труднее забыть о себе, хотя бы на миг.
Литературоцентричная барышня уже давно завершила монолог, посвященный внезапному зимнему просветлению. Переключилась на другие предметы. Я тихонько офигеваю. Чем только голова у людей забита! Словно бы спеша подтвердить мой насмешливый вывод, в разговор вступает ее спутник.
– А вот представь ситуацию: продвинутый аквариумист попадает в психушку. У него мания величия. Все вокруг твердят: «Я – Наполеон», «Я – Ельцин», «Я – Березовский», а он: «Я – Звездчатый Ангел, самая дорогая аквариумная рыбка в мире!»
– Да уж. На месте главврача я бы постаралась продать его лже-олигарху. Исцелению это вряд ли поспособствует, но, глядишь, оба будут счастливы…
Они, как я погляжу, встают из-за столика. Жаль: я только во вкус вошел.
– Ну и как тебе сюжет?
– Сюжет хорош. Но Фраю такой, пожалуй, не пригодится.
Они смеются. А я цепенею. Смотрю, как эти двое спускаются на улицу, думаю, что надо бы броситься следом, остановить их, потребовать объяснений… Но я еще не расплатился за еду. Да и тело стало вдруг грузным, непослушным, даже чуть приподняться над стулом для него – мука, что уж говорить о стремительной атаке на веселых говорливых незнакомцев…
Минуту спустя прихожу в норму. Теперь и сам не понимаю: что это вдруг на меня нашло? Я ведь мог оставить на стуле рюкзак: вещь ценная, недешевая, официант, пожалуй, не стал бы вот так сразу снаряжать за мной погоню… Да и кто думает о такой ерунде, когда на карту поставлены все наличные вопросы жизни и смерти и, возможно, даже пара-тройка невнятных ответов? Правильно. Только законченный идиот, вроде меня.
На всякий случай высовываюсь на улицу. Внимательно оглядываюсь по сторонам. Прохожих хватает, но ни единой парочки, кроме заботливо вылизывающих друг друга котят, примостившихся на обугленном подоконнике сгоревшей квартиры. Кто сказал, что, дескать, лучше поздно, чем никогда? Поздно – это, как правило, и есть никогда. События, которые имеют значение, случаются вовремя или не случаются вовсе – вот как сейчас, например…
108. Ухлаканьяна
Возвращаюсь на место. Мысленно ставлю себе здоровенный малиновый кол по поведению. Кто это там с утра обещал обрести внутреннее спокойствие и никогда больше с ним не расставаться? Ну и где же оно? Где, где…
Последовательно применяю все известные мне методы приведения себя в порядок, допустимые в общественных местах. В итоге обнаруживаю, что вполне достаточно просто подышать животом. Дешево и сердито. Надо бы не забывать этот способ…
Успокоившись, объясняю себе, что ничего трагического не произошло. Ну да, судьба вдруг свела меня с людьми, которые, вероятно, сочинили мне дополнительную судьбу. Возможно, более увлекательную, чем их собственная, но вряд ли столь же заковыристую, как та, что уже имеется в моем распоряжении. А я, как последний дурак, ничего не понял, прохлопал ушами удивительную возможность расставить несколько точек над интригующей, но, кажется, смертельно опасной буквой «i». И что с того? С какой стати я вообще решил, что задушевный разговор пойдет всем нам на пользу? Да и о чем, собственно, я стал бы с ними говорить? «Ребята, прекратите меня выдумывать?» – так, что ли? Боюсь, они от безумных поклонников вымышленного «сэра Макса» еще и не такое выслушивают. Рассказывали бы потом приятелям о психе, атаковавшем их в кафе, только и всего. Или, чего доброго, сочинили бы меня еще раз, определив на сей раз в соседи сумасшедшего аквариумиста, для пущего колорита… Вообразить страшно.
В общем, все к лучшему. Будем считать, что мне просто довелось сходить в зоопарк и одним глазком взглянуть на хищную тайну, дремлющую в клетке. Это вовсе не значит, что я был обязан перепилить решетку и выпустить чудище на волю. Пусть себе сидит взаперти. Не до него пока.
109. У-шэн Лаому
У меня на сегодняшний вечер было намечено два дела. С первым: найти нечаянно испорченный мною фрагмент реальности, – я уже справился.
Остаток дня следовало посвятить испытанию фотоаппарата. Выяснить наконец назначение этого загадочного оборудования, гуманитарного вспомоществования самому себе, которое мне надлежало получить в трудную минуту. Ну вот, получил. Зачем? Чтобы вспомнить, что в кармане у меня имеется надежная профессия, верный кусок хлеба на старости лет? Но, если верить гаданию на кофейной гуще (а по всему выходило, что сомнения – дурная трата времени и душевного топлива), у фотоаппарата имелась еще какая-то дополнительная функция. Выяснить это мне предстояло опытным путем, сегодня же. Не так уж много было в нынешней моей жизни вопросов, ответы на которые можно получить, как только заблагорассудится.
Океюшки, будем считать, что заблагорассудилось.
На всякий случай я решил отойти подальше от пожарища. Мало ли что стрясется после того, как я щелкну затвором, какая такая чудо-птичка вырвется на волю из темницы… А целенаправленно подвергать опасности один и тот же участок пространства – это казалось мне своеобразным метафизическим свинством.
В течение часа я добросовестно кружил по Москве. Словно намеревался запутать следы. В конечном счете почти заблудился. Где-то неподалеку высился самый надежный в мире ориентир Кремль, но название «Ветошный переулок» ничего не говорило ни снулому уму, ни даже чуткому сердцу. Тенистый и почти безлюдный, переулок показался мне неплохим полигоном для испытания фотоаппарата. Детей и домашних животных в окрестностях не наблюдалось. То есть в случае чего парадный вестибюль моей совести будет
