был уже старшим клерком, и поговаривали, что вскоре этот способный молодой человек окажется заведующим отделом, как только уйдет старый Джордж Эптон, занимавший свое место уже добрый десяток лет. Может быть, в успешной карьере Клайда Тальбота имело значение и доброе отношение самого мистера Моррисона, но несомненно, говорили сослуживцы, основное было в его собственной энергии и работоспособности. А быть в двадцать восемь лет заведующим отделом в крупной и доходной страховой фирме — это кое-что значило.
Клайд был, что называется, серьезным молодым человеком: в меру вдумчивым, в меру способным и в меру инициативным. Ему казались смешными восторженные мечтания Фреда Стапльтона о невероятной биржевой карьере, которую тот когда-то сделает. Он превосходно знал, что для такой карьеры нужны прежде всего большие средства, даже если дело пойдет очень хорошо. Все эти рассказы о миллионерах, которые начинали чистильщиками сапог, чепуха. Может быть, когда-то были и такие возможности, но теперь для того, чтобы стать Рокфеллером-внуком, нужно было предварительно запастись Рокфеллером- дедом. А без этого не станешь даже приличным маклером на бирже. Доллары — это, конечно, самое главное, это все, и тут Фред Стапльтон прав. Но только в этом, а не в способе их приобретения. Тут Фред рассуждает совсем наивно, так как из ничего и будет ничто, во всяком случае, в нашей преуспевающей стране.
Мечтания Джеймса Марчи, конечно, гораздо серьезнее, хотя и здесь дело в основном тоже в долларах. Ну, заведет себе Джеймс какую-нибудь лабораторию или физическую мастерскую, ладно. А что это может дать? Тоже ничего. Без помощников, без штата людей, которые ведут дополнительные исследования, дела не будет. Опыт работы в страховой фирме научил уже Клайда разбираться в том, что надежно, а что больше похоже на мыльный пузырь. Кроме того, все сколько-нибудь стоящие ученые давно приучены работать в превосходных лабораториях крупных фирм, где к их услугам и штат помощников, и великолепная аппаратура. Теперь все такие дела — и изобретения, и усовершенствования — делаются коллективно. Один человек ни черта не стоит, у него никогда ничего не выйдет. Прошли времена талантливых изобретателей-самоучек. Томас Эдисон давно уже понял это и, заработав первые доллары, обзавелся штатом помощников, хоть и считалось, что все изобретал он один. Ерунда!
Из всех таких рассуждений приходилось сделать неизбежный вывод, что Клайд Тальбот весьма критически относился к своим друзьям. Он явно не разделял их взглядов и считал легкомысленными. Впрочем, надо думать, что и они оба — каждый по-своему, конечно! — так же скептически оценивали некоторые свойства Клайда. С точки зрения Фреда Стапльтона, этот бедняга Клайд Тальбот всегда отличался рациональной сухостью и неспособностью увлекаться даже самыми головокружительными предложениями, что он неоднократно и излагал своему другу. Джеймс Марчи, более сдержанный в выражении своих чувств, на эти темы не говорил, но, очевидно, считал крупным недостатком Клайда его равнодушие к научно-техническим проблемам и вытекающую отсюда узость его кругозора.
Хорошо, но тогда все же почему они дружили, да еще далеко и не первый год? Неужто только потому, что и на этот раз, как говорится, сошлись противоречия и каждый из них в какой-то мере дополнял друг друга? Сказать так, понятно, можно, и все-таки это звучит неубедительно. По крайней мере, для Клайда, который привык раскладывать на полочку все свои взгляды, как утверждал Фред Стапльтон.
Спуск по склону, заросшему кустарником, давно уже закончился, густая тень кедров над речушкой охватила тело Клайда желанной прохладой. Он с наслаждением плеснул на руки остро-холодной водой, провел мокрыми ладонями по лицу и фыркнул от удовольствия. До чего приятно раз в году вплотную встретиться с природой! И не на каком-нибудь заплеванном модном морском курорте, а именно тут, в глуши благословенного штата Айдахо, где и люди-то редки — разве что забредет сюда какой-нибудь охотник, промышляющий на барсуков с длинноствольным карабином.
Шофер автофургона, который они наняли в Бойси, чтобы добраться до склонов Скалистых гор, к месту, уже за несколько месяцев облюбованному на подробной карте штата, сказал, выкидывая за борт машины окурок сигареты:
— Тут, джентльмены, вас и вправду никто не побеспокоит, если вы этого хотели. Как по мне, то через два-три дня я заскучал бы здесь. Ни кино, ни танцулек, ни живой души… Впрочем, это как кому нравится. Может, для вас это и удовольствие…
И он энергично сплюнул через окно, выражая этим полное неодобрение и глухой, запущенной старой дороге, которую, очевидно, давно уже никто не ремонтировал, и дикому лугу, и разворачивавшимся на горизонте синим волнам кедровых зарослей, спускавшимся с далеких горных отрогов.
Фред небрежно ответил ему:
— Не беспокойся, друг. Главное, чтобы ты вовремя приехал за нами. Как и говорили, ровно через месяц, значит — тридцатого июля. Понятно?
— Чего уж там не понять. Тридцатого июля, как уговорились, буду тут. Желаю успеха, джентльмены!
Он повторил это пожелание, когда они сгрузили палатки, снедь и прочие вещи с автофургона. И уехал, оставляя за собой сладковатый запах перегоревшего бензина, — последнее на целый месяц напоминание о радостях города, прах которого они отряхнули за собой.
3
Так начался первый день. Первый день создания ими своего собственного маленького мирка, призванного на месяц заменить им большой мир пыльных улиц, площадей, толпы прохожих, автомобилей и метро. Этот мирок состоял всего из трех маленьких палаток, разместившихся на полянке около леса, где безумолчно щебетали птицы и, как говорили, можно было увидеть даже бурого медведя. Ну, что касается медведей и других зверей, то штат Айдахо словно уговорился не выпускать их из лесу, будто из заповедника. Зато кроликов было неисчислимое количество. На следующий же день Фред Стапльтон, вернувшись после прогулки, без труда схватил какого-то ушастого бродягу, забравшегося в его отсутствие даже в палатку.
— Просто неприлично, — шутил Фред, показывая бившуюся в его руках добычу, — не нужно никаких капканов и силков. Они сами лезут на вертел.
— Это от любопытства, — сказал Джеймс. — Я где-то читал, что кролики невероятно любопытны. Вот и твой: бродил-бродил около лагеря, а потом его заинтересовала и палатка. Что ты с ним собираешься делать?
— Пока ничего. У нас есть кое-какие скоропортящиеся продукты. Отпущу его. Но, как верховный повар лагеря, с предупреждением: не попадаться больше, иначе он превратится в рагу. Или в жаркое.
И Фред бросил кролика в траву, подальше от палаток. Зверек от неожиданности присел и сначала только шевелил длинными ушами. А затем под веселый смех приятелей кинулся наутек и почти мгновенно исчез в кустах.
Кому из них впервые пришла в голову блестящая идея провести отпуск в этой глуши, не знал, правду сказать, никто. Но мысль понравилась всем сразу. Конечно, шли ожесточенные споры, каждый доказывал преимущества своего варианта: на Юг, поближе к Калифорнии, или Северо-Запад. В конце концов, победил Северо-Запад и его сердцевина, штат Айдахо, где были романтические остатки поселений золотоискателей и где уж наверно никто больше не искал бы приюта даже на время отпуска.
— А это самое главное, — внушительно заметил Фред Стапльтон на решающем заседании «клуба трех неунывающих», как окрестил их компанию Клайд Тальбот. — Мне, знаете, братцы-кролики, страшно надоел и город, и его обитатели. Понимаете, иду я по улицам — реклама так и гудит! Даже за городом, на шоссе, не отдохнешь от нее, от назойливых щитов и плакатов. И все время я примериваюсь: а как бы я сам соорудил эту рекламу, чтобы она была еще более звонкой? И не хочу, а примериваюсь… Это что, привычка у меня создалась такая, что ли, Коротышка?
— Условный рефлекс, — с готовностью ответил Джеймс.
— Ладно, пусть будет так. Но от этого условного рефлекса мне не легче, вот что. Наверно, так и с ума можно сойти. Нужно переменить обстановку, скажу я вам. Я как подумаю, что можно выйти в лес с ружьем да беззаботно поохотиться, ни о чем не размышляя, без всяких условных рефлексов, так мне кажется, что лучше и быть не может!
