шутя, но вместе с тем весьма откровенно демонстрировала те уголки своего тела, где, наливаясь кровью, пульсировали крупные артерии.
— Посмотрите, как хорошо у вас получится: двое поцелуют меня в шею, двое вот здесь, у локтевого сгиба, двоим достанутся запястья, и еще двоим — внутренняя поверхность бедер.
Буря желаний захлестнула присутствующих, все жаждали крови. Во время краткого препирательства, последовавшего за предложением сестры Марии, главный врач притворно убеждал девушку отказаться от задуманного и повторял, что он не может, не хочет и не должен принимать столь драгоценный дар, коим является жизнь юной особы.
Мария же настойчиво твердила, что видит в этой жертве свое высшее предназначение и не переживет отказа. На том и порешили: через неделю сестра Мария отдаст свое тело на алтарь всеобщего блага.
В оставшиеся дни Мария проводила все свободное время в молитвах. На открывшемся ей пути избранничества девушке было необходимо постоянное духовное единение с Богом. В субботу, запершись в своей комнатке, Мария достала большой шприц, который она принесла из лаборатории, и медленно ввела себе весь литр святой воды. Дело это было несложное, на работе она колола больных каждый день. Немного полежала, чтобы жидкость как следует разошлась.
По мере того как святая вода проникала в каждую клеточку ее тела, Мария окончательно проникалась глубочайшей убежденностью в том, что она поступает именно так, как нужно. Теперь она была совершенно спокойна и как никогда уверена в своих силах. Такого безмятежного спокойствия, такой непоколебимой твердости духа не приносила ей даже молитва. Она знала, что сможет, не дрогнув, перенести ужаснейшие истязания. Вот так, наверное, встречали свои мучения святые угодники. А кто знает, может быть, они тоже вводили себе в организм святую воду и потому спокойно шли на костер и пытки? Мария решила, что ей открылось одно из величайших таинств церкви. Настроившись таким образом, Мария отправилась на субботнее сборище.
Девушку с нетерпением ждали. Возбужденное оживление присутствующих говорило о том, что им предстоит необычный вечер, благодаря которому с однообразием еженедельных встреч будет покончено, и, возможно, навсегда. Обычную для вампиров вялость как рукой сняло, они распрямились, лица оживились, громче зазвучали голоса. Табуретки стояли в круг, как было заведено, однако в центре вместо привычных штативов с колбами находился скромный топчанчик — на таких лежат доноры во время медицинских манипуляций.
Вампиры поторопились занять свои места, Мария продолжала стоять, не зная, что ей делать. Главврач, по знаку которого разрешалось начать кровавое пиршество, поманил девушку. Она ждала этого сигнала. Под алчными взорами вампиров, которые, затаив дыхание, следили за каждым движением девушки, она сбросила белый халат, под которым не было ничего, и легла на топчан, раскинув руки, вытянувшись. Главврач снова взмахнул рукой, и вампиры начали придвигаться к Марии вместе со своими табуретками. Порядок они при этом соблюдали образцовый, никто но толкался, каждый подбирался к тому уголку ее тела, куда он метил вонзиться зубами. Все держались чинно, подходили по очереди, как будто все уже было распределено заранее.
Подойдя к девушке, каждый из них прижимался к заветному местечку на ее теле, поглаживал нежную кожу, проводил по ней губами, чтобы ощутить легчайшие токи крови. И вот прогремели знакомые слова: «Дозволь же мне причаститься этого вина!»
В первый момент страшного потрясения Мария не смогла сдержать крик ужаса, но почти тут же на лице ее заиграла улыбка ангельской кротости. Улыбка больше не покидала ее лица. Девушка улыбалась, даже когда силы оставили ее, и она, казалось, потеряла сознание. В последний раз ее черты озарились чистейшим внутренним светом, в яркой вспышке промелькнула перед мысленным взором девушки вся ее коротенькая жизнь, и Мария испустила последний вздох, внезапно подавшись вверх, навстречу обнимающей все ее существо неземной благодати.
Вопль ужаса, вырвавшийся у Марии, когда вампиры набросились на нее, был последним звуком, который в ту ночь раздался в стенах городской станции переливания крови. Сотрудники станции, придя на работу утром следующего дня, обнаружили десять мертвых тел, окоченевших в самых нелепых и чудовищных позах. Предполагаемые обстоятельства смерти этих несчастных наводили на подозрения, столь зловещие и невероятные, что все свидетели трагедии никогда более ни словом не упомянули об увиденном. Самым загадочным и необъяснимым при этом было то обстоятельство, что лишь одна из погибших, обнаженная девушка, встретила свой конец спокойно и величаво. Девять остальных тел застыли в страшных корчах, словно жертвы кровавого насилия. О происшествии, кроме тех, кто обнаружил тела, узнали еще двое за пределами Вилхелмина-клиники — главный инспектор Министерства здравоохранения и министр юстиции, которые были спешно уведомлены. Более ни одна живая душа не знала об этой криминальной истории, поскольку высокие должностные лица поостереглись рассказать о ней даже собственным женам.
А жаль все-таки, что лишь немногим известно о событиях, рассказанных здесь. Это ли не подлинный триумф нашей церкви?
Примечания
1
2
