вообще о существовании Бога — в моей семье это было не принято. Родители не верили ни в какие высшие силы, я был некрещеный, книг в доме на эту тему не водилось, а вокруг — коммунизм в самом расцвете. И вот однажды ночью я проснулся от боли в животе с правой стороны. Мне стало страшно, что это аппендицит (а про него я уже был в курсе), и надо было что-то предпринять. Нормальный ребенок что делает? Бежит к маме, и она его успокаивает. А я ни с того, ни с сего вдруг начал молиться. Я даже помню, что придумал какую-то свою особенную молитву и принялся неистово креститься, хотя до этого никто меня не учил, как это делается, — в общем, чистая мистика. И что ты думаешь? У меня все прошло! С тех пор боль в том же месте возникала много раз, я взрослел, но продолжал с ней бороться тем же способом, одной и той же придуманной мною молитвой — и всегда помогало. И только уже в зрелом возрасте я узнал, что эта боль была вызвана какой-то врожденной проблемой и ее легко было устранить с помощью диеты. Но тот случай так на меня повлиял, что на следующий день, когда я перестал быть комсомольцем, я надел крестик и с тех пор, как ты уже знаешь, никогда его не снимаю. Только попов не очень люблю — слишком редко мне встречались среди них действительно умные и просветленные люди.
— А у меня все было как раз наоборот. И дедушки с бабушками, и папа с мамой были верующими, в церковь по воскресеньям ходили, иконы в доме держали. С самого детства Дед Мороз был для меня непонятным персонажем, а вот прихода Святого Николая с его подарками я ждала с нетерпением. Я же ко всему еще и Николаевна! Только помню, что первые сомнения у меня в душе зародились, когда я случайно попала в дом к нашему местному священнику. Городок-то у нас был рабочий, не очень зажиточный, а настоятель местного храма жил, как падишах: в огромном доме, с хозяйством, садом, машиной… Я тогда вернулась домой в шоке. Как же так, думаю, мои родители честно работают день и ночь, но у нас максимум роскоши — это черно-белый телевизор, а у батюшки — дворец, полный добра, это почему? Я даже для себя решила — пойду в священники, хорошая это, наверное, работа. И когда в классе мы писали сочинение о том, кто кем хочет быть, я взяла и написала, что хочу стать священником. Вот скандал был! Маму в школу вызывали, грозили всякими карами, так она сначала хотела меня наказать, а потом на смех подняла — хохотала вместе с отцом до слез. Тогда-то я и узнала, что девочки священниками быть не могут. Это было огромное разочарование! Но с тех пор я для себя решила, что у меня с Всевышним будут свои отношения, без всяких посредников и толкователей! Так вот и живу.
Они миновали Андреевскую церковь и Замковую гору и уже через несколько минут были дома, где любовь снова накрыла их своим невесомым, но таким сладким покрывалом… Трудно сказать, осознавали ли они в тот момент, что
Прошло несколько дней, и жизнь покатилась своим чередом. Анна подготовила к публикации сенсационную статью об открытиях, сделанных ею в монастыре Святого Георгия, а Сергей Михайлович продолжил работу над проблемами перевода Библии. Однажды вечером он сидел в своем домашнем кабинете и смотрел по телевизору программу новостей. Вдруг, словно маленький ураган, в кабинет ворвалась Анна и возмущенно сообщила, что все материалы по статье о коптском манускрипте, отосланные ею в журнал, затерялись и их никак не могут найти. Сергей Михайлович утешил ее, как мог, и пообещал завтра же связаться с редактором и попросить его личного вмешательства. После этого он отправил Анну в кухню заваривать чай.
И тут Трубецкой увидел нечто, с трудом поддающееся осознанию. Передавали очередной сюжет из новостей. Как сообщил за кадром диктор, в Успенском соборе Киево-Печерской лавры по случаю какого-то религиозного праздника состоялась торжественная литургия, которую служил сам киевский митрополит при участии многих православных иерархов, приглашенных в качестве гостей. И вот в одном из высокопоставленных священнослужителей, которых показали во время торжественной службы крупным планом, Трубецкой без труда опознал своего бывшего друга и в прошлом профессора истории Санкт- Петербургского университета Артура Александровича Бестужева. В тот же день по каналу «Би-би-си» сообщили о банкротстве одного из старейших банков Англии и назначении нового президента Библейского общества Великобритании. Им стал, как подчеркнул комментатор, выходец из бывшего СССР Dr. Natan Kovalski. Журналисты, разумеется, не связывали эти два события между собой, а Сергей Михайлович Трубецкой, для которого они могли бы означать нечто большее, чем для всех остальных, этот выпуск новостей пропустил.
Глава 15
Не убий!
Когда брат Михаил вышел из монастырской библиотеки, уже стемнело. Он тщательно запер дверь, положил связку ключей в карман надетых под рясой брюк и на минутку остановился, чтобы полюбоваться необыкновенной красотой ночи, опустившейся на окружающие монастырь горы.
Стояла полная луна, и в ее холодном голубоватом свете редкие деревья, колючий кустарник и разбросанные повсюду огромные валуны отбрасывали продолговатые тени, напоминая не то театральные декорации, не то космический пейзаж. Было свежо, как это всегда бывает вечером в пустыне, когда солнце, безжалостно палящее целый день, скрывается наконец за горной грядой. Брат Михаил глубоко втянул ноздрями уже ставший для него родным воздух, напоенный едва ощутимым ароматом трав и накопленным за день теплом камней.
За все в жизни нужно платить, и за спокойные годы, прожитые в трудах духовных, — в том числе. Собственно, выбора-то у него и не было, как и паспорта, и поэтому покинуть монастырь по своей доброй воле и удариться в бега было для него делом практически невозможным. Те же люди, которые много лет тому назад помогли ему пересечь четыре границы, теперь предъявили счет. И все это — из-за той русской женщины, которую он допустил в хранилище. Не нужно ему было с ней связываться, ни к чему хорошему это не привело… Но кто же взялся бы тогда предположить, что среди какого-то хлама ей удастся раскопать настоящую сенсацию, которая, как выяснилось позднее, могла иметь плохо предсказуемые для верующих- христиан последствия? И все же, хотя в Бога брат Михаил верил искренне, глубоко чтил традиции и наставления Церкви и свято придерживался канонов Нового Завета, он не раскаивался, что так вышло, только сожалел о случившемся, ведь никакого злого умысла в его действиях не было. Знал бы — и сам бы не допустил, чтобы какие-то манускрипты, написанные неведомо кем и неизвестно когда, поставили под сомнение всю ту целостную и гармоничную картину мира, в котором он жил на протяжении стольких лет после побега из афганского плена.
Поэтому, когда к нему заявился этот Натан Ковальский и изложил суть того, что от него требовалось, брат Михаил сначала решительно и категорически отверг поступившее предложение. Когда-то давно покушение на жизнь других людей было для него, в прошлом боевого офицера, делом вполне привычным. Теперь же об этом и помыслить было совершенно невозможно. Но ему не предоставили выбора, и под угрозой сдачи властям брат Михаил был вынужден принять условия игры. Он еще раз вдохнул прохладный воздух пустыни, в котором явно чувствовалась горчинка припозднившихся к осени трав, и отправился в келью. Ему нужно было еще собраться, приготовить все необходимое и помолиться перед дальней дорогой.
— Ну что, Герхард, как я вижу, побег вам удался, — произнес человек, сидевший в огромном глубоком кресле, отделанном темно-зеленой кожей с золотой инкрустацией и от этого весьма смахивающем на трон. Честно говоря, он выглядел в нем весьма забавно, так как человек и кресло были по своим размерам совершенно несоизмеримы. Для любого стороннего наблюдателя при одном взгляде на кресло становилось вполне очевидным, что место для сидения было специально спроектировано так, чтобы подчеркнуть важность его хозяина. То есть это был именно тот случай, когда место красило человека, а не наоборот.
Герр Миссершмидт, которого хозяин кресла называл просто по имени — Герхард, вошел в комнату
