— Сиди, сучара!
— Леха, да ты чё, в натуре, братан?! Это чё, учения?
— Дрочения! — Лешка перетянул из-за спины свое оружие и направил на прожекториста. — Зашибу! Рассказывай, быстро!
Прожекторист тотчас стал чрезвычайно красноречив. Ему позавидовали бы ораторы Древнего Рима.
Тело убитого охранника мы временно затопили под дощатым настилом. Сюда же засунули и второго — живого пока еще, но крепко связанного и с кляпом во рту. И того и другого разоружили. Им-то теперь на фига револьверы? А нам очень даже могут пригодиться.
Тот, которому повезло остаться в живых, рассказал много интересного.
Лариска, к примеру, пытать и мучить — в обычном понимании этого слова — Сашку не стала. Она просто содрала с нее одежду и попыталась навязать розовую любовь. Сашка в процессе расцарапала ей всю рожу и искусала до крови. Тогда рассвирепевшая подружка Конопли принялась душить ее. Но вовремя подоспел Витек и оттащил свою темпераментную пассию. Он пока решил оставить Сашку в живых, но Лариска взяла с него слово, что, когда настанет момент, ей будет позволено пристрелить Сашку собственноручно.
У Сашкиной матери стало плохо с сердцем. Ее кое-как откачали и оставили лежать в баре на диване.
Вадик наотрез отказался расстаться со своими деньгами. Стоя в камере уже по горло в воде, он кричал, что во всем виноват Женька Козаков, что он держит деньги Вадика под присмотром и не разрешает тратить без его ведома ни копейки. Найдите, мол, Казачка, с ним и разговаривайте. Ладно, доберусь и до этого козла.
Тот же прожекторист сказал, что жить Вадику осталось не более получаса. Вода в камере уже подходит под потолок. Успеть бы.
Да, вот еще что! Звонил Костыль. Разговаривал с Коноплей минут пять.
Витек Конопля в открытую заявил, что не собирается платить Жорику никакие штрафные. Подробностей этих переговоров прожекторист не знал, что естественно, но все же ему удалось услышать, что речь шла о китайце. Конопля кричал в трубку, что никакого китайца не знает и знать не желает. И еще кричал, что «ублюдок Вадик» его не интересует и пусть Жорик сам вспоминает, куда дел фирмача.
В особняке находились в настоящее время сам Конопля, Лариска, четверо охранников и двое… нет, теперь уже один прожекторист. Автоматического оружия — две единицы. «Калашниковы». Все остальные вооружены револьверами и пистолетами.
Думаю, со всей этой шлаедренью мы как-нибудь разберемся…
— Хватит думать, — сказал Лешка. Он, зараза, прямо читает мои мысли! — Пошли.
Мы подкрались к самым дверям особняка. К тем, за которыми находились двое с автоматами Калашникова.
— Запоминай, — в самое ухо шепотом сказал мне Лешка. — Начинаем с подвала. Планировку помещений я тебе рассказывал. Помнишь?
Я утвердительно кивнул.
— Сейчас заходим как ни в чем не бывало…
— Да там же эти! — переполошился я, имея в виду, что автоматчики не дадут нам спокойно проникнуть в дом.
— Не ссы в компот, как говорит старик Матвей. — Главное — будь готов…
— Всегда готов! — вскинул я руку в пионерском салюте.
Лешка посмотрел на меня как на душевнобольного и потянул за ручку двери, которая оказалась заперта.
— Ну, чё там у вас?! — раздался из-за двери недовольный возглас.
Охранник наверняка подумал, что это прожектористы. Провернулся в замке ключ, и массивная дубовая дверь отворилась.
— Здорово! — поприветствовал автоматчика Лешка. — Спите, сурки?
— Леха?! — удивился тот. — Ты откуда? Ты чё, купался? А это кто такой? — глянул он в мою сторону.
— Святой дух, — ответил Леха.
— Святой?! — еще какое-то время обалдевал от неожиданности охранник. Но очень скоро пришел в себя и вскинул автомат. — Стоять! Паца…
Он, видимо, собирался позвать на подмогу пацанов. Но не успел. Звонарев всадил ему нож в сердце по самую рукоятку.
В это время откуда-то из-за угла появился второй. И мне пришлось не мешкая метнуть в него нож. Может, не так красиво, как это сделал только что на пляже Звонарев. Но в цель попал.
Оттянув тела с прохода и осмотрев оружие, мы двинулись вперед. Возле одной двери на первом этаже Лешка остановился.
— Здесь еще двое, — сказал он. Открыл дверь и шагнул через порог. За столом на самом деле чаевничали двое. Один из них вскочил как ужаленный.
— Ты?! — и, направив в Лешку пистолет, выстрелил. Мы оба, как по команде, сиганули в разные стороны с последующим кувырком через плечо. Завершая кувырок, Лешка больно ударился о ребристый металлический корпус своего оружия. Все ж таки не для акробатики конструкция. Это помешало ему сгруппироваться, и парень с пистолетом нажал на спусковой крючок еще раз. Лешка взвыл от боли, и, матерясь, повалился на бок. В следующую секунду я дал короткую очередь по обоим охранникам. Те рухнули.
— Леха, ты как?
— Каком кверху. Бля, в ногу зацепил. Этого еще не хватало! Я пробовал перевязать Лешке ногу разорванной скатертью, а по коридору уже громыхали чьи-то ботинки. Нет, не одна пара. Слышались еще шаги. Чуть тише.
Лешка уже не боец. Это ясно как Божий день. Херово, братцы, оставаться одному в такой пикантной ситуации. А что если прожекторист соврал и в доме не четыре охранника, а, скажем, сорок четыре? В таком случае напрасно дергалась старушка в высоковольтных проводах. Не сдюжу я. Потому что не Рэмбо.
За дверью послышалась какая-то возня. Недолго. Секунды три. Затем дверь распахнулась, и мы с Лешкой, не меняя положения, выстрелили залпом в первого, кто появился в проеме.
Ё-моё! Такого расклада не ожидал никто. На пороге стоял сам Витек Конопля и держал перед собой бездыханное уже, продырявленное пулями и кровоточащее тело женщины. Ну не паскуда?! Он придерживал ее, обхватив левой рукой под мышками. В правой у него был пистолет Макарова. Но Витек держал ствол опущенным.
Поразило нас с Лехой не то, что Конопля прикрылся чужим телом. На него это было похоже. Щитом в данном случае послужила… Лариска. Это ее он первой впихнул в комнату, и поэтому сам остался жив. Выходит, она побежала с ним, когда услышала стрельбу в доме. Вот что за возня слышалась из-за двери. Вообще я ожидал увидеть на месте Лариски кого угодно — Сашку, ее мать, но только не подружку Конопли.
— Не стреляйте! — выкрикнул Витек. — Поговорим. Глядя на наше оружие, он понимал, что успеет завалить в лучшем случае лишь одного из нас. Второй же сумеет нафаршировать его свинцом под завязку. А умирать — о, премьера мысли! — не хотелось.
— Пидорюга! — выругался Лешка.
— О чем базарить, Конопля? — сказал я. — Я тебе живой ни к чему. Ты мне тоже. Мы оба трупы. Давай заканчивать.
Я надеялся, что Сашка еще жива. В таком случае, если мне или Лешке удастся сейчас убить Коноплю, то девчонка, возможно, выкрутится из этой жуткой истории.
— Стреляй, Витек! И потом — свой фирменный, контрольный!..
— Если успеешь, падаль, — вклинился Лешка и из стороны в сторону повел своим стволом.
Конопля проследил за этим движением взглядом.
