успешно помогали обманывать и самого Брайана. Дениз видела, что превращается для Брайана в некий придаток Робин, а поскольку в системе ценностей Брайана «Робин» приравнивалась к «совершенству», он мог и дальше не обращать внимания на «Робин» и «Дениз» и ничуть не тревожиться из-за них.
Столь же безусловно Брайан доверял и приятелю Дениз, Робу Зито, поставленному во главе «Генератора». Брайана держали в курсе дела, но с наступлением холодов он все реже заглядывал в ресторан. Дениз забеспокоилась было, не обзавелся ли Брайан другой любовницей, но объектом его увлечения оказался независимый кинорежиссер Джерри Шварц, прославившийся умением выбирать саундтрек и добывать (вновь и вновь) деньги на заведомо убыточные элитарные проекты. («Лучше всего смотреть этот фильм, зажмурив глаза», – писала «Энтертейнмент уикли» об издевательском опусе Шварца «Корзинка с фруктами».) Брайан, пылкий поклонник шварцевских саундтреков, спикировал на режиссера, точно ангел небесный, с пятьюдесятью штуками в клюве, когда режиссер едва начал пробы для современной версии «Преступления и наказания», где Раскольников (его играл Джованни Рибизи) был юным анархистом и неистовым меломаном и жил в андеграунде северной Филадельфии. Пока Дениз и Роб Зито расставляли в «Генераторе» мебель и налаживали освещение, Брайан вместе со Шварцем и Рибизи носился по живописным руинам Найстауна, менялся со Шварцем дисками из одинаковых, на «молнии», футляров и ужинал в нью-йоркском «Пастисе» вместе со Шварцем, Грейлом Маркусом[84] и Стивеном Малкмусом.
Незаметно для себя Дениз стала думать, что с сексом между Брайаном и Робин покончено. Вот почему, когда накануне Нового года Дениз и еще четыре супружеские пары с детьми собрались в особняке на Панама-стрит и Дениз наткнулась на Каллаханов, нежничавших на кухне, она извлекла из-под груды шуб свое пальто и опрометью кинулась прочь. Неделю Дениз пребывала в прострации, не звонила Робин, не навещала девочек. Она влюбилась в гетеросексуалку, за мужа которой и сама не прочь была бы выйти. Вот уж поистине безнадежный случай. Святой Иуда дал, святой Иуда взял.
Недолгое затишье нарушила Робин: позвонила, исступленно заверещала в трубку:
– Знаешь, о чем будет фильм Джерри Шварца?!
– Э… Достоевский в Джермантауне? – припомнила Дениз.
– А, так ты знаешь. Почему же мне ничего не известно?! Потому, что он скрывает это от меня, он знает, что я на это скажу!
– Ты имеешь в виду Джованни Рибизи, который с куцей бороденкой вполне сойдет за Раскольникова? – спросила Дениз.
– Мой муж, – взяла тоном выше Робин, – вложил пятьдесят тысяч долларов, полученных от корпорации «У.», в фильм об анархисте из северной Филадельфии, который раскроил череп двум старухам и угодил за это в тюрьму! Он только о том и твердит, как круто тусоваться с Джованни Рибизи, и Джерри Шварцем, и Ианом Как-его-бишь, и Стивеном Не-помню-имени, в то время как мой брат, настоящий анархист из северной Филадельфии, который на самом деле раскроил человеку череп…
– Да-да, я понимаю, – подхватила Дениз, – действительно, он мог бы проявить больше такта…
– Не в такте дело, – вздохнула Робин. – Просто в глубине души я ему до смерти надоела, а он этого даже не сознает.
С того дня Дениз стала исподволь подталкивать Робин к измене. Она убедилась, что, оправдывая незначительные прегрешения Брайана, побуждала Робин перейти к более серьезным обличениям, и с ними уже заступнице приходилось волей-неволей соглашаться. Она слушала, слушала и слушала. Научилась понимать Робин так, как ее никто никогда не понимал. Забрасывала ее вопросами, которые Брайану в голову не приходило задать: о Билли, о ее отце, о церкви, об «Огороде», о полудюжине подростков, которые увлеклись садоводством и собирались вернуться к Робин следующей весной, о романтических и академических успехах ее юных протеже. Дениз даже посетила вечер составления списка семян и теперь знала всех любимчиков Робин в лицо. Занялась с Шинед делением. Умело направляла разговор на темы кинозвезд, популярной музыки и высокой моды, зная, как разрушительны для брака Робин эти беседы. Несведущему слушателю показалось бы, что Дениз просто укрепляет дружбу с Робин, но она видела, как Робин
Открытие «Генератора» пришлось отложить (не успели провести канализацию), и Брайан, воспользовавшись отсрочкой, укатил вместе с Джерри Шварцем на кинофестиваль в Каламазу, а Дениз не упустила случая провести с Робин и девочками целых пять вечеров подряд. В последний вечер она почти безнадежно перебирала кассеты в видеопрокате, пока не выбрала, наконец, «Подожди до темноты» (омерзительный самец преследует изобретательную Одри Хепберн, цветом волос очень похожую на саму Дениз), а также «Дикую штучку» (прекрасная и решительная Мелани Гриффит избавляет Джеффа Дэниелса из оков бессмысленного брака). Робин покраснела, едва взглянув на названия доставленных на Панама-стрит кассет.
После полуночи, в перерыве между киносеансами, они устроились выпить виски на диване в гостиной, и Робин еще более пронзительным, чем обычно, голосом попросила разрешения задать личный вопрос.
– Как часто вы с Эмилем дурачились? Сколько раз в неделю?
– Я не вправе судить о норме, – ответила Дениз. – Чтобы увидеть нечто нормальное, мне всегда приходилось смотреть в зеркальце заднего вида.
– Конечно, конечно. – Робин не сводила глаз с пустого голубого экрана. – Но что ты тогда считала нормой?
– Пожалуй, тогда мне казалось, – протянула Дениз (назови большое число, назови большое число, твердила она себе), – что, скажем, три раза в неделю будет нормально.
Робин шумно вздохнула. Ее левое колено соприкоснулось с правым коленом Дениз, площадь соприкосновения – дюйм или два.
– Просто скажи мне, что ты считаешь нормой, – уточнила она.
– Думаю, для некоторых людей каждый день в самый раз.
Голос Робин скрежетнул, словно разгрызаемый кубик льда:
– Это бы мне понравилось. Звучит неплохо.
Тот участок колена онемел, его кололо иголочками, жгло огнем.
– На самом деле все не так, да?
– Дважды в месяц, – сквозь зубы буркнула Робин. – Дважды в МЕСЯЦ!
– Думаешь, Брайан с кем-то встречается?
– Не знаю, чем он занят. Ко мне это отношения не имеет. А я чувствую себя полной дурой.
– Ты вовсе не дура. Совсем наоборот.
– Так что там на второй кассете?
– «Дикая штучка».
– Ох, делов-то! Давай посмотрим.
В следующие два часа внимание Дениз было сосредоточено на собственной руке, которая лежала на подушке дивана поблизости от руки Робин. Руке было неудобно, она мечтала уползти обратно, но Дениз не собиралась сдавать с трудом отвоеванную территорию.
После фильма они смотрели телевизор, потом сидели в тишине, страшно долго, не то пять минут, не то целую вечность, но Робин так и не брала теплую, о пяти пальцах, наживку. Сейчас бы пригодилась напористая мужская сексуальность. Теперь те полторы недели, которые Дениз пришлось терпеть, прежде чем Брайан ее сграбастал, казались мгновением ока.
В четыре утра, умирая от усталости и возбуждения, Дениз собралась уходить. Робин надела ботинки и лиловую нейлоновую куртку, проводила ее до машины. И тут-то, наконец, обеими руками сжала руку Дениз, погладила ее ладонь сухими, взрослыми пальцами. Как, мол, она рада, что Дениз стала ее другом.
«Придерживайся этого курса, – велела себе Дениз. – Веди себя как сестра».
– И я рада, – откликнулась она.
Робин издала свое «хи-хи-хи» – чистейшее, концентрированное выражение скованности. Посмотрела на ладонь Дениз – она все еще нервозно мяла ее обеими руками – и сказала:
– Забавно будет, если это я обману Брайана?
– Боже! – невольно вырвалось у Дениз.
– Не беспокойся! – Робин зажала указательный палец Дениз в кулаке и сильно, судорожно его сдавила.
