Харден положил письмо в ящик штурманского стола. В нем не содержалось ни одного слова, которое он не мог бы сказать Кэролайн.
Ее лицо плавало на поверхности багровой воды. Так отчетливо он не видел ее уже много недель. Глаза Хардена наполнились слезами. На какое-то мгновение ему почудилось, что катастрофа произошла только что, и опустошенность была такой же ужасной, как и охвативший его страх.
По-прежнему дрожа и чувствуя дурноту, Харден стал думать, как защититься от змей. Резиновый костюм был бы хорошей защитой от их клыков, но у него не было костюма для подводного плавания, потому что он терпеть не мог плавать под водой, и ему пришлось обшарить яхту в поисках какой-нибудь замены. Времени терять было нельзя. Яхту освещал фонарь на бакене, а «Левиафан» с каждой минутой подходил ближе.
Прорезиненная экипировка для плохой погоды могла бы защитить его от змеиных зубов, но она сидела на теле слишком свободно. Харден влез в брюки и обвязал слишком широкие штанины эластичной лентой. Затем он надел кроссовки и куртку и обвязал лентой манжеты. Но лодыжки, руки и лицо все равно оставались открытыми. Харден отрезал полоски материала от запасного комплекта прорезиненной одежды, которым пользовалась Ажарату, и обернул ими лодыжки. Он попытался вырезать маску, но ничего не получилось, а времени на вторую попытку не оставалось. Надев рабочие перчатки, Харден натянул капюшон штормовки на лоб и подбородок, так что открытыми были только глаза, нос и рот.
Харден прицепил к ленте на запястье три самых острых ножа и кусачки, обвязал вокруг пояса канат и заложил его за утку в кокпите. Переступив через леер, он уселся на планшире, не решаясь опуститься в воду. Его по-прежнему терзал страх, едва он думал о морских тварях.
Он пытался успокоить себя теорией, что животные не нападают на человека, пока их не спровоцируешь. Но у многих видов живых существ вторжение на чужую территорию считается самой крайней провокацией. Ему в голову пришла более мрачная, но успокаивающая мысль. Паралич после укуса змеи наступает через несколько часов; у него будет время потопить «Левиафан», даже если он будет укушен.
Глубоко вздохнув, Харден медленно опустился в воду, удивившись, что она оказалась почти такой же теплой, как воздух, хотя удивительного в этом ничего не было. Он некоторое время держался за планшир, потом отпустил его. Тяжелая одежда тянула его вниз. Харден поборол желание выбраться на поверхность и стал погружаться глубже.
Харден надеялся, что красное зарево проникает под воду, но там оказалась непроглядная тьма. Он включил фонарик. Тусклый луч едва пробивался сквозь воду. Батарейки слишком долго находились в сырости и разрядились. Нащупав корпус яхты, Харден по его изгибу понял, что погрузился недостаточно глубоко, и постарался нырнуть глубже.
Что-то тугое задело его лицо.
Харден отшатнулся, наугад ударил фонариком и вцепился в нож, подвешенный к поясу. Затем он снова почувствовал прикосновение и завопил от страха. Вода попала ему в рот. Отчаянно отталкиваясь от корпуса яхты, он выбрался на поверхность, откашливаясь, задыхаясь и дрожа от страха. Тяжелая прорезиненная одежда тянула его вниз, и его рот снова наполнился водой. Харден барахтался, шлепая по воде руками, и выронил фонарик. Его луч на мгновение осветил канат, привязанный к поясу.
Страховочный линь! Харден схватился за него и выбрался на поверхность, где выплюнул воду и пришел в себя.
Затем он отпустил канат и снова ушел под воду. Фонарик освещал что-то движущееся. Непонятный предмет извивался, шевелился. Харден подплыл к нему ближе и увидел оранжевый цвет. Кусок шланга, накрученный на винт. Харден схватился за него и затащил себя под яхту.
Луч фонарика проникал в воду всего на два фута, и винт пришлось искать скорее на ощупь. Осветив лопасти, вал и перо руля, Харден нашел место, где запутался изорванный шланг и где его нужно отрезать, но к тому времени у него кончился воздух.
Заставив себя не торопиться, он привязал свободный конец каната к валу винта. Затем устремился к поверхности, наполнил легкие воздухом и, снова нырнув, вернулся к винту, перебирая руками по натянутому тросу.
Выключив фонарик, он оставил его болтаться на запястье, чтобы работать обеими руками. Кроме того, Харден боялся, что свет может привлечь змей.
Шланг был сделан из прочного пластика. Харден пилил трубопровод, пока не кончился воздух, поднялся на поверхность, сделал вдох и вернулся. Первый нож быстро затупился, и, снова поднявшись на поверхность за воздухом, Харден зашвырнул его в яхту и вытащил второй нож. Шланг медленно поддавался — полоса за полосой, волокно за волокном. Он в очередной раз вынырнул, чтобы отдышаться, и, вернувшись к винту, включил фонарик, чтобы проверить результаты своей работы.
Что-то толкнуло его в руку. Харден отпрянул, подумав, что это змея, но затем оттолкнул предмет от себя, поняв, что это обрывок шланга, и поднял нож, чтобы резать дальше. Толчок повторился, на этот раз сильнее. Новый удар — теперь в грудь. Харден почувствовал прикосновение изгибающегося, мускулистого тела и осветил тварь фонариком.
В линзу фонарика ударилась голова размером с кулак, покрытая толстыми чешуйками. Морская змея с немигающими глазами, черными как уголь. Чешуйки раздвинулись, рот раскрылся, как на шарнирах, и она снова нанесла удар.
Харден отпрянул и ударился головой о корпус яхты. Змея ударила его снова, вдавливая открытый рот в резиновую штормовку. В желтом свете луча блестел зловещий ряд зубов, серебристых, как рыбьи кости. Змея ударялась ритмично, как кузнечный молот, вонзая ядовитые клыки в прорезиненную ткань.
Харден замахнулся на тварь ножом. Но вода амортизировала его удары, и змея, быстрая, как молния, отвечала тремя ударами на каждое его движение. Сумела ли она прокусить прорезиненную одежду? Харден не знал этого и продолжал размахивать ножом, пытаясь увернуться от смертоносной головы. Змея толкнула его в шею. Только сейчас Харден догадался закрыть свое незащищенное лицо рукой в перчатке.
Рот твари, невидимой в темноте, оказался на свету, ударил, исчез и ударил снова. Рано или поздно змея доберется до его лица.
Харден заставил себя прекратить борьбу. Он выключил фонарик и выронил нож. Затем закрыл лицо обеими руками, прижал страховочный линь пальцами к щеке, чтобы не утонуть, и постарался замереть. Одна ли змея? Или ей на подмогу спешат сородичи?
Он чувствовал, как змея бьет его по ногам. Вдруг она нашла место, где может прокусить резину? Мускулистое тело извивалось у его коленей, затем обернулось вокруг его бедер и опять ударило. Харден почувствовал, как напрягается его тело. Змея атаковала снова и проскользнула между его ног, извиваясь и содрогаясь. Затем ударила в пах.
Харден непроизвольно отпрянул. Змея ударила его по бедру. Он снова замер. Тварь потерлась о его запястье.
Его легкие были пусты. Сознание начало мутиться от недостатка кислорода, и сердце билось все чаще и чаще. Змея замедлила темп атаки, нападая неуверенно и не так часто. Она устала или только испытывала его оборону? Она ударила его в грудь, затем в плечо. Харден крепко прижал руки к лицу.
Чешуйчатая голова ткнулась в его пальцы. Харден крепко сомкнул их, разрываясь между почти непреодолимым побуждением схватить тварь и разорвать ее на клочки и твердой уверенностью, что он слишком медленно движется и тварь успеет улизнуть. Тупая голова снова попыталась пробраться между его пальцами.
Харден прижал ладони ко рту, чтобы не закричать.
Атака прекратилась. Харден ждал, мечтая о глотке воздуха. Неужели змея ушла? Едва он это подумал, змея несколько раз ударила выше пальцев, в лоб, закрытый резиновым капюшоном штормовки. Харден ждал нового нападения, чувствуя, как колотится сердце. Больше он не мог вынести.
По-прежнему прикрывая лицо рукой, Харден начал подниматься на поверхность, осторожно подтягиваясь по канату, чтобы не разозлить змею резкими движениями. Когда его голова оказалась на воздухе, он с наслаждением сделал несколько глубоких вдохов. Держась за канат одной рукой, другой он прикрывал лицо и ждал змею.
Неужели ей надоело? Она защитила право на свою территорию и удовлетворилась? Или инстинкты говорили ей, что искусанный противник все равно должен умереть? А может быть, она, как Харден,
