водителем свободно. Трое же расположились в пассажирском салоне. Их лица не просматривались, так как сползающее за верхушки лиственниц солнце светило уже не так ярко, а деревья к тому же бросали на дорогу густеющие с каждой минутой тени.
Мощный взрыв прозвучал как раз тогда, когда УАЗ предпринимал очередную попытку взобраться в сопку. Соленому показалось, что машина была не тяжелее картонной коробки, так ее подбросило, перевернуло в воздухе и разорвало на части. Взрывной волной вышвырнуло из салона одного пассажира. Второй вылетел почти синхронно через оторванную детонацией двустворчатую заднюю дверцу. Остальные, по-видимому, были убиты мгновенно.
Обломки «санитарки» рухнули, охваченные пламенем, и Соленый с автоматом на изготовку бросился к ним – разыскивать мешки с деньгами. Но… денег не оказалось. Нет, они не сгорели в пламени. Их просто не было как таковых. Потому что ехали в УАЗе вовсе не инкассаторы.
Убедившись окончательно в постигшей его неудаче, Соленый поторопился отбежать в сторону от горящих останков. Ему повезло. Он едва успел укрыться за стволом того же поваленного дерева, как взорвался бензобак.
Двое же выброшенных взрывом пассажиров начали приходить в себя. Они были низкорослы и худощавы, желтокожи и узкоглазы. Скорее всего, корейцы.
Соленый слышал от секретаря Чегдомынского райкома партии о том, что в их районе начинают лесоразработку многотысячные бригады южнокорейских лесорубов. Так называемая Народно-трудовая Армия Кореи, а по сути дела ссыльные подданные великого солнцеликого кормчего, обреченные на долгие годы нищенского существования. Впоследствии многие сотни их найдут в тайге свои могилы. Вымирая как мухи от обморожений, цинги, тифа, туберкулеза и дистрофии, они все равно. будут до хрипоты прославлять своего несравненного вождя и неоспоримую верность его политики государственного строительства.
Вот и у этих двоих Соленый заметил на лацканах пиджаков круглые пластмассовые значки с портретом вождя. Другое дело, что на лесорубов они никак не походили. Костюмы на них были весьма и весьма приличные. И белые сорочки. И галстуки. И туфли на ногах кожаные. И руки холеные…
Соленый заметил, что один из оклемавшихся корейцев сунул правую руку под полу пиджака, лежа еще на земле и не поднимаясь на ноги. Что означал этот жест, Соленому объяснять было не надо.
Достать из плечевой кобуры пистолет кореец так и не успел. Короткая автоматная очередь пригвоздила его к пыльной дороге. Второй кореец даже не пытался оказать сопротивления. Он лежал на спине, широко раскинув руки-ноги и приподняв трясущуюся от не прошедшего еще до конца шока голову. Взгляд его молил о пощаде, но произнести что-то вслух он был не в силах. Лишь таращился на Соленого, который медленно приближался к нему, все более и более переполняясь лютой злобой.
План Соленого рухнул. Он не дождался инкассаторской машины. А вместо нее взорвал эту, нафаршированную узкоглазыми тварями, коих и за людей-то не считал и которые не имели в своих карманах, наверное, даже рваного рубля.
Бешенство его в ту минуту не имело предела. На какое-то время он даже забыл об опасности быть застигнутым случайными свидетелями на месте совершения преступления. Им завладело необузданное звериное стремление стереть несчастного с лица земли (да простят меня звери, не способные на изощренную человеческую жестокость).
Приблизившись к лежащему на спине корейцу, Соленый холодно глянул ему в глаза, медленно, как бы нехотя, поднял автомат в одной руке и, направив срез ствола в грудь застывшего от ужаса человека, нажал на спусковой крючок. Оружие плясало в его руке, плевалось смертельным пламенем и отхаркивало в сторону выгоревшие гильзы до тех пор, пока магазин не опустел.
Почти неслышный после оглушающего треска выстрелов щелчок дал понять Соленому, что патроны иссякли. Грудь убитого была размолота свинцом в жуткий фарш, в страшное месиво. Соленый вытер со лба пот, отшвырнул автомат и, развернувшись, пошел прочь. Сделав шага три, он вдруг остановился, посмотрел через плечо на только что расстрелянное тело, порывисто вернулся к нему и, задыхаясь от собственной ярости, принялся пинать его ногами. На всю тайгу орал матом, рычал, выл и – бил; бил, бил…
Обессилев, сел рядом. Дышал глубоко и хрипло, искоса глядя на то, что всего несколько минут назад было человеческим телом.
Невольно взгляд его зацепился за черный бархатный мешочек, который валялся прямо в луже крови. Мешочек был крепко затянут посеребренной тесьмой, и внутри его что-то находилось.
Протянув руку, Соленый взялся за тесьму и развязал ее, предварительно подставив ладонь. Из мешочка в руку высыпалась горсть сверкающих ярким пламенем даже при тающем вечернем солнце камней. В том, что это бриллианты, у Соленого не было никаких сомнений. А потому дыхание у него на несколько секунд участилось, во рту стало сухо, а ладонь, на которой теперь лежали камни, вспотела. Сколько их? Двадцать, сорок, шестьдесят? Сколько они могут стоить? Наверняка целое состояние, могущее обеспечить безбедную, мягко говоря, жизнь до самой старости и еще дольше. Но откуда такое богатство у каких-то недоношенных желтых обезьян?..
Соленый, сделав над собой усилие, разжал ладонь. Камни вновь засверкали. Да так, что от их блеска можно было ослепнуть. А если и не от блеска, то от сознания того, что теперь всем этим сокровищем владеешь ты. Среди камней заметно выделялся один, величиной почти с голубиное яйцо и напоминающий его по форме. Остальные были несколько мельче.
Соленый взял камень и долго рассматривал его.
– Красавец ты мой! – восхищенно и даже ласково шептал он, поглаживая искусно ограненную поверхность бриллианта.
Лишь вспугнутая кем-то и поднятая на крыло таежная птица, пролетевшая неожиданно над самой его головой, вернула ему чувство осторожности и напомнила, что давно пора уносить отсюда ноги. Он шагнул было к первому, убитому короткой очередью, чтобы обыскать его. Может, и у него такой мешочек? Но потом передумал, решив, что дважды такое счастье не выпадает и второго мешочка вообще не существует в природе.
Сложив камни обратно в бархатную упаковку и спрятав их у себя под одеждой, Соленый заторопился в путь. Плевал он на инкассаторов! Нужно было отмахать пешедралом почти три километра до того места, где он оставил свой «газик», затем пулей лететь в Ургал. Но как теперь быть с бриллиантами?..
Информация по делу Соленого
Взорванная на таежной дороге автомашина и убитые граждане Кореи, среди которых оказался директор одного из леспромхозов Народно-трудовой Армии, были обнаружены спустя час с небольшим после того, как
