ведь нельзя же год за годом жить одной злобой и чувством мести. С ума сойдешь.
Кто бы мог подумать, что судьба сведет меня с Витькой Коноплей аж через десять лет! И не где- нибудь, а в моем родном Питере…
Эх! Философ из меня никудышный. Я и над словом-то этим стал задумываться лишь в зоне. Там у нас мужик один был, его все так и называли — Философ. Поговорить любил — жуть! Чифирь заварит или анаши курнет и давай байки травить. Жизнь, говорит, кореша, каждому человеку Богом дается для радости, любви и созидания. А человек, гадина неблагодарная, этот дар Божий в полное говно превращает.
Лично для меня вся моя жизнь на какие-то куски делится. Детства почему-то не помню, словно и не было его у меня. Школьные годы растворились в памяти. Их оттеснили события, происшедшие после.
Афганистан. Это, пожалуй, не забывается. Где еще столько мерзости увидишь? Говорят, в испытаниях закаляется характер. Может, оно и так. Только в этих же испытаниях безвозвратно грубеет душа.
Зона. Огрубевшая душа здесь еще и калечится. Искажается мировоззрение. Затравленность и озлобленность превалируют над всеми другими чувствами. Мир видится ощетинившимся зверем, готовым исподтишка подкрасться и вцепиться в глотку.
И, наконец, то, что было после зоны.
Итак, 1995 год, июль, Санкт-Петербург.
Глава первая
«АД$КАЯ РАБОТА»
— Сашка, глянь, что за идиотские объявления?! — Я протянул ей газету. — «Ад$кая работа», «рай$кая работа»! А это, смотри — «$пецифиче$кая работа за $ног$шибательный гонорар в $оответ$твии $ вашими $по$обно$тями»! Ублюдки, блин, в натуре!
— Конченные причем, — согласилась со мною Сашка, взглянув на газетную полосу с ярко выраженным безразличием.
На самом деле ей было глубоко наплевать на все объявления во всех газетах мира вместе взятых. Потому как только что мы с ней занимались… Как бы поделикатнее сказать? В общем, трахались как сумасшедшие, презрев примитивные рекомендации «Камасутры». Есть такая книжка для детей дошкольного возраста.
Сашка лежала на огромной кровати, которую я совсем недавно приобрел в фирменном магазине «Корвет», и терлась щекой о шелковую простыню.
Я делал вид, что увлечен газетой, а сам тихонько подглядывал за Сашкой. Она нежилась в постели, как мартовская кошка в первых лучах солнца. Изгибала спину и кокетливо поводила голой коленкой, задевая ею ту часть моего тела, которую задевать в ближайшее время было абсолютно бесполезно.
— Женька, чего ты в газету уставился? Что там за объявления?
— «Работа», — ответил я.
— Ты что, безработный?! — искренне удивилась Сашка, зная, что я вроде как бы при деле.
— Не-е, просто дебилизм, чувствую себя умнее всех. Читаю: «Окажу интимные у$луги в любое время, в любом ме$те, на любой вку$. Предоплата 100 процентов. $умма по договоренно$ти. Форма оплаты — безналичный ра$чет. Тел. 007–07–07. $просить Гермафродиту. $рочно!» Совсем охренели!
— Фу! Какая пошлость! — сморщила носик Сашка.
— Слышь, Сань, анекдот слыхала? — Я отбросил в сторону газетенку. — «Генерал с генеральшей спят ночью. Вдруг жена мужа будит:
— Степан! Скажи вот, когда мы с тобой любовью занимаемся, для тебя это удовольствие или работа?
Генерал спросонья ни фига не понял и говорит:
— Конечно удовольствие!
— Да ну?! — обрадовалась генеральша.
— Точно, — говорит генерал. — Если б была работа, я бы солдат прислал».
Рассказав анекдот, я расхохотался.
— На каком слове смеяться? — спросила Сашка.
— Эх! — сказал я. — Нету в тебе чувства юмора!
— Зато во мне много чего другого есть, — ответила Сашка, забираясь на меня сверху и принимаясь весьма убедительно доказывать преимущество всех ее других качеств над менее развитым чувством юмора…
Кайф обломал телефонный звонок.
— ЧЕГО НАДО?! — спокойно отозвался я в трубку.
— Казачок, — это был голос шефа. Он всегда называет меня Казачком, потому что фамилия моя Козаков. — Ты орешь, словно тебе в задницу ведерную клизму скипидара засадили. Чем занят?
— Читаю, Вадим Марксович, — соврал я.
— Ну и как? — поинтересовался шеф.
— В смысле? — не понял я.
— Книжка подмахивает?
— Я газету читаю, Вадим Марксович.
— Понял, — хмыкнул в трубку шеф. — Скажи газете, пусть подмоется. А сам надевай штаны и приезжай. Проблема.
— Еду, — ответил я и положил трубку.
Видимо, случилось что-то важное. Потому что еще вчера вечером Вадим Марксович дал мне отгул на день. А сегодня звонит и вызывает. Во, блин, где адская работа! Хотя мне грех жаловаться на Вадима.
Встретились и познакомились мы с ним при весьма пикантных обстоятельствах. Я в ту пору только с зоны откинулся. Таскался по Питеру в поисках работы. И везде получал один ответ: подсос, отсос и двадцать раз спустя. Не берем, говорят, уголовников. «Свободен. Отдыхай».
Отдыхаю. В кафе «Амбассадор» на набережной Фонтанки. Накануне продал кое-что из своего доармейского имущества. Конечно, мог бы и куда попроще заглянуть. Но уж очень захотелось комфорта. С детства ненавижу забегаловки. В них вечно прокисшим борщом воняет. Эх! Гулять так гулять!
«Официант! Кофе с пирожным!» Смотрю на этот кофе: а фиг ли его пить?
— Дайте мне водки! — говорю официанту. Ну, вот такое состояние души!
Не успел я рюмашку приговорить, как заходят в зал четверо. Я их еще через окно увидал. Один на «мерее» подъехал, а трое других — на джипе «тойота гранд чероки». Поздоровались они у входа. Я по жестам понял, что холодно поздоровались. Зона, скажу я вам, многому учит. И предугадывать ситуацию — тоже. А посему сразу у меня мандраж предстартовый обнаружился. Задницей чую: канает грандиозный шухер. И точно.
Четверо присаживаются за столик в углу. Официант на цырлах скачет: «Чего изволите?» Они изволили, чтоб халдей испарился. Потом разговорчик забавный слышу краем уха.
— Вадик, ты на днях кредит получил, — говорит один. — Поделиться бы надо. А то ведь не пойдет бизнес — примета такая.
— Ничего я вам платить не буду, — отвечает тот, кого Вадиком обозвали. — Я, — говорит, — с этого кредита еще проценты банку выплатить должен. Так что извините, братаны, — и закурил. А пальцы у него мелко так дрожат, пепел от сигареты на скатерть летит.
Сижу и думаю: действительно, какого полового члена этот Вадик им платить должен? Ни бельмеса в новых уличных порядках не рублю. Полтора года Афган. Затем пятерик за колючкой. Многое изменилось на воле. Бандиты какие-то появились бритоголовые, смотрящие-разводящие… А я только одного «разводящего» и знал. Так черпак в зоновской столовой называют. Дальше слушаю.
— Мы тебе «стрелку» здесь забили, а ты «гонки» устраиваешь…
Ни черта не понимаю. Вроде как не по-русски говорят. И в то же время по-русски. На «феню» блатную не похоже. Что за язык придумали?
