причудливую сеть. Это сернистые испарения, так говорят нам ученые. И именно примесь серы заставляет ледяные шапки на вершинах самых высоких гор сверкать золотом.
Тот, кто скрывается здесь, неуловим и недосягаем. Я видел распечатки съемок геодезических спутников и знаю, что горы прорезаны множеством узких ущелий, где можно без труда разбить полевой лагерь. Если же мы попытаемся прочесать эту горную цепь, мы без сомнения быстро заблудимся в лабиринте и никогда не найдем и следа Хиоба.
Они недосягаемы для нас, но и мы недосягаемы для них. Для того, чтоб вступить в открытое столкновение, они должны пойти на риск и покинуть свое убежище. Как они это сделают? Воспользуются ночной темнотой? Или Желтые предоставят им флюгботы? Или, как в прошлый раз, они вынырнут из-под земли? Здесь нет естественных подземных ходов, но они могут выкопать искусственные тоннели. Мы не можем угадать их тактику, но зато мы можем все время быть настороже и не дать захватить себя врасплох.
Эта смотровая площадка поставлена на широком основании и издали напоминает крепость. Впрочем, она и была задумана как крепость. Вокруг нее планировалось построить огромный туристический центр: отели, рестораны, спортивные площадки, теннисные корты. Можно было бы организовывать экспедиции в тундру, в горы. С этой площадки могли бы стартовать планеры и совершать облеты планеты, открывая новые, неизведанные уголки.
И вот теперь все эти планы повисли на волоске из-за какого-то недоразумения. Азиаты объявили, что хотят сохранить планету неприкосновенной, сберечь уникальные виды флоры и фауны. Звучит неплохо, но, к сожалению, все это сплошная ложь. А правда состоит в том, что они уже получили за эти земли неплохие деньги и теперь хотят вернуть их с помощью насилия.
Теплый ветер ерошит волосы. Многих моих людей тошнит от постоянного запаха серы, но мне самому он нисколько не мешает. Я слишком сконцентрирован на главной цели, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Лишь одно по-настоящему важно: как можно быстрее поймать Хиоба или, если не будет другого выхода, убить его.
Эти мрачные мысли странно контрастируют с идиллическим пейзажем. Сейчас на равнине царит короткое лето – среди зелени мхов рассыпаны белые, красные и голубые звезды подснежников. Змеи выползают греться на солнце, по болотцам бродят длинноногие птицы и своими острыми носами выуживают насекомых и червяков из тины. И мамонты – бесконечный живой поток. Они совсем не бояться людей – им не приходилось сталкиваться с охотниками. Да и будь здесь туристы, мамонтам не грозила бы серьезная опасность – охотникам выдавались бы соответствующие лицензии, строго ограничивающие бесконтрольный отстрел.
У подножья смотровой площадки слышится негромкий шорох. Один из мамонтов подошел слишком близко и задел боком об основание площадки. Странно, прежде эти звери не были такими храбрыми. Я присматриваюсь к мамонту-нарушителю и решаю, что зверь по-видимому болен. Его походка неуверенна, движения странно замедлены.
Но он не один! Еще несколько мамонтов приближаются к площадке, и все передвигаются странными рывками, словно марионетки на ниточках…
Но у меня нет времени додумать эту мысль до конца. Мамонты уже под нами, вдруг слышится громкий хлопок, и площадка начинает оседать. Я успеваю увидеть, как тяжелые туши мамонтов падают на землю, из их чрева выскакивают вооруженные люди, потом все застилают клубы дыма. Нападающие вытаскивают из шкур зверей легкие летающие гондолы и бросаются на штурм. Вот они уже спрыгивают на смотровую площадку и начинается бой.
Я впиваюсь глазами в одного из десантников – он что-то кричит, я не слышу ни слова. Но судя по его решительным жестам, именно он командует штурмом. Выхватив световой меч, я начинаю пробиваться к нему. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, я поднимаю меч, но он даже не пытается защититься, он просто смеется мне в лицо. В эту секунду сокрушительный удар обрушивается на мою шею, и дальше я уже ничего не могу вспомнить.
***Сначала был отвратительный вкус резины во рту, затем пришла головная боль, которая все разрасталась и разрасталась, заполняя собой череп…
И все же он очнулся.
Попытался открыть глаза, но веки не желали слушаться. Где он сейчас? На Хитачи, в заросшей мхами тундре? На ступенях исторического музея? Или в жерновах огромной мельницы?
Откуда-то извне пришел голос Ноами. Он не мог разобрать ни слова, и скоро рокот волн снова заглушил все звуки. Однако кое-что начало проясняться. Он был дома. На секунду ему удалось разлепить веки, и он различил ярко-оранжевые занавески и солнечный свет, пробивающийся в щель между ними. Рядом с ним на кровати сидела Ноами и вытирала его лоб прохладным влажным полотенцем.
Наконец он все вспомнил. Он видел сон – кошмарный сон из прошлого. Но еще раньше, до сна, он сделал нечто неслыханное – покинул свой милый, такой уютный и безопасный, дом и зачем-то отправился в город. Что за абсурдная идея?! Здесь есть все, что ему нужно, – мягкие подушки, нежная забота Ноами, приятная прохлада, шорох моря…
Много дней Йонас не вставал с постели.
***Йонас: Благодарю тебя за все, мне уже гораздо лучше.
Ноами: Если ты хочешь, я могу посадить тебя в кресло. Доктор Фильсер разрешил тебе сидеть.
Йонас: Фильсер? Он здесь?
Ноами: Он привез тебя на машине Скорой Помощи.
Йонас: Что он тебе сказал?
Ноами: Тебя нашли на ступенях перед музеем. Ты был без сознания.
Йонас: Я получил в музее золотую медаль, но они ее забрали.
Ноами: Золотую медаль? За что? Что ты там делал?
Йонас: Я искал одного человека.
Ноами: Кого?
Йонас: Эдмонда Донато.
Ноами: Кто это такой? Почему ты его искал?
Йонас: Я должен с ним поговорить.
Ноами: Это так важно для тебя?
Йонас: Я думал, мне будет нетрудно его найти. Но я ошибся. Наверное, дело в том, что я слишком многое забыл. Я думал, что все в прошлом, но оказалось, что это не так. Они что-то пытаются от меня скрыть. Я должен попытаться еще раз, но так, чтобы никто ничего не узнал.
Ноами: Это так важно?
Йонас: Это очень важно.
***В последние недели Йонасу удавалось избегать приема назначенных доктором Фильснером таблеток. Он старался также отделаться от инъекций и чувствовал себя с каждым днем все лучше и лучше. Но теперь вернулись и старческая слабость, и идиотическая удовлетворенность жизнью. Впрочем, сейчас у него было мощное противоядие: решимость отстаивать свою свободу во что бы то ни стало. Еще в прежние времена любая попытка надавить на Йонаса вызывала у него жесточайший отпор. Ему важно было знать, что он сам принимает решения.
Он не мог сражаться за жизнь и свободу с оружием в руках, но мог использовать свой ум. А он вовсе не был дураком и хорошо умел обманывать как людей, так и электронные системы – как-никак это было частью его работы.
Он до сих пор не был уверен, что адрес Хиоба, найденный в базе данных, был фальшивкой. Может быть, как раз наоборот – все приключения в музее были одним большим недоразумением. Вместо того, чтобы разыскивать Эдмонда Донато, он зачем-то отправился на экскурсию, а потом случилось все, что случилось.
Это было бы самым простым объяснением, но Йонас привык принимать во внимание все возможные варианты. Если это не несчастный случай, то что же? Возможно, то, что с ним произошло имело свой смысл? Возможно, он должен был получить сообщение, содержание которого не понял? Или его хотели предостеречь, намекнуть, что он не должен повторять попыток связаться с Хиобом? Что ж, предупреждение получилось весьма эффектным. Они не учли одного – после такого он не успокоится, пока не доведет дело
