— Можете сразу предупредить меня, куда не следует соваться?
Сержант фыркнул.
— Есть тут разные притоны... Вам самим все станет ясно, как только вы их увидите. Кроме того, не заходите в бар «Флорида», если не хотите подцепить французскую болезнь. — Он насмешливо козырнул и повел своих людей дальше по улице.
Харден продолжал свой путь, избегая полицейских. Он не увидел ничего, что бы удивило его, чего бы он не видел много лет назад во время увольнений на берег в Японии или на Филиппинах. Правда, подростки, торгующие наркотиками, были белокожими блондинами, как и их сестры в барах, но во всем остальном Ашаффенбург походил на любой другой город в мире, расположенный рядом с американской военной базой. И если руки девушек здесь были пухлее, чем на Востоке, то следы уколов на них выглядели точно так же.
Около полуночи Харден нашел бар «Флорида». Проходящие мимо солдаты высказались о нем как о «настоящем притоне для извращенцев». Он располагался на едва освещенной улице рядом со сгоревшим домом с зарешеченными окнами. Внутри воняло пролитым вином, подгоревшими гамбургерами и сигаретами. Грязные зеркала были залеплены этикетками от бутылок. Кроме длинной стойки, здесь были маленькие круглые столики, а в задней стене — дверь с ромбическим окном, пропускавшим из соседней комнаты мертвенно-красный свет.
Большинство посетителей бара пили пиво и виски. Они выглядели как солдаты, завербованные на двадцать лет службы. Их безжизненные лица несли на себе отпечаток невежества и тяжелой жизни, глаза были тупыми от пьянства и слабоумия.
Харден хорошо знал людей подобного сорта. Служа на флоте врачом, он перевязывал и зашивал их резаные раны, вытаскивал стеклянные осколки из их тел каждую ночь, когда команда корабля отпускалась в увольнение на берег. Ему доводилось видеть их и раньше, во время ночных дежурств в нью-йоркских госпиталях.
Он выбрал место у стойки рядом с дверью и заказал пиво. Бармен, огромный немец, выставил бутылку на грязную стойку и потребовал девять марок. Харден заплатил стомарковой банкнотой. Стакана ему не предложили, и он стал пить прямо из бутылки. Гора сдачи лежала перед ним у всех на виду.
Он немедленно привлек к себе внимание. У него за спиной зашаркали какие-то юнцы, вполголоса предлагая купить наркотики. Харден не обращал на них внимания. Кое-кто из более настойчивых выложил свой товар на стойку. Харден был поражен количеством предлагаемого на продажу героина. В их сторону с угрожающим видом направился бармен, и они поспешно ретировались. Харден заказал еще пива.
К нему подсел сорокалетний угрюмый капрал с серой кожей и дрожащими руками. Он выдавил из себя озабоченную улыбку, показав гнилые, поломанные зубы, и пробурчал:
— Привет, парень.
Харден кивнул.
Капрал осторожно опустился на соседний табурет. На его выцветшем рукаве темнели места, где когда-то его форму украшали ныне утерянные шевроны.
— Как дела?
— Отлично, — ответил Харден. — А у тебя?
— Меня зовут Ронни. — Капрал вытащил из кармана помятые банкноты и горсть мелочи, выложил на стойку и пересчитал деньги. — Купить тебе пива?
Харден протянул бармену бумажку.
— За мой счет, Ронни.
Капрал жадно схватил бутылку, за один присест выпил половину содержимого и только затем вспомнил о своих намерениях.
— Что ты делаешь в Германии? — спросил он.
— Приехал по делам.
Ронни кивнул и выпил еще. Харден с интересом наблюдал, как этот человек изображает беспечность, и в то же время его лицо морщилось, как у маленького осторожного зверька, принюхивающегося к ветру. Внезапно капрал выпалил:
— Хочешь автоматический сорок пятый?
— У тебя есть или можешь достать?
Глаза Ронни засветились.
— А что-нибудь покрупнее?
— Пожалуйста. — Он облизал губы. — Могу достать М-16. Семьдесят пять долларов.
Харден покачал головой. Этот тип ему не годится.
— Шестьдесят! — настаивал капрал.
— Нет, спасибо, Ронни. Не интересует.
— Может, сорок? — умолял капрал. — Я достану к утру!
— Убирайся.
Капрал улизнул за свой столик. Харден заказал еще пива, радуясь, что нашел нужный бар.
Затем к нему подошла толстая миловидная женщина лет тридцати и спросила с сильным немецким акцентом, не хочет ли он поразвлечься.
— Позже. — Он пододвинул к бармену еще несколько марок. — Выпивку для дамы.
Она удивленно улыбнулась и заказала шнапс.
— Как тебя зовут?
— Катрин.
Харден кивнул на дверь с багровым ромбом.
— Катрин, у тебя там есть подружка?
Она колебалась только секунду. Если убивающий время американец предпочитает «цвай», то его обслужат.
— Да.
— Спроси ее, не хочет ли она выпить.
Катрин вернулась с большеглазой Хильдой, которая тоже предпочла выпить шнапс. Бармен налил ей из бутылки жидкость, светлую и прозрачную, как вода. Сидя между двумя женщинами, невпопад кивая при их попытках завязать разговор, Харден ждал и наблюдал.
В заднюю комнату то и дело заходили мужчины. Один раз, когда трое развязных сержантов окликнули женщин, назвав их по имени, проститутки, извинившись, покинули Хардена и удалились с троицей в заднюю комнату. Они появились снова через десять минут. Сержанты ушли, а женщины вернулись к Хардену, сидевшему у стойки. Они выпили еще и машинально стали подкрашивать губы.
После часового ожидания, во время которого Хардену снова предлагали наркотики, а также ручную гранату, бар начал пустеть, и он решил, что ночь прошла без толку. Он потянулся было к оставшейся кучке денег, но в этот момент в бар ввалился большой, костлявый солдат с ястребиным носом, который, растягивая слова на южный манер, потребовал пива.
Обхватив огромной ладонью бутылку, он схватил ближайшую женщину за ляжку. Та взвизгнула; вояка вызывающе ухмыльнулся Хардену и, прищурив глаза, стал ждать его реакции. Хотя ему было не больше тридцати лет, его лицо уже опухло от алкоголя, а волосы на голове поредели.
Харден снова положил свои деньги на стойку. Он увидел у этого типа знаки отличия квартирмейстера. Интендантская служба. Жестом велев бармену принести еще пива, Харден пододвинул пачку банкнот вдоль стойки. Солдат с удивлением посмотрел на деньги, затем, как будто смутно поняв, что ему отвечают вызовом на вызов, хлопнул на стойку перетянутую резинкой пачку немецких марок и тоже заказал пива, по- прежнему обнимая и пощипывая немку.
Он выхлебал вторую бутылку пива, уронил склянку на пол и спросил у проститутки:
— Сколько?
Хильда кинула взгляд на пачку денег.
— Восемьдесят марок.
— Пошла ты... Пятьдесят.
— Семьдесят.
