– Нет, Элис. – Всего два слова, но голос она узнала. Голос Анны – нежный, печальный, твердый. Туннель исчез. Она услышала другие голоса, очень близко. Один голос принадлежал Джонет, другой – сэру Николасу. Она слышала по меньшей мере еще два голоса. Странно довольная собой, что поняла, сколько голосов, Элис снова заснула тяжелым сном без сновидений.
В следующее свое пробуждение она услышала что-то новое. Кто-то играл на лютне и пел глубоким, приятным голосом на каком-то напевном языке, которого она никогда раньше не слышала. Любопытство придало ей сил, и она заставила себя открыть глаза.
Сначала она увидела только теплое оранжевое сияние масляной лампы, отбрасывающее темные пляшущие тени на стены палатки. Тут она вспомнила, где находится, и захотела узнать, кто поет. Разум подсказывал ей имя, но сама мысль ее казалось абсурдной. Он не стал бы петь для нее. Даже в воображении она не смогла представить изящную лютню в его руках.
Однако сидящий на табурете около постели был сэр Николас. Прижатая к широкой груди лютня казалась до смешного маленькой в больших руках, но его лицо выражало нежность. Элис увидела в его глазах удовлетворение. Он обладал прекрасным голосом, глубоким и приятным. Она не могла понять ни слова песни, но мелодия убаюкивала и умиротворяла.
Когда сэр Николас наконец замолчал, она спросила хриплым голосом, совершенно не похожим на ее собственный:
– Что вы пели?
– Валлийскую балладу, – спокойно ответил он. – Она рассказывает об истории жизни маленького пастушка и его овце, но она нравилась мне, когда я был мальчишкой и любил бродить с пастухами по холмам вокруг нашего дома. Мать часто ее пела мне. Как вы себя чувствуете?
– Хочу есть, – ответила она, – и пить.
– Хорошо, – обрадовался он. – Мы держим на огне бульон, чтобы не остывал, а юный Йен ездил в монастырь в Ботри, чтобы привезти для вас хлеба.
– Вы заставили Йена поехать? – Негодование придало энергии ее голосу.
– Он сам захотел поехать, – ответил сэр Николас, вставая и откладывая лютню в сторону. – Ваш юный шотландец не верит, что английские монахи дадут кому-то другому свежий хлеб. Он падок на красоток, – добавил он с кривой усмешкой, – но думаю, что вы стали для него особенной. Теперь отдыхайте. Я прикажу кому-нибудь принести вам бульон.
Она снова задремала, но какие-то звуки в палатке вскоре разбудили ее. Сэр Николас осторожно подкладывал ей под спину подушки, немного приподняв ее. Она вздохнула совершенно измученная, когда снова улеглась.
– Мое тело совсем меня не слушается, – пробормотала она, – и такое ощущение, что кожа вот-вот лопнет, как высушенная на солнце шкура.
– Неприятные ощущения скоро пройдут, – произнес сэр Николас. – Теперь я оставлю вас с мистрис Хокинс. Пусть она покормит вас. – Прежде чем Элис могла запротестовать, он вышел.
Джонет тихо произнесла:
– Мы думали, что потеряли тебя.
– Значит, я все-таки заразилась, – пробормотала Элис. – Но почему я не умерла?
– Мы уж так подумали, как раз перед тем как начался жар. Ты находилась в таком буйном бреду, – продолжала она, от волнения сбиваясь на йоркширский акцент. – Ты боролась со мной так, что я не могла тебя удержать. Сэр Николас сказал, что сам станет ухаживать за тобой. Он говорил, что женщины в отличие от мужчин иногда выживают, и хотел поддержать тебя. Но тогда, после припадка, ты лежала так неподвижно, что мы подумали – ты умерла. Он звал тебя, кричал твое имя, приказывая тебе жить. И когда ты наконец-то пошевелилась, я думала, он заплачет как ребенок. Правда, он ничего такого не сделал, – опомнившись, торопливо добавила она.
– Полагаю, ты считаешь его добрым, – заметила Элис, – но он уже говорил раньше, что его будут считать виноватым, если он не доставит меня живой и здоровой.
– Да, – согласилась Джонет, но в голосе ее прозвучало сомнение. – Болезнь, миледи, у вас оказалась тяжелая. На такое страшно даже смотреть. Перед тем как у вас случился припадок, сюда приходила та знахарка – та самая, что сидела с вашим отцом, – но сэр Николас отослал ее, когда она сказала, что вам нельзя давать воды. Он сказал, что не может поверить в такое. Вы так кричали, просили пить, и у вас начался такой жар! Он просто хотел дать вам прохладу, я думаю. Он действительно добрый человек, госпожа, несмотря на то что валлиец и приспешник Тюдора. – Она протянула ей кружку. – А теперь выпейте.
Элис медленно глотнула. Она почувствовала вкус трав и мяса, и ей понравилась жидкость. Она захотела еще, но Джонет покачала головой:
– Он сказал, что вы не должны пить сразу слишком много или слишком быстро.
– А еще он сказал, что здесь есть хлеб.
– Да, так и есть, но вы не получите его до тех пор, пока мы не убедимся, что бульон, который вы выпили, не пойдет обратно. – Ее голос прозвучал устало, и Элис посмотрела на измученное и осунувшееся лицо Джонет, в мутных глазах которой не осталось даже привычного блеска.
Ее мгновенно охватил страх.
– Джонет, ты больна?
– Нет, миледи, я просто немного устала. Он предлагал мне поспать, но я не могла позволить этого, пока моя овечка больна, я так и сказала ему. Но он не из тех, кому можно перечить, скажу я вам. От того, как он говорил, когда я отказалась лечь спать, у меня кровь стыла в жилах, так что я не посмела возражать, когда он приказал мне уйти.
– Он приказал тебе уйти? – Элис сделала еще один глоток.
– Да, – ответила Джонет. – Сначала он позволил мне лечь на кровать рядом с вами, но когда понял, что так я не засну, приказал своему человеку отвести меня в другую палатку и проследить, чтобы я поспала.
