калибра их не пробивает. Возможно, на втором типе был именно такой.
Ей хотелось поверить в такое объяснение, и все же его было недостаточно.
– А как ему удалось выбить лобовое стекло?
Вукович пожал плечами.
– Возможно, объелся наркотиками. Все кости в руке переломал и несколько часов ничего не чувствует. Был тут как-то один…
Трэкслер сунул жилет ему в руки, и Вукович умолк и удалился.
Наркотики? Саре доводилось читать о наркоманах, которые в состоянии ослепительной ярости совершали немыслимые вещи. Что ж, может, это как раз тот самый случай? Она не то что бы поверила в это, просто у нее не было другого выхода. Да и полицейские вроде бы не сомневаются. Она даже покраснела от смущения – надо же быть такой легковерной! Вот дурочка! Развесила уши, этот Риз наплел Бог знает что, а она и поверила. Хотя… он говорил так убедительно, описывал будущее так достоверно. Плоть до татуировки на руке. Сам и вытатуировал, кто же еще? В жизни такие типы попадаются, что только держись, вот и мне Бог послал двоих. И все же сомнения оставались, они то и дело шевелились в глубине души.
Трэкслер положил руку Саре на плечо.
– Все будет хорошо, – сказал он, и хотя его усталый голос звучал чуть грубовато, Сара почувствовала – ее судьба его искренне тревожит.
– Я позвонил вашей маме и рассказал ей о том, что произошло. В новостях пока ничего не было, и она все узнала от меня.
– Как она к этому отнеслась?
– Вполне спокойно. Просто сказала: «Сейчас приеду» и повесила трубку.
Узнаю мамочку, подумала Сара. Специалист по кризисным ситуациям. Медсестра с семнадцатилетним стажем – тут привыкнешь ко всему. А вот ей, Саре, не хватает ни практичности, ни уверенности в себе. Тебе говорят, что твою дочь похитил какой-то вооруженный псих, что твоя дочь вляпалась в погоню с перестрелкой, что ее лучшую подругу убили, приняв за нее. И что же мамочка? Да никаких проблем. Просто берет ключи от машины и едет.
– На дорогу из Сан-Бернардино у нее уйдет не меньше полутора часов. Вы можете поспать прямо здесь, в этом кабинете.
Через открытую дверь был виден небольшой смежный кабинет, у дальней стены стояла кушетка с изогнутой спинкой.
– Я не засну, – возразила Сара.
И физически, и эмоционально она была истощена до предела, но о сне не могло быть и речи. В мозгу вихрились разрозненные полуобразы разрушения и смерти – они будут преследовать ее долгие годы, как горестные воспоминания о Джинджер и Мэтте.
Она, точно сомнамбула, прошла в смежную комнату и села на кушетку. Трэкслер опустился рядом с ней на колени.
– Эта кушетка на самом деле очень удобная. Я сам на ней не одну ночь провел. Вытяните ноги и ни о чем не беспокойтесь.
Сара послушно прилегла, но глаза остались открытыми – в ярко освещенном кабинете так безопасно…
– Вам ничто не угрожает, – заверил ее Трэкслер. – В здании тридцать полицейских. Самое безопасное место на свете.
Он улыбнулся, похлопал ее по руке, потом поднялся. Она услышала, как скрипнула кобура и увидела синюю сталь его служебного револьвера. Какие тонкие у него пальцы, а сами руки мощные, плечи широкие. Под мышкой боевой пистолет, к поясу прикреплен полицейский жетон, ботинки на толстой подошве. Они всегда казались ей такими старомодными и грубыми, но сейчас весь облик Трэкслера подействовал на нее успокаивающе.
Она медленно выдохнула воздух, и с ним из нее вышли все силы. Ее глаза закрылись.
Трэкслер, пятясь, вышел за дверь и бесшумно прикрыл ее за собой, оставив включенным свет.
За дверью он остановился и потер подбородок. Глаза за двухфокусными очками казались непомерно большими, а устремленный в пустоту взгляд – отсутствующим. Вуковичу этот взгляд был знаком.
– Что? – спросил он.
– Не нравится мне это.
– Ерунда, – возразил Вукович. – Психи голову морочат, вот и все.
– Да. Только морочат как-то одинаково. Часто такое бывает?
Вукович вздохнул.
– Ты совсем заработался. Выпей кофейку. Или соку. Этот малый – псих, и точка.
– Если бы, – буркнул Трэкслер, все еще глядя в пространство. Малый явно не промах, орешек крепкий, будто его где-то выковали и закалили – среди уличной шантрапы таких не встретишь. Такой взгляд бывает у парней, которые прошли Вьетнам, но этот для него слишком молод – ему от силы девятнадцать. Ну двадцать. Не в четырехлетнем же возрасте он там воевал? Что-то здесь не стыкуется, и его собственный радар это улавливал.
– Псих, – подытожил Вукович, протягивая шефу сигарету.
Трэкслер посмотрел ему прямо в глаза.
