Часть вторая
Событие
Как ни странно, все стихло, и эта тишина пугала едва ли не больше, чем только что отгремевший смерч. В воздухе еще висела тончайшая песчаная пыль, постепенно оседая на ошлифованную до блеска поверхность плато. Огненно-красная поверхность скал покрывалась белыми песчинками, как изморозью.
Двое людей, лежавших на дне неглубокого кратера, постепенно приходили в себя. Они зашевелились, стали оглядываться по сторонам. От прежнего пейзажа не осталось и следа. Все было разрушено, уничтожено, стерто до основания. Кратер, в котором они лежали, был не похож на вулканический или метеоритный. Это было гладкое круглое поле с небольшим бордюром, образованное какой-то странной стеклянистой массой. А в небе над кратером висел огромный раскаленный шар. Была уже ночь, атмосфера остывала, но люди ясно чувствовали исходящее от шара тепло.
Что это было – действительность или ночной кошмар? Прежде чем Андрес успел додумать мысль до конца, все снова переменилось – пустыню залил ослепительный свет. Вокруг по-прежнему было тихо, но Андрес ясно чувствовал, что они здесь не одни. Ему сложно было бы объяснить, откуда взялась такая уверенность, но от него никто и не требовал объяснений. Ему казалось, что шар образует особое поле, и все, что находится в радиусе этого поля, стало проницаемым и невесомым. Он поднялся на ноги и услышал тихий вкрадчивый шорох песка. В движении песчинок была какая-то закономерность, они складывались в определенный узор как будто на них действовала сторонняя сила. Песчаная пыль теперь затмевала даже свет от шара. Небо над горизонтом было совсем темным, и скалы там, где их не достигал странный свет, тонули во тьме.
Андрес обернулся к Осипу. Тот все еще стоял на коленях, пытаясь подняться на ноги. Его губы шевелились, но Андрес не слышал ни слова – таинственное поле шара поглощало все звуки.
Свет стал ритмично пульсировать, по поверхности шара побежали полосы. Это было похоже на голографическую картинку, но вскоре Андрес с Осипом заметили, что в такт пульсации шара колеблется и воздух над плато. Осип наконец поднялся на ноги – видимо, он здорово ослабел и потерял форму за годы ожидания, но теперь и ему, и Андресу пришлось согнуться под налетающими порывами штормового ветра. Андресу все это напоминало техарт-презентацию какого-то безумного художника, решившего во что бы то ни стало произвести впечатление на публику. Этот творец даже засунул в свою картину живых актеров: его и Осипа. Пульсация все ускорялась, и вот уже актеры снова упали на землю – беспомощные, полуослепшие. Но и земля больше не казалась надежным убежищем. Они совершенно потеряли ориентацию, не было привычных координат, никакого «сверху» и «снизу», никакого «сначала» и «потом». Никаких мыслей, умозаключений. Никакой логики и принципа причинности. Менялась сама геометрия пространства. Как будто они попали в гравитационную линзу или черную дыру, где нет ни материи, ни времени. Как будто они провалились в микрокосм, или перед ними открылось иное измерение, где действовали иные физические законы, была иная математика, иная метафизика…
Но все эти попытки осмыслить происходящее были обречены с самого начала. Реальность, в которой оказались Андрес и Осип была неописуема, необъяснима. Андресу удавалось лишь различить, что на поверхности шара возник некий центр, вокруг которого спиралью закручивались вихри. В толще шара возникали различные фигуры, узоры, но бывший библиотекарь смог уловить лишь одну закономерность – все эти картины непрерывно менялись и никогда не повторялись. Причем, скорость изменений была невообразимо высока. Андресу подумалось, что они попали в один из узоров оптоскопа. Только этот узор бы не двухмерным и даже не объемным – Андрес сам не мог сказать, сколько измерений у пространства, в котором они находятся.
Воздух вновь завибрировал, Андрес чувствовал, как бушуют исходящие от шара электромагнитные поля – вероятно, его тело менялось под воздействием таинственной силы, управляющей этим шаром. На несколько мгновений его мозг затопил безграничный страх – он не был готов к подобным изменениям, да и никто не смог бы без страха отказаться от взглядов, которые в прежней жизни представлялись незыблемыми, казались основой основ. Но потом пали последние барьеры, и он уже равнодушно наблюдал, как его тело меняет форму, расщепляется на тысячу частей и возрождается вновь – таким же и в то же время совершенно иным. Потом так же распалась на части и его личность, но в то же время Андрес ощущал, что все эти мельчайшие частички его сознания сливаются в неком глубочайшем единстве, совершенно ином, непривычном, но и абсолютно точном, и гармоничном.
Они по-прежнему находились в точке сингулярности, и Андрес едва мог различить, где он сам, а где Осип. Впрочем, сейчас это не казалось ему столь уж важным. Он словно рассматривал привычную действительность сквозь окуляр мощного микроскопа и видел то, что в привычной жизни представлялось ему бесконечно сложным, а сейчас – предельно простым: глубинные структуры, взаимосвязи, волновые поля, огромную сеть, с помощью которой он мог найти в любой момент любой необходимый объект.
Ноль, деленный ноль, – для него это больше не было абстрактной математической операцией или примером логического абсурда. Теперь это была невозможность, ставшая возможной, точка, где сходились все линии, где хранились последние секреты мироздания, где кончалось все привычное и начиналось неизведанное.
Однако на самом деле никакие слова не могли описать то, что он сейчас чувствовал. Он словно выпрыгнул за границу привычной реальности, оказался по ту сторону слов и понятий, где все представлялось настолько совершенным, что не нуждалось в названиях и объяснениях.
Но и это была всего лишь бессмысленная попытка описать человеческими словами то, что с ним происходило.
Перед библиотекарем в котловине покоился гигантский космический корабль. Он был могуч и прекрасен – иссиня-серебристый днем, сверкающий злотыми огнями в ночи. Корабль стоял на дюжине массивных опор, глубоко уходящих в землю. Ввысь взмывала огромная башня, заостренный шпиль которой был окружен сверкающим ореолом. Возможно, это была просто турбуленция раскаленного воздуха, но возможно, от шпиля исходил иной вид энергии. С первого взгляда было ясно, что этот корабль прибыл из невообразимой дали и скоро, оставив позади Землю, вновь улетит в космическое пространство. Ничему подобному просто не нашлось бы места на умирающей планете.
Андрес и Осип сидели на бровке кратера, глядя на космическое чудо и слушая музыку. Осип рассматривал корабль в подзорную трубу, Андрес – невооруженным взглядом. Неподалеку располагалось теперешнее жилье двух пустынников – палатка с двумя пеноматрасами. Сначала они думали, что придется скрываться, но потом заметили, что никто не обращает на них никакого внимания.
Музыка играла в парке, который занимал добрую треть нижней террасы корабля. Там было множество павильонов, дорожек, площадок для игр и танцев, световых фонтанов и каскадов, был даже амфитеатр, где круглые сутки шли голографические представления.
На том же этаже располагались отель и музыкальный театр. Интерьеры были оформлены в помпезном барочном стиле, особенной пышностью отличалось убранство ресторана.
И наконец последнюю треть террасы занимала огромная стоянка для флюгботов. Здесь то и дело приземлялись все новые летательные аппараты. Пассажиры выходили из них и поднимались на эскалаторы, которые увозили людей куда-то в глубь корабля.
Подзорная труба позволяла разглядеть лица людей и Андрес с Осипом вскоре убедились, что все они пришли сюда добровольно и радовались предстоящей поездке – не было заметно ни малейших следов страха или паники.
Это шоу продолжалось уже третий день, и Андрес давно предлагал перейти к активным действиям – войти на стоянку, смешаться с людьми и разведать обстановку. Однако Осип был против. Скорее всего, он не стал бы удерживать Андреса, реши тот в одиночку отправиться на разведку, но Андрес, говоря по чести, нуждался в более действенной поддержке. Его также одолевали сомнения. Они почти не разговаривали
