собаку, а в Германии называть так детей запрещено законом. Ты можешь стать тем человеком, который вернет ему доброе имя.
Такси остановилось перед отелем «Вилла Медичи». Афдера вышла, а Макс остался сидеть в машине.
— Ты не выйдешь?
— Нет. Но сегодня за ужином я объясню, почему не хочу переступать черту. Ты меня поймешь.
— Надеюсь, это будет убедительно. Итак, в девять в «Аль люме ди кандела» на виа Панчини. Не опаздывай. — Афдера с силой хлопнула дверью.
Девушка вошла в номер и позвонила Бадани. Трубку взяла служанка.
— Как вас представить?
— Скажите, что звонит Афдера Брукс.
Девица стала что-то бурно обсуждать с хозяином и, видимо, упрекать его.
— Чертовы женщины… Все время чего-то хотят. Кто это?
— Привет, Резек, это Афдера.
— Дорогая моя, как твои дела?
— Нормально. Что нового в Каире?
— Я по-прежнему пытаюсь втирать очки дуракам туристам. Ты же знаешь их. Приходит такой в гавайской рубашке и хочет купить презерватив, принадлежавший лично Рамсесу Второму. Идиоты!
— Рано или поздно ты у меня за это получишь. Удалось ли выяснить что-нибудь насчет восьмиугольника? Нашли такой в комнате Лилианы?
— Я говорил с двоюродным братом…
— Ох уж эти твои братья!
— Да, так вот, я говорил с двоюродным братом, тем самым, из полиции. Он спросил сотрудников уголовного отдела, они ответили, что так и есть. Рядом с телом лежал странный восьмиугольник с фразой на латыни. Я записал ее, сейчас найду бумагу.
— Готов к мукам во имя Господа.
— Точно. А ты откуда знаешь? Иногда ты просто пугаешь меня.
— Считая Лилиану, мы имеем уже четыре жертвы, при которых был найден восьмиугольник: она, твой подельник Бутрос Рейко, Сайед и ты сам.
— Я задал такую трепку этому сукину сыну с восьмиугольником, что он решил выброситься из окна.
— С моей помощью, дорогой друг! Буду тебе звонить и сообщать о том, что узнала. Береги себя и не доверяй никому. Если убийцы сделали одну попытку, то могут сделать и вторую. Вероятно, эти типы стремятся подчищать хвосты, одним из которых для них стал ты.
Афдера закончила разговор и сразу же стала набирать номер Сабины Хуберт.
— Как дела, Афдера?
— Отлично. А у тебя?
— Остались последние штрихи. У меня такое чувство, будто я решила одну из самых сложных в истории головоломок. Нам удалось подклеить к страницам книги почти все фрагменты папируса, лежавшие в коробке.
— Нелегкая работа.
— Конечно. Возьми десять страниц, исписанных с обеих сторон, разрежь на кусочки, потом половину из них перемешай. Увидишь, как тяжело будет восстановить текст. Мы сделали ксерокопии всех кусков, даже самых крошечных, и тщательно вырезали каждый из них. Потом Эфраим стал водворять эти фрагменты на место. Как видишь, работа над книгой состояла из маленьких побед. Фрагменты постепенно вставали на свое место, и мы многое смогли прочесть. Это рассказ о последних днях Иисуса. Мы не сомневаемся в том, что именно эту книгу осудил Ириней Лионский больше восемнадцати веков назад. Эфраим наткнулся на фразу, которая звучит так: «Ты станешь выше всех, ибо принесешь в жертву тело, в которое я облекся». Берт утверждает, что это может спровоцировать кризис веры. Бабушка оставила тебе в наследство документ, который станет одним из важнейших открытий нашего столетия. Это бесценное личное свидетельство о жизни Христа.
— А об Элиазаре вы что-нибудь выяснили?
— Да, и это очень любопытно. По словам Берта, он мог быть учеником Иуды или кем-то вроде его секретаря.
— Сабина, как ты думаешь, мне надо ехать в Берн?
— По-моему, да. Мы должны сообщить тебе последние подробности. Наверное, тебе надо определяться, что делать с книгой — продавать, дарить или оставлять себе. Кроме того, Джон, Берт и Эфраим хотят с тобой попрощаться. Они уезжают из Швейцарии.
— Хорошо, я приеду. Агилар что-нибудь говорил о книге?
— Мне — ничего. Но не доверяй ему. Книга принадлежит тебе. Мы потратили много сил на работу с ней.
— Мой адвокат сейчас в Берне. Он занимается подготовкой договора о продаже. Мы с сестрой поставили очень жесткие условия. Если хоть одно из них не будет выполнено, то книга вернется к нам.
— Делай как знаешь, но прежде всего не доверяй Агилару.
— Спасибо, дорогая. Скоро увидимся.
Вечерело. Крыши флорентийских домов стали лиловыми и золотыми. Над закатными тенями гордо возвышался купол Брунеллески.
Афдера взглянула на часы. До ужина с Максом еще оставалось время. Она легла на кровать и попыталась заснуть, но не смогла. Ее волновало загадочное поведение Макса.
«Что же за этим кроется?» — размышляла она.
Через пару часов девушка вскочила с постели.
— Черт! Чуть не опоздала!
Афдера сбросила одежду и помчалась в душ, после чего надела черные трусики, чулки, а сверху — черное платье с большим вырезом.
«Если и это не поможет, то он точно гей», — подумала она, вертясь перед зеркалом и приподнимая груди, чтобы те выглядели соблазнительнее.
По дороге в ресторан водитель такси не отрывался от зеркала заднего вида, разглядывая пассажирку. Это был привлекательный зеленоглазый брюнет.
«Настоящий итальянец. Черты лица чисто флорентийские», — отметила про себя Афдера.
— Простите, синьора, но я должен сказать, что вы настоящее чудо, — не выдержал наконец он.
— Благодарю вас, но я замужем, — ответила она и показала одно из своих колец, чтобы с ходу пресечь все попытки ухаживания.
— Прошу меня извинить!
— Ничего страшного. Спасибо за комплимент.
Остаток пути они проделали в молчании.
— Вот ваш ресторан, — объявил таксист.
Макс еще не подошел. Официант проводил Афдеру к столику, стоявшему в глубине зала.
— Мой спутник скоро будет. Налейте мне пока сухого мартини.
На часах было десять минут десятого. Через пять минут неожиданно для Афдеры рядом с ней вырос Макс в сопровождении официанта.
— Вот ваш столик, синьор, — показал рукой официант и удалился.
На Кронауэре был великолепный черный костюм и рубашка с белоснежным стоячим воротничком.31 Удивление на лице Афдеры сменилось гневом.
— Идиотка! — воскликнула она и встала. — Могла бы не тратить время на приставания к тебе. Настоящая идиотка. И как я не догадалась?
— Подожди, я все объясню, — произнес Макс, взяв ее за руку.
— Не надо. Объяснять тут нечего. Ты лгал мне, а я была полной идиоткой. Я чувствую себя
