или же, как минимум, еще несколькими листочками в толстые папки, на корешках которых были написаны имена самых ярых противников главного полицейского Аргонрада.
А Кер, занявший теперь прежнюю должность друга, без смешинки в голосе шутил, что не нужно никаких покушений — достаточно просто немного подождать, и неугодный сильным мира сего министр сам благополучно окочурится от банального истощения. Сен усмехался в усы и продолжал работать по двадцать часов в сутки, позволяя себе спать далеко не каждую ночь, да и то — по два-три часа. Закончилось это безумие только через две недели, во время очередного разговора с Каем, когда успевшие подружиться мирры обсуждали план такого же тихого захвата комитета социального обеспечения. Охваченный идеей Сен нарезал круги по комнате, высказывая все новые и новые предложения, а лорд-командующий Ордена Свободы жестко их критиковал, отбрасывая самые бредовые и запоминая те, что после определенной доработки вполне могли оказаться жизнеспособными. Вскоре к ним присоединился и Нарх, но участия в мозговом штурме не принял — просто стоял у стены, вполуха прислушиваясь к разговору, и загадочно улыбался каким-то своим мыслям. Сен подумал, что после окончания беседы с Каем надо будет обязательно поговорить с Учеником, к которому у него накопилось полсотни важнейших вопросов, а с того самого момента, как Нарх перенес их с Керром обратно в лабораторию, тогда еще будущий министр черного мирра не видел. Одним из самых первостепенных вопросов — просто потому, что очень уж было любопытно — был вопрос: а куда делась совершенно бесследно Артефака и все захваченные для экспериментов мирры?
— Хорошо, согласен, это не подойдет, — министр полиции на несколько секунд замер у стола и двинулся совершать новый круг. — А если коллективно наброситься на одну из корпораций и совершенно официально ограбить ее? У меня нашлись бы доказательства…
Доказательства чего у него нашлись бы, мирр сказать не успел. Голова закружилась, он на миг замер, пытаясь ухватиться за что-нибудь — и рухнул на пол в глубоком обмороке.
— Переутомление, — спокойно констатировал Нархгал. — Я уже заждался, когда же это случится.
— В смысле? — Кай подошел к бессознательному телу, пощупал пульс на всякий случай.
— В прямом. Ваш новый министр полиции — совершенно ненормальный трудоголик. И объяснять ему, что работать в таком режиме просто нельзя — совершенно бесполезно. Вот я и ждал пока он, наконец, свалится. Ничего, денек в биованне — и все с ним будет в порядке.
— Эм… Нарх, а может, ты сам его вылечишь? — спросил Кай, имевший веские основания предполагать, что если Сен даже один только день не объявится на работе, что-нибудь, да посыплется.
— Вот уж нет. Я понимаю, чем продиктовано твое желание поскорее отправить его на работу, но я не для того ждал этого обморока. Вот вернется послезавтра в свой штаб, увидит, сколько всего там без него случилось — и поостережется вновь доводить себя до такого состояния. Тем более, что Кер тоже толковый полицейский и сумеет не допустить какой-либо серьезной катастрофы. Ладно, мне пора. Вернусь через несколько дней, — Нархгал развернулся и вышел из кабинета, нарисовав рамку портала прямо на двери.
Кай бессильно выругался ему вслед. В отношении Дракона он был полностью солидарен с Вольфгангом — восторженно-наивный и несдержанный, но дружелюбный и довольно открытый эльф нравился лорду-командующему гораздо больше. Но чьи-либо личные предпочтения уже давно не играли роли — слишком высокими были ставки в завязавшейся игре, и ставки эти — жизни сотен тысяч мирров.
Поэтому идеологический лидер Ордена Свободы, к тому времени включившему в себя и «Бешеных Львов», и отряд «Стальные Крылья», усилием воли подавил эмоции и вызвал в кабинет работников медблока.
Мерные взмахи огромных крыльев поднимали Нархгала все выше к небесам. Несмотря на кажущуюся неторопливость, Дракон летел с огромной скоростью, встречные потоки ветра обтекали блестящую антрацитовую чешую, а огромная дождевая туча становилась ощутимо ближе с каждым взмахом.
«И как я жил три тысячи лет, не имея возможности летать?» — в который раз спросил он себя. И тут же брезгливо поморщился, вспомнив себя до встречи с Лексаной и другими драконами, которые остались верны ему и Пределу. Слабак и плакса, неспособный даже на необходимую жестокость! Хотя что-то в нем было, да. Иначе не смог бы остаться тенью в сознании самого Нархгала и не смог бы настаивать порой на своем.
Кто бы знал, как выматывали Нархгала этот постоянный внутренний спор с другим собой! А Дракона больше всего раздражало, что мальчишке довольно часто удавалось настоять на своем. Он сам ни за что не согласился бы на долгое изменение жизненного уклада жителей Аенгроста — он просто уничтожил бы правительство и поставил жителей перед фактом «нового порядка». А там дальше эти коты-переростки пусть бы сами разбирались, у Великого Черного Дракона Предела своих дел достаточно — например, добраться, наконец, до сородичей-предателей, уничтожить проклятый Совет и подмять всех остальных под себя, казнив предварительно самых ярых противников Предела. Да и поисками Хранителя надо было бы озаботиться…
А чертов эльф сделал все по-своему. Нет, разумеется, идти совсем против воли Дракона он не мог, силенок не хватало — но ведь нашел, гад, куда давить. Убедил в том, что Нархгал вернул себе еще только малую часть своей силы, что сейчас в открытую связываться с отступниками опасно, а Хранитель должен сперва сам пройти свой путь, и доказать, что он на что-то способен…
Но вот что раздражало больше всего, так это Аре. Кажется, вторая личность Дракона изволила, простите, влюбиться. В кошку. В пятнистую черно-рыжую кошку-переростка. Не обладающую никакими магическими способностями даже в потенциале. В общем, в существо, недостойное ни малейшего проявления внимания со стороны Дракона. Но каким-то образом настырный эльф ухитрялся полностью подчинять себе тело и способности, когда хотел встретиться со своей… кошкой.
Разумеется, амплуа «Ученика» тоже было разработано полностью эльфом. Или теперь стоит называть его мирром, сиречь котом?
«Называй, как хочешь, мне все равно», — отозвался тот из глубины сознания.
Нархгал разъяренно ударил хвостом по воздуху, чуть не потеряв равновесие. Вот ведь угораздило! И что самое обидное, совершенно неясно, как от этого избавиться.
— Вот уж на что горазды Мечи, Хранители и Драконы Предела, но, кажется, только меня угораздило обзавестись шизофренией, — печально констатировал Нархгал. — Впрочем, пока что вреда от нее особого нет… а если будет — то я быстро найду управу.
— Ты все так же самоуверен, как и прежде, — раздался внезапно спокойный, негромкий голос.
Время вокруг застыло, превратившись в вязкий, тягучий сироп. Дракон мгновенно окружил себя защитой, и изумленно уставился на парящего перед ним в воздухе человека. В груди на мгновение вспыхнул сгусток боли. Этой боли на самом деле не существовало, она была лишь призраком из прошлого, тем, что не удалось забыть — хотя и хотелось…
— Нииль?!
Бывший Хранитель улыбнулся.
— Я рад, что ты помнишь меня.
— И хотел бы забыть, но не могу, — настороженно отозвался Нархгал. — Откуда ты здесь? Ты должен был умереть навсегда.
— Я и умер. Просто потом меня позвали.
— Кто? Зачем? — изумлению Дракона не было предела. Он всегда считал возвращение после
— Какая разница, Нарх? Никогда не недооценивай противника.
— Зачем ты пришел?
— Просто посмотреть на тебя. Убедиться, что ты не изменился. И сообщить, что драконы приняли решение оставить Аргонрад в покое. Можешь считать кошатник своей вотчиной, никто тебе мешать не будет. Мы встретимся еще, Нархгал… И я докажу тебе, что Предел есть Зло. Что
