который эхо разносило между горными склонами. Теперь перепугались даже те, кто при крике Зары не застыл от страха, так как смех этот был даже более ужасен, чем самый страшный крик, таким презрительным, оглушающим и мрачным он был, таким нечеловеческим, словно шел из самого ада. Как по неслышной команде, мужчины боязливо отступали на два, три, четыре шага от смеявшейся женщины. А Зара сидела на корточках в снегу, все еще смеясь во все горло, с опущенным лицом, укрытым завесой темных волос.
Зара смеялась, пока мужчины со страхом смотрели на нее, не в силах двинуться с места, и постепенно смех стал тише, прерывистей, перешел в насмешливое хихиканье и, наконец, умолк. Над лесом воцарилась тишина, та роковая тишина, которая поглощает все шумы. В первый момент большинство мужчин обрадовались, что наконец дьявольский смех смолк, но как смех был хуже крика, так и тишина теперь вызывала больший страх, чем ужасный смех. Боязливо прищурив глаза, мужчины стояли, окружив Зару, позади них еще несколько парней с мушкетами, и все пристально, со страхом смотрели на сидящую на корточках в центре женщину. Никто не произнес ни слова.
Несколько мгновений, показавшихся большинству мужчин вечностью, ничего не происходило. Затем Зара вздрогнула, и внезапно произошло нечто странное. Казалось, что под одеждой она немного выросла – как будто на ее теле повсюду образовались мышцы, которых там не было раньше, так что и без того тесная черная кожаная одежда мгновенно стала в обтяжку. Осанка тоже изменилась странным образом и выказывала теперь нечто вроде величественной надменности – другими словами и не передать. К тому же от нее исходил холод, так явственно, что его можно было ощутить.
Мужчины невольно задрожали.
Затем Зара подняла голову, так что длинные черные волосы, свисающие на лицо, соскользнули назад, открыв белое, как алебастр, лицо, и так же, как с телом, с чертами лица, казалось, тоже произошла некоторая метаморфоза. Как будто художник писал портрет и немногими искусными мазками создал на полотне кого-то другого, который, правда, все еще напоминал оригинал, но уже явно отличался несколькими особо выделенными чертами. Казалось, бледная кожа Зары стала еще бледнее, и такой прозрачной, что можно было различить под ней сеть тончайших жилок. Как будто сильнее стали выступать скулы, надбровные дуги и челюстные кости. Глаза теперь состояли лишь из черноты зрачка – никакой белизны, ни радужной оболочки, одна чернота, бездонная дыра, в глубине которой горел всепоглощающий огонь.
Как бешеная собака, Зара оскалила сильные, сверкающие белые зубы, которые странным образом казались длиннее, чем у обычных людей.
– Теперь, – сказала она, и голос ее звучал много глубже, чем раньше, издавая горловой звук. – Теперь я разозлилась по-настоящему…
И прежде чем хоть один из мужчин смог прийти в себя от страха и отреагировать, Зара вскочила, такая же проворная, как прежде, и в мгновение ока оказалась перед парнем, который стоял ближе других. Мечи она оставила торчащими в земле. Теперь у нее было другое оружие.
Она сама была оружием…
Зара вытянула руку вперед и, прежде чем противник даже успел подумать об отступлении, протянула длинные, выросшие, как зубы, ногти – и вырвала ему горло!
Из раны полился поток крови, испачкал Заре лицо, и она тихо застонала от возбуждения. Она жадно облизнула губы, которые оказались испачканы кровью жертвы, в то время как мужчина рухнул перед ней на колени.
– Дьявол! – заорал один из бандитов вне себя от ужаса. – Черт побери, эта мерзавка убила его! Пристрелите ее сейчас же! Стреляйте!
Трое или четверо вооруженных мушкетами мужчин прицелились. Три ствола выплюнули огонь, и грохот выстрелов заглушил на мгновение даже шум взбудораженной крови в артериях Зары – мерцающие огни, как молнии, пронеслись по ущелью.
Зара яростно зашипела, оскалила зубы и попыталась уклониться от пуль, но свинцовые пули летели с трех сторон одновременно, и две настигли ее – одна, попав в левое плечо ниже лопатки, другая справа, в бедро.
Зара дернулась сначала влево, затем вправо, как будто попав под удары молота или изображая странный танец. Пули пробили большие, размером с орех отверстия в ее кожаном костюме, из ран выступила кровь, но только несколько капель. Зара некоторое время покачалась из стороны в сторону, затем овладела собой, энергичным движением головы отбросила черные волосы с лица и посмотрела кругом.
– Дерьмо, – сказала она, что прозвучало скорее насмешливо, – это причинило мне боль!
Мужчины растерянно уставились на нее. В нее только что угодило две пули, а она все еще стояла на ногах. Какой-то момент мужчины просто стояли, затем разразилась невыразимая паника. Почти все так поспешно отступили от Зары, как будто бы это была сама нечистая сила, но двое самых храбрых вскинули мечи и бросились на нее.
Для Зары не составило труда уклониться от удара мечом первого мужчины, и прежде чем он успел замахнуться во второй раз, она ударила его ладонью по лицу. Длинные острые ногти оставили пять параллельных дорожек, протянувшихся от левого уха через все лицо. У Зары мелькнула смутная мысль, что раны, наносимые бестией, выглядят похоже, но рациональная часть разума лежала глубоко погребенной.
Второй боец по дуге направил лезвие меча на Зару снизу. Краем глаза она заметила блеск металла и развернулась, чтобы встретить лицом противника.
Меч со свистом рассек холодный воздух и вонзился в ее правое плечо, когда она пыталась уйти от удара. Зара испустила злобное шипение и, не обращая внимания на боль, схватила мужчину одной рукой за горло, прежде чем он успел нанести удар второй раз. Без малейшего напряжения Зара подняла беспомощно трепыхавшегося парня с его мечом в воздух и, ухмыляясь, наслаждалась видом искаженного от боли лица мужчины, который, задыхаясь, хватал ртом воздух. Она еще крепче сдавила трахею, и его лицо залилось краской. Его веки дергались, сопротивление ослабевало, пока меч не выскользнул из пальцев и, воткнувшись в снег, остался, покачиваясь, стоять.
Затем вновь загремели выстрелы, и грудь и спину Зары пронзили пули. Она ослабила хватку, и мужчина тяжело упал на землю, где и остался лежать. Зара развернулась к стрелкам, лихорадочно пытающимся перезарядить мушкеты. Прежде чем они успели даже прикоснуться к зарядному устройству, не говоря уже о том, чтобы протолкнуть пулю в ствол оружия, Зара в два прыжка оказалась рядом, и в следующий момент снег стал красным от крови.
Затем Зара оказалась перед последним из четырех стрелков. Мужчина прекратил, как сумасшедший, дергать свой мушкет, вместо этого, тяжело дыша, бросил его в снег перед Зарой и боязливо сделал шаг назад. Его губы дрожали, когда прерывающимся голосом он стал умолять:
– Пожалуйста, пощадите меня! Я прошу вас. У меня жена и дети…
– А у меня жажда, – ответила Зара и бросилась на мужчину. Жестоким толчком рванула его голову в сторону, обнажив горло.
Мужчина отчаянно извивался в ее руках, но Зара крепко держала его, как маленького ребенка.
Она так широко раскрыла рот, как это не в состоянии сделать нормальный человек, и ее клыки становились все длиннее и длиннее. Затем она впилась в горло трепыхавшейся жертвы и разорвала сонную артерию.
Зара застонала, ощутив кровь на языке и в горле, тот вечный поток жизни, который давал ей силу и все больше разжигал жажду. В то время как она держала мужчину обеими руками и крупными глотками забирала из него жизнь, ее щеки и губы постепенно розовели.
Когда Зара подняла голову, наполненная таким сладким чувством свободы, то заметила, что округлившимися от ужаса глазами на нее смотрит главарь шайки. Прижавшись спиной к стене ущелья, он обеими руками держал у груди меч, как охранную табличку, и дрожал всем телом как осиновый лист.
– О боги, – растерянно прошептал он, встретившись с горящим, как огонь, и пронизывающим до костей взглядом Зары. – О боги…
Зару не волновало его присутствие, она вновь погрузила клыки в горло своей жертвы и продолжила пиршество, пока в артериях мужчины не осталось ни единой капли крови. Затем обеими руками взялась за голову и резким движением сломала ему шею, чтобы несчастный не возродился как вампир. Затем небрежно
