ка-а-ак ёхнется! Мозгов не соберете, — и сдвинул стакан на самый край. Стеклянное донышко уже на одну треть не имело опоры.
Бритоголовый осмотрел тесную комнатку, прикидывая, наверное, что «лимонка» разнесет здесь все к чертям собачьим. А Лешка продолжал:
— Считать до трех, мужики, не буду. Взяли ноги в руки — и исчезли.
И в это время Звонарев заметил, как открылась дверца стоящего перед заведением джипа. Из салона вышел мужчина, лицо которого покрывали рыжие усы и густая борода. Мужчина подошел к окну и постучал костяшкой указательного пальца.
— Конопля! — непроизвольно вырвалось из груди парикмахера.
И этот возглас вверг бандитов в еще большее недоумение. А уже через десять минут Лешка подравнивал своему бывшему взводному бороду, вслух вспоминая о совместной службе в Афганистане.
На работу в парикмахерскую Звонарев больше не выходил. Виктор Коноплин забрал его к себе.
В банду. Или, как теперь почему-то принято говорить в бригаду.
Эту историю мне рассказал сам Лешка. Но рассказал несколькими часами позже. А сейчас он стоял передо мной с пистолетом в руке…
— Здорово, Женька! — Лешка вдруг опустил свой пистолет и кинулся меня обнимать, тиская в объятиях до хруста в ребрах.
На его глазах даже появились слезы. Хотя, впрочем, мне это могло лишь показаться. Так или иначе, но состоявшейся встрече он был несказанно рад.
— Привет, Леха! — Я с удовольствием отвечал ему, не скрывая своих эмоций.
Утихомирив страсти, я потащил его к себе домой. Усадил в кресло, вытащил из бара бутылку виски и стаканы. Принес из холодильника кубики со льдом. Мы выпили за встречу. Потом — за здоровье. И третий тост: за тех наших ребят, кто не вернулся с афганской войны.
Лешка неторопливо рассказал мне о себе. О том, как окончил после армии курсы парикмахеров в Петрозаводске. Как вскоре победил на каком-то межрегиональном конкурсе. Как переехал жить в Питер, надеясь пробиться здесь в люди. Как попал в бригаду Конопли. Я не судил его строго. Жизнь скотская. Каждый выживает, как может. В последнее время любят говорить о характерных приметах времени. Жестокость — вот главная примета.
Слово за слово, и я поведал армейскому приятелю свою жизненную эпопею. В том месте, где мой рассказ коснулся ночных гонок по Питеру с уходами от преследования красной «ауди» и темно-синей «Daewoo», Лешка посерьезнел:
— В красной тачке был я.
— Ты?!
— А в синей…
— Знаю, — не дал я ему договорить. — Китаец. Его Костыль, падла, ко мне подослал, сука дешевая!
— Так, да не совсем так.
— Не понял.
— Сейчас поймешь, — ответил Звонарев. Он плеснул себе еще виски и неторопливо глотнул, чуть поморщившись. А я сидел и гадал, чем же он собирается меня удивить после всего, что произошло за столь короткое время?
— В темно-синей «Daewoo» действительно находился китаец. Но послал его к тебе не Жорик.
Вот те на! Не по собственной же инициативе желто-мордый меня прикончить хотел! Я ж прекрасно понял, что Сэн является одним из приближенных людей Жорика. И если уж катался он за мной да потом и убить пытался, то исключительно по приказу самого Костыля. И пусть мне мой армейский дружок Звонарев не пустозвонит. Кого он выгораживает? Лагерного волка, Жорика Костыля, которого я знаю как облупленного?
А Лешка выдержал короткую паузу и внимательно наблюдал за моей реакцией. Наверное, все было написано у меня на лице, потому что Звонарев едва заметно улыбнулся и покачал головой:
— Ты мне, конечно, не поверил?
— Нет.
— Тогда скажи, китаец хотел тебя замочить?
— Хотел.
— Какая в этом надобность Костылю? Этот вопрос загнал меня в тупик. Как ни старался, я не мог найти на него ответа. Лично Жорику я ничем не мешал, дорогу ему не перебегал. Да и кто я такой Для него по большому счету? Ну, срок мотали вместе. И что с того? Костыль — вор. А я в зоне был случайным прохожим. Для Жорика лагеря и тюрьмы — образ жизни, идеология, если хотите. А для меня — трагедия всей жизни. И не приведи Господи такому повториться! Хотя перспективы имеются очень даже реальные. Но вернемся к Жорику.
— Нет ему никакой выгоды меня мочить, — высказал я свое мнение.
— А кому это выгодно? — спрашивает Лешка.
— Тварей вообще полно, — говорю я. — Но выдающаяся из них — Витек Конопля. Больше как бы некому.
— Ай, малядес! — воскликнул Лешка на азиатский манер. — Угадал!
— Да, но при чем тут китаец?
— При всем.
— Чего ты жопой крутишь?! — вспылил я. — Говори прямо!
— Не духарись, — осадил меня Звонарев. — Расскажу — обалдеешь. Значит, так. С самого начала. Китаец пролез в организацию Жорика Костыля по заданию Конопли…
— Да иди ты! Действительно — обалдеть можно.
— Не перебивай. Сэн и Витек знакомы очень давно. Еще с Афгана. Китаец был на стороне моджахедов инструктором. Сначала в учебном развед-диверсионном центре под Пешаваром. Затем из Пакистана его перекинули непосредственно в Афган. В окрестности Гардеза. Всех тонкостей я не знаю, но дружба китайца с Коноплей началась там. В Тузели под Ташкентом таможня была, сам знаешь — говно. А Конопля, это было уже после того, как тебя посадили, дважды слетал в Союз с грузом «двести». Так вот, в цинки вместо трупов героин запаивали. Поставку организовывал как раз китаец, а перевозку один хер в полковничьих погонах из Политического управления Туркестанского военного округа. Конопля исполнял обязанности курьера. Два цинковых гроба с наркотой — это по минимуму. Считай. Вскоре полковник на чем-то попался. Дело рухнуло. Коноплю после Афгана задвинули в чирчикский спецназ. Оттуда он и уволился по сокращению.
— Об этом мне известно…
— Но тебе наверняка не известно другое. Китаец перед «духами» проштрафился. Прирезал кого-то из полевых командиров. Тот в пакеты с героином сахарную пудру добавлял. «Духи» Сэна потом два месяца по горам гоняли, как марала. В результате плотно на хвост сели. Так он на Север и подался. Перешел границу в районе Термеза. На участке пятой погранзаставы. Там посреди Аму-Дарьи островок, камышами поросший. И брод.
— А погранцы что, лохи?
— Не в том дело. Застава, да и весь Термезский отряд хронически в некомплекте. Заграждения разрушены, контрольно-следовая затоптана кабанами… Средств на восстановление нет. У них там начальники застав чуть ли не в землянках с женами и детьми живут. Но я не об этом. Сэн, как только на территорию Союза пробрался, в Чирчике Коноплю отыскал. Тот помог ему с документами. Теперь Сэн по паспорту Сергей Даниилович Ким. Кореец. Понял, да?
— Понял. Дальше-то что?
— Дальше — больше. Конопля, как Сэну документы состряпал, так и прижал его. Сдам, говорит, тебя первому постовому. И одновременно работу ему предложил. Бабки-то, на героине заработанные, отмывать надо. Так они и спелись. Потом Витек в Питер перебрался с Лариской — ты уже встречался с ней — и китайца с собой перетащил.
— Да, но как Сэн к Жорику в доверие втерся?
— До идиотизма просто! Жорик ночной клуб открыл. Набирал персонал: барменов, официантов и
