стремя, я выпустил копье. В заключение я подумал: черт возьми, почему я? — и упал на землю, запутавшись в, клубке рук, ног и оружия.
Лошади бросились в разные стороны, и мы мгновенно расцепились. Не успел я подняться, как он уже вскочил на ноги и начал вытаскивать меч. К счастью, его первый удар был нацелен влево, потому что я парировал его прежде, чем вытащил меч из ножен.
Я вовремя вытащил меч, чтобы отразить сильный удар, направленный мне в голову.
— Эй! Остановись! Я с тобой не спорю! — закричал я и блокировал удар в правый бок.
— Ублюдок! — завопил мой противник, пытаясь еще трижды нанести удар по моему черепу.
— Я тебе не враг! — Я отразил удар в левую ногу. — Я просто пытаюсь не дать тебе совершить убийство.
Защита почти всегда требует меньше движений, чем нападение, и поэтому она быстрее. Кроме того, моему противнику недоставало умения обращаться с оружием и, главное, напрочь отсутствовала способность к обманным приемам и уловкам. Каждый удар он обозначал еще до того, как его нанести.
— Ты ездишь с ворами! — Он еще дважды нацеливался в мою правую ногу.
Что у него было, так это тяжелый меч и невероятная выносливость и настырность.
— Учти, я не хочу причинить тебе вреда!
Он снова нацеливался мне в голову.
Когда-то я лучше всех в университете владел саблей, но уже шесть лет не практиковался. К тому же я отражал выпады фехтовальной шпаги, которая весит в десять раз меньше, чем сабля моего противника.
— Ты польский вор и лжец, как и все твои друзья! — Он продолжал вращать саблей в воздухе.
— Может, мы остановимся и поговорим? Ты вообще когда-нибудь устаешь? — Моя правая рука начала неметь.
— Ублюдок! — завопил он и начал еще быстрее размахивать шпагой.
В двадцатом веке я подумал бы, что здесь не обошлось без допинга.
Наконец он приблизился ко мне и нанес удар в правое плечо. Он не повредил ни кожу, ни кость, но было больно. Я понял, что игра в защиту не может продолжаться бесконечно. Придется его обезвредить.
Как только подвернулась возможность, я отклонил его меч вправо. Противник же не рассчитал сил, и я согнулся пополам под его мечом. Затем, выставив руку вперед — голова и тело в вертикальном положении, — я сделал быстрый выпад в сторону противника.
В фехтовании все происходит настолько быстро, что даже не успеваешь рационально проконтролировать. Чтобы руки и ноги рефлекторно работали правильно, нужно тренироваться годами. Именно так набирают очки.
Именно так я вонзил свой меч в шею противника, разрезав его трахею и по меньшей мере две артерии. Вероятно, он был мертв еще до того, как упал на землю, но продолжал истекать кровью. О Боже, сколько было крови!
Я уставился на мертвое тело, не в силах поверить, что я сделал.
— Отличная работа, пан Конрад! Но была ли в этом такая уж необходимость?
— А?
Мне еще никогда не приходилось никого убивать.
— Зачем ты выкинул его из седла?
Борис собрал лошадей и спрыгнул на землю.
— Разве ты не видел? — немного погодя произнес я. — Он вытащил из-за спины нож. Собирался тебя убить.
— А, вон он, этот нож — лежит на земле! Прошу прощения, пан Конрад. Ты спас мне жизнь! Теперь я твой должник.
Борис наклонился над трупом и обыскал его.
— Я только зарабатываю свое жалованье и должен тебе примерно три тысячи гривен.
Я убийца.
— Больше не должен, пан Конрад. Смотри.
Он показал мне кошелек, который нашел у покойника. Там было с килограмм золота.
— Это примерно восемь тысяч гривен, или я не Борис Новацек. И еще вот что! У него под одеждой кольчуга! Если бы ты нанес ему удар мечом, то меч зацепился бы за кольца, и тогда бы он отсек тебе голову!
Борис быстро раздел убитого, а я тупо смотрел на него. Когда он справился, труп остался полностью голым.
— Оттащи его подальше от дороги, ладно? Когда он начнет разлагаться, то приобретет отвратительный вид, а вдруг тут будут проезжать дамы.
Так на языке тринадцатого века он объяснял мне, что мусорить нехорошо. Я оттащил труп. Когда я вернулся, к лошади убитого был приторочен сверток. Борис уже взобрался на своего коня.
— Пан Конрад, я полагаю, что смогу продать эту лошадь и доспехи за четыре тысячи гривен. За золото можно получить еще восемь, значит, всего двенадцать. Это наша общая добыча. Главную работу сделал ты, однако ты состоишь у меня на службе. Таким образом, я думаю, что нам причитается поровну. Согласен?
— Как скажешь.
Иисус Всемогущий! Я только что убил человека. Убил и спрятал тело. Теперь я делил его имущество. Борис увидел мое выражение лица.
— Не можем же мы оставить все это на дороге для какого-нибудь вора! Итак, твоя доля — шесть тысяч из двенадцати, но ты должен мне три, значит, тебе остается три.
Я положил деньги в кошелек. Вместе с моими пятьюдесятью гривнами теперь у меня была значительная сумма. Двухгодичный доход за одно убийство.
— Не забывай, что ты спас мне жизнь. Прошу, прими в знак моей признательности еще тысячу.
Я спрятал и ее в кошелек и взобрался на лошадь.
— И вот еще что, — сказал Борис, когда мы ехали по тропе. — Этот человек, кто бы он ни был, не имел при себе переводного векселя, и я думаю, что скорее всего он обыкновенный вымогатель. Но если он и вправду купил у Швайбургера долг, и если у него нет наследников, мой долг прощен, и я сэкономил двадцать две тысячи. Если эти невероятные события перестанут быть тайной, ты заработаешь еще одиннадцать тысяч.
Некоторое время я молчал.
— Так значит, ты в долгах? — наконец произнес я.
— Ну, не совсем, но очень удобно, скажем так… отложить выплату на несколько месяцев. Видишь ли, прошлым летом я обнаружил в Кракове отличные русские меха. Я знал одну семью в Пеште, которая может ими заинтересоваться. Но поскольку я уже вложил кучу денег в покупку янтаря, то не мог позволить себе приобрести много мехов и оплатить их перевоз в Пешт. Поэтому я оставил янтарь знакомому немецкому торговцу шерстью, и он одолжил мне двадцать две тысячи гривен. Торговля пошла хорошо, и я вернулся в Польшу с медью и образцами вина, закупленного возле Пешта.
— Погоди, Борис. Ты говоришь, что привозил медь в Польшу?
В двадцатом веке Польша является одним из главных экспортеров меди. Очевидно, рудники возле Легницы еще не открыты.
— Конечно. Торговля медью приносит доход, хотя и не слишком большой. Ты понимаешь, что я недостаточно богат, чтобы участвовать в таких крупных предприятиях, как торговля тканями, поэтому лучшее, что я могу сделать, — это соединять отдельных торговцев с различными запросами, которые не знают о существовании друг друга. Так и я сделал с одним сортом красного венгерского вина. Оно не высоко ценится в Венгрии и потому дешево, однако краковскому епископу оно пришлось по душе. Он заказал большое количество по цене, которая полностью возместит мне все издержки. Трудность в том, что рынок янтаря сейчас небольшой, и уплати я долг Швайбургеру, я не смог бы доставить заказ епископа. Я навел справки и выяснил, что у моего кредитора не было острой нужды в деньгах, поэтому решил отсрочить выплату до весны. Это весьма выгодно, хотя мне и придется уплатить ему убытки.
