солнцу лягушки, плеснула рыбина хвостом, заполошно взлетела кряква…
Начался день.
Людмила перекинула через плечо полотенце, захлопнула за собой дверь палаты и вышла из корпуса санатория. Скинула шлепки и ступнями босых ног ощутила сначала шершавую влажность асфальта, а потом обжигающую прохладу росной травы. По дороге надо было идти вокруг, но Людмила по тропке спустилась и пролезла под сетку забора. Лаз проделали местные подростки, которые по вечерам проникали через него на санаторскую дискотеку. На небольшом песчаном пляже Людмила скинула халатик и осторожно зашла в воду. Река приняла и омыла Людмилу прохладой.
Людмила плавала плавно, не торопясь, а когда вышла на берег, то ощутила, как в контраст с живой свежестью, которой дышало все тело, побежал по жилам горячий ток, жар жизни. Она растерлась насухо махровым полотенцем, накинула халат и сбросила под ним мокрый купальник.
В столовой под высокими потолками плескался шум детских голосов, им по праву и принадлежал санаторий, но с краю был ряд, за которым столовались взрослые дяди и тети. В основном, тети, потому что дядей было всего двое. Все они прибыли из разных мест, но по одному поводу – на территории санатория проводила недельный семинар-тренинг фирма. В рекламном проспекте было указано, что перечислившим предоплату и прибывшим в означенный срок дядям и тетям очистят их бренные тела от ненужных шлаков, а души их заблудшие наставят на путь истины.
– И это называется завтрак! – со смехом сказала соседка Людмилы по столу, пышнотелая Жанна.
В Жанне все крупное.
Большие глаза, большой лоб, который закрывала челка, словно бахрома от высокого балдахина прически, крупные плотоядные губы. Открытое декольте открывало взору основания двух… Нет, это не груди, это два зрелых плода из семейства бахчевых типа дыни или тыквы осеней степени зрелости. Крупен и… круп, на котором восседала Жанна.
На тарелке перед ней лежала скромная кучка вареных овощей и один кусочек черного хлеба. Парок от кучки поднимался слабой струйкой к небесам.
– И за это я заплатила своими кровно заработанными, – продолжила Жанна, ковыряясь вилкой в кучке. Видно, надеялась найти в ней жемчужное зерно мяса.
– Все-таки зря мы инвестировались в эту затею, а Жанн? – спросила вторая соседка по столу Лариса.
Жанна и Лариса – подруги.
Людмила с первого дня их общего застолья заметила – это у подружек такая манера – обо всем со смешком. Разница лишь в том, что Жанна всегда начинает разговор, а Лариса «работает», как в клоунаде вторым номером, подыгрывает подруге. Но с очень серьезным видом.
– Жанн, может, нам просто кладут меньше, чем положено, пищеблок всегда воровал и в прежние времена, а сейчас тем более. И в клизму, простите, не за столом будь сказано, наверняка, не доливают. Как вы считаете, Гуля?
Третья соседка по столу – Гуля.
Она стрельнула своими узкими татарскими глазами на Ларису и поддержала ее игру.
– В самом деле? Я лицом к стенке ложусь, мне плохо видно, но по ощущениям даже переливают.
– У меня от этих клизм прямая кишка стала настолько прямой, как будто начинается прямо от горла, – опять заколыхалась в смехе своими дынями Жанна. – Ничего не держится.
– Так держаться-то нечему, – вздохнула Лариса над своей тарелкой.
– Скоро от такого очищения я потеряю свое главное достоинство. В чем оно у женщины, как вы думаете? – царственно спросила Жанна.
– Это же невооруженным глазом видно, – восхищенно глянула Лариса на Жанну.
На ее крупный круп.
И неожиданно расхохоталась.
– И что мужики находят в этом месте, где находится вся наша страна?
– Тоже, что и ты, – ласково, поощрительно улыбнулась Жанна. – Ты скажи откровенно, как мне-то быть, если я в глазах своего мужа потеряю свою главную достопримечательность… Как он говорит, моя Жанночка, мой цыпленочек, мне в тебе нравятся две вещи – это подбородок. И вдруг ему будет нравится во мне только одна вещь…
– Ну, ладно, перекусили и на процедуры пора, – Гуля решительно встала из-за стола.
И ушла.
Твердой походкой.
Уверенной в себе женщины.
Чуть покачивая такими же твердыми на взгляд бедрами.
Слишком твердыми на взгляд Жанны, Ларисы и Людмилы, которые смотрели ей вслед.
И сравнивали свои бедра с бедрами Гули.
У Жанны было с чем сравнивать, и она была уверенна в своем первом месте, будь объявлен конкурс бедер в этом провинциальном городке.
Она всегда уверена в своей победе.
Кабы не малая болячка, что привела Жанну за этот стол.
И подругу свою Ларису прихватила на семинар, чтобы чувствовать себя увереннее.
– Мне сейчас на массаж, – сказала Жанна. – Кстати, Людмила, как вам наш массажист?
– Профи, – улыбнулась Людмила.
– А руки какие! – восхищенно подпела Лариса.
– Руки? – переспросила Жанна.
И жадно доела свою порцию.
– Встретимся на тренинге…
Расписание занятий на семинаре-тренинге было плотное.
Может, чтобы у проплативших не было ощущения безделья, то есть впустую потраченных времени и средств.
Кроме массажного кабинета работали бассейн и ванны с минеральной водой местного разлива. Что изначально служило укреплению здоровья лечащихся здесь детей, а также входило в стоимость путевки очищающихся и тренингующихся.
Новомодные игло-фито-психотерапевты предоставляли свои услуги за отдельную плату. Еще можно было приобрести обычную компьютерную дискету всего за триста условных единиц. Правда, упакованную, как ладанка. По уверениям главврачихи на дискету была записана программа и, если такую дискету носить на шее на золотой цепочке, то снова восстановится менструальный цикл и к женщинам бальзаковского возраста вернутся в грезах и наяву шаманские пляски, ощущения истомы и уколы крабьих ножек.
Для себя Людмила выбрала иглотерапию.
Еще в Москве она узнала, что в этом Богом забытом санатории практикует женщина, о которой Бог как раз не забыл, а ниспослал ей дар, обнаружившийся по счастливой случайности. В Страну Великой Стены, то бишь Китай, она попала вместе с мужем. Его отправили в служебную командировку. Шофером при посольстве. И надо же такому случится, что ее муж увидел, как за каким-то пожилым человеком гонятся молодые хунвейбины. Нарушая все инструкции, муж открыл ему дверцу служебной машины и увез от погони, а пожилой китаец в благодарность научил жену русского шофера иглоукалыванию. Не сразу, конечно, а поняв, что перед ним Богом не забытая.
