заговорить; вероятно, инстинктивно они чувствовали, что это была не самая лучшая идея.
Тем не менее, Зара поглубже натянула на лицо капюшон плаща; маловероятно, что после всех этих лет ее кто-то мог бы узнать, но она ни в коем случае не хотела рисковать.
Она приблизилась к городским воротам. Массивные двадцатиметровые створки были распахнуты настежь, за ними виднелась рыночная площадь – беспорядочное нагромождение бесчисленного количества палаток и прилавков, где за звонкую монету можно было приобрести все, что душе угодно. Справа от ворот в сторожевой будке сидел на табуретке солдат, держась за древко копья, служившего ему опорой, и храпел с приоткрытым ртом. Посмотрев на часового, Зара задумчиво покачала головой, но в глубине души порадовалась, что ей не приходится давать обязательный при въезде в город отчет о себе и причине посещения Хоэнмута, – не потому, что пришлось бы врать, а поскольку потребность в человеческой близости ни в коем случае не предполагала разговора – ей просто хотелось побыть среди людей, ощутить немного жизни.
Пока часовой безмятежно похрапывал, Кьелль спокойной рысью прошел в город под аркой ворот. Хотя с последнего посещения Зары прошло уже несколько лет и кое-что с той поры изменилось, ей не составило труда сориентироваться. К востоку от ворот возвышались дома состоятельных обитателей Хоэнмута, в то время как далее на север фронтон к фронтону выстроились аккуратные многоэтажные фахверковые дома горожан среднего достатка. Но путь Зары пролегал в другую часть города, где обветшавшие здания трактиров, театров и публичных домов образовывали лабиринт путаных темных переулков. С наступлением ночи улочки заполнялись всяческим сбродом, субъектами, которым даже при дневном свете предпочтительнее не попадаться на глаза, а, в крайнем случае, лучше уступить дорогу. Воры, шулеры, убийцы и сутенеры – здесь, в Нижнем городе, всегда рыскало множество двуногих и четвероногих крыс.
Зара миновала статую рыцаря Арнульфа Бегонского, одну из самых трудноопределимых личностей в истории Анкарии, и установила, что тот весьма популярен не только у здешних бардов, которые даже восемь веков спустя после его таинственного исчезновения продолжают слагать баллады о его подвигах, но и у откормленных голубей, сидящих и сонно воркующих на плечах статуи.
Она направила Кьелля спокойной рысью по улочкам и переулкам Нижнего города, копыта лошади ритмично постукивали по булыжной мостовой, пока они проезжали мимо лавок, в которых от оружия и доспехов до таинственных лекарственных трав, любовных напитков и сморщенных голов орков все было выставлено на продажу. Но Заре не было никакого дела до разнообразных товаров, расставленных в витринах, ее внимание привлекла группка людей в переулке – пьяная речь мужчин и глупое хихиканье женщин. К гомону прибавлялась музыка, доносившаяся сразу из нескольких кабаков. Обычно шум сводил Зару с ума, но сейчас она прямо-таки наслаждалась всем этим – еще один признак того, что она слишком долго пробыла одна.
Несмотря на поздний час, в Нижнем городе царило оживление. Шумные компании слонялись по улочкам. В воздухе ощущался запах жареного миндаля и каштанов, пахло сырой одеждой, потом и гниющими овощами.
На углу стоял уличный музыкант с обезьянкой на плече. Маэстро играл на лютне в меру своих скромных талантов и довольно невнятно, однако с усердием исполнял пропитым голосом насмешливую песенку: «Барон ДеМордрей – всех умней, пошел в поход с королем и принцем в надежде получить от них гостинца. Откусить кусок пирога, которым так богата страна, и захватить земли другого… Теперь, чтоб Вария фон Хекенхейм не злился, барон в раздумья погрузился, какого б дурака еще поймать, связать и обобрать».
Несколько зевак неподалеку расхохотались, и даже Зара не удержалась от усмешки, хотя и чувствовала, как с каждой минутой пребывания в Хоэнмуте прошлое все тяжелее давит на ее плечи. Воспоминания были не из приятных, и езда по знакомым улицам вызвала странное чувство: ей казалось, что все это происходит во сне.
Когда она проезжала по какому-то узкому, плохо освещенному переулку, где-то поодаль вскрикнула женщина, и сразу в голове Зары ожили картины смеющихся молодых мужчин и женщин, полных пурпурных губ, цвета слоновой кости сверкающих зубов и… крови, которая прерывисто текла на мостовую, а затем в сточную канаву…
Зара изо всех сил старалась прогнать тягостные воспоминания, направив коня рысью дальше. По обе стороны узкого переулка теснились трактиры и гостиницы, в которых бурлила жизнь, но путь Зары лежал в другое место, туда, где в конце увеселительного квартала газовые фонари светили скуднее, а тени были гуще. Между покосившимися, нескладными домами шум постепенно затих, когда она, оставив позади оживленные улицы, направила коня под каменной аркой ворот в маленький двор. Вход в трактир, куда стремилась Зара, лежал за публичным домом, возле которого полудюжина проституток ждала клиентуру.
Под кустарником полногрудая, голая по пояс проститутка поливала теплой водой сидящего в огромной лохани клиента. Несколько скучающих потаскух свешивались из окон первого этажа.
Но ни одна из них не вымолвила и слова, когда Зара проезжала мимо; как и цирковые актеры, они почувствовали, что с этой фигурой, закутанной в длинный, ниспадающий плащ, с глубоко надвинутым на лицо капюшоном, лучше не связываться. Казалось, от нее исходит нечто темное и угрожающее.
Перед трактиром Зара остановила жеребца, спешилась и привязала поводья к коновязи. На висящей на цепочке вывеске красовалась витиеватая надпись: «Горн Аскарона».
Трактир находился у подножия скалы, на вершине которой стоял замок Хоэнмут, а если точнее, прямо в толще скалы. За деревянной дверью выдолбленные в камне ступени круто уходили в глубину. Мерцающий свет в конце лестницы указывал путь.
В зале стояло около дюжины деревянных столов, но пьянчуги по большей части толпились у стойки. Зару это вполне устроило. Она постояла немного, чтобы оглядеться. Стены – грубо обтесанный камень, на которых поблескивала выступившая влага. Коптившие потолок факелы в железных держаках. Толстые балки, поддерживающие низкий потолок. Неровный каменный пол.
Зара направилась к расположенному в нише маленькому столу. Отсюда был отличный обзор всего помещения, а для других она оставалась бы незаметной. Рядом со столом стояла на подножнике чаша с углем, излучавшая красноватое тепло. Резко пахло затхлостью, дымом, пролитой медовухой и жареным мясом, поскольку рядом со стойкой скучающая служанка поворачивала над огнем тушку глорба. Толстяк за стойкой как раз открыл с помощью молотка и втулочного крана очередную бочку медовухи, чтобы утолить жажду своих посетителей – судя по виду, кутил, сорвиголов, авантюристов, картежников и прочего страдающего светобоязнью сброда. Впрочем, Заре приходилось бывать и в гораздо более мерзких притонах, так что нашла, что здесь даже уютно.
Едва она села на шаткий деревянный стул, как перед ней возникла служанка, стройная молодая женщина в юбке и фартуке, с ниспадающими на плечи темно-русыми кудрявыми волосами. Зара почувствовала запах сирени, сладкий и странным образом возбуждающий.
– Добрый вечер, господин, – приветствовала служанка гостя и любезно улыбнулась. – Как замечательно, что вы оказали нам честь своим присутствием! Если хотите поесть, могу порекомендовать молочного глорба, с картофелем, хлебом и литровой кружкой медовухи в придачу…
Служанка еще не закончила речь, как Зара скинула с головы капюшон. Девушка перепугалась.
– Извините, пожалуйста, мадам, – торопливо начала она. – Я думала, что вы, вы…
– …мужчина? – подсказала Зара. Служанка боязливо, почти с ужасом кивнула.
Для нее было непривычно, чтобы сюда зашла женщина с желанием потратить деньги, – обычно если они и появлялись тут, то чтобы порастрясти местных кутил.
Затем ее взгляд упал на рукояти мечей, выглядывающих из-под плаща странной незнакомки. Мечи слева и справа в кожаных ножнах на поясе. Служанка испуганно отпрянула.
– Да я не мужчина, – спокойно ответила Зара, – но хочу пить от этого ничуть не меньше! Принеси-ка мне кувшин медовухи и что-нибудь покурить, если найдется.
Она засунула руку в карман и щелчком бросила служанке монету, которую та ловко поймала.
– Очень хорошо, мой гос… мадам.
Служанка сделала легкий реверанс и оставила Зару наедине с ее мыслями.
