Четвертая глава
Тихий, но навязчивый гул толпы, медленным потоком текущей мимо, давил на уши. Аре незаметно поморщилась, чуть приподняв верхнюю губу — больше всего ей сейчас хотелось пойти домой, к детям, и остаться там, в тишине и спокойствии. Но командир ее отряда назначил женщину ответственной за порядок на площади, пригрозив оштрафовать, если хоть что-то пойдет не так — и Аре ничего не оставалось делать, как забыть об уюте тесной, но зато своей квартирки, и честно выполнять свой долг.
— Вход на площадь с алкоголем запрещен! — одернула она проходящего мимо рыжего паренька лет шестнадцати.[1]
— Но это же только келек![2] — возмущенно запротестовал тот.
— Келек тоже приравнивается к спиртному, — строго проговорила лейтенант. — А вход на площадь с алкоголем запрещен!
Рыжий поник, и, быстро допив пенистый терпкий напиток, швырнул бумажную бутыль в мусоросборник.
— Теперь можно?
Аре кивнула и вернулась к обозреванию толпы, тихо ругаясь себе под нос.
Вообще-то сегодня у нее должен был быть выходной, но когда чертово капитана это интересовало? И ведь не доплатит, сволочь — это прежний командир старался для своих ребят, выбивал им премии и сверхурочные, а этот… Нет, этот тоже старается. И выбивает. И премиальные, и сверхурочные, и еще Псэт[3] знает какие. Вот только не для полицейских, а для себя. И ведь не прижмешь гада, не пожалуешься на него никуда — вмиг с работы вылетишь. Связи решают все, а нынешний капитан был двоюродным братом полковника из Комитета полиции. Псэтова жизнь в псэтовой стране, но деваться некуда… И ведь пошла бы на другую работу, где и платят больше, и работать надо меньше — но такую работу еще найти надо, значит, сперва надо уволиться. А пока Аре не выплатит долг, никто ей уволиться не позволит. Вот ведь угораздило влететь с этим рабочим займом…
Лейтенант снова выругалась, вспомнив, как ее втравили в эту авантюру. Совершенно государственную и законную.
Год назад Ена, ее младшая дочка, заболела какой-то дрянью. Ее обследовали несколько раз, но так ничего и не нашли, пока Аре не заплатила врачам, и девочке не сделали все необходимые анализы. Сделав же, сообщили, что лечение обойдется в сто пятьдесят тысяч сьеров, и это при том, что месячная зарплата женщины составляла менее двадцати тысяч, плюс пособия на детей — еще шесть тысяч. При нынешних ценах на жилье и продукты деньги просто смешные, на взрослую-то женщину и двух детей трех и шести лет.
Аре поняла, что придется влезать в долги. Она понятия не имела, как будет потом отдавать такую кошмарную сумму — но какое это имело значение, когда малышка Ена могла умереть? Лейтенант посоветовалась с сослуживцами, и кто-то упомянул про государственный служебный заем, доступный только работникам госслужб. Этот заем давался на неопределенный срок — в зависимости от суммы, и проценты на него шли куда меньшие, нежели на кредиты в частных банках, всего лишь двадцать пять процентов в год от всей суммы. Подумав, Аре пошла в бухгалтерию ее полицейского штаба, оформлять заем. Около тридцати тысяч ей удалось занять у знакомых, оставалось сто двадцать.
Деньги перечислили на удивление оперативно, и уже через день лейтенант заплатила за весь цикл лечения. Разумеется, сверх установленных полутора сотен тысяч, пришлось еще немало заплатить за лекарства, сиделок, и так далее — но женщину это не смутило, кроме того, в договоре было указано, что за первый просроченный платеж штраф не начисляется. В общем, через месяц Ена была почти здорова, и Аре спокойно вернулась к работе.
Катастрофа грянула спустя полгода. Лейтенант в очередной раз пришла сдавать взнос, и заодно поинтересовалась состоянием счета, решив уточнить, правильно ли она все посчитала. Результаты оказались шокирующими — из ста двадцати тысяч сьеров погашено было только девять, хотя Аре точно помнила, что внесла она ровно тридцать шесть тысяч! На следующий день она, охваченная негодованием и некоторым стразом, пришла со всеми платежными документами. И вот тут-то и открылась правда.
Да, женщина заплатила тридцать шесть тысяч. Но большая часть этих денег уходила на погашение пени, начисленных за… двухчасовую просрочку второго платежа!
Аре взвыла, и приволокла в бухгалтерию знакомого юриста — который, впрочем, гневно-презрительно встопорщил усы, узнав, во что ввязалась его приятельница. Юрист внимательно просмотрел договор, и указал лейтенанту все спрятанные в нем «мины». Аре трезво прикинула — и поняла, что расплачиваться по кредиту будет еще четыре года, при этом ее зарплата вместо почти двадцати тысяч составит всего двенадцать.
Следующий удар грянул спустя еще два месяца. В связи с резким подорожанием продуктов питания, Комитет все же пересмотрел зарплаты сотрудников, и повысил их на двадцать процентов. Всем, кроме имеющих служебный заем.
В общем, теперь Аре оказалась как бы в плену собственной должности. Погасить кредит досрочно она не могла — слишком большие деньги, ей такие взять было неоткуда. А уволиться до погашения не имела права. Вот и работала сутками, договорившись с сердобольной соседкой, взявшейся присматривать за ее девочками — благо, у той своих четверо было, от двух до восьми лет, и Ена с Утой прекрасно вписались в компанию.
Лейтенант тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и вновь сосредотачиваясь на толпе. «Вот же сходят с ума мирры!» — подумала она, глядя на соотечественников, стекающихся к помосту в центре площади. Ее бы воля — запретила бы к Псэту все эти шарлатанские выступления! «Тоже мне, целитель нашелся» — женщина почти с ненавистью посмотрела на помост, на который поднимался очень крупный мирр полностью черного окраса.
Этот тип, называющий себя просто Учеником, появился в городе две недели назад. И тут же провел «массовое исцеление», вылечив от всяких болячек десятка два полусумасшедших, согласившихся поучаствовать в его безумии. Причем вылечил совершенно бесплатно. Об Ученике немного потрепались в вечернем выпуске газеты, и забыли. Ровно на пять дней — то есть, пока он не провел еще одно исцеление. На следующий день в двух разных журналах появились совершенно противоположные статьи — одна о наглом и бесцеремонном шарлатане, наживающемся на чужом горе (явно оплаченная Комитетом Здоровья, а уж кто бы говорил!), и, наоборот, хвалебная. Ее автор восторгался способностями и добротой Ученика, до небес превознося его имя, и рекомендовал всем желающим обязательно придти на следующее исцеление, которое состоится… Ну, собственно вот прямо сейчас оно и должно было состояться.
Аре окинула взглядом площадь. Да, столь разный тон статей сделал свое дело, и пиар-акция получилась великолепной. Собралось более двух тысяч граждан. Лейтенант даже подумала на минуту, что, возможно, ругательная статья была написана по заказу не Комитета Здоровья, а самого Ученика. Впрочем, на следующий день после выхода статьи глава Комитета заявил, что не намерен терпеть такое наглое надувательство горожан, и на исцеление пришлет несколько бригад врачей, которые обследуют «исцелившихся», с целью доказать факт шарлатанства. Широкие полугрузовые мобили этих самых бригад уже заняли свои места на площади.
Тем временем Ученик подошел к установленному на краю помоста микрофону, и заговорил. Аре замерла на несколько секунд, не сразу найдя в себе силы преодолеть наваждение — глубокий, бархатный голос мирра словно бы обволакивал и наполнял теплом каждую клеточку тела, от этого голоса странно, но приятно шевелилась шерсть и хотелось подойти как можно ближе, оказаться рядом, коснуться его шелковистой черной шкуры…
— Я рад видеть вас всех, друзья мои, — Ученик уважительно поклонился. — Я благодарен вам за доверие, и за то, что вы пришли сюда, невзирая на сомнения. И я обещаю вам это доверие оправдать. Но в то же время прошу помнить, что силы мои небезграничны, и помочь сразу всем желающим я не в состоянии, поэтому я хотел бы, чтобы те, кому требуется моя помощь, подходили ко мне по пятеро. Прошу вас!
