Энджела сама не понимала, как это произошло, но теперь она знала, что полюбила этого человека. Каким-то чудом Алексу удалось проникнуть сквозь ее защитные барьеры и подобраться к самому сердцу. Это пугало ее… но не слишком.
Оставив губы Энджелы, он принялся покрывать мелкими поцелуями ее шею. Она чувствовала прохладное прикосновение зубов.
Не оставляя своего занятия, Алекс завел руки за спину Энджелы и расстегнул бюстгальтер. Потом поднял ее свитер и взглянул на грудь.
— Оставайся сегодня у меня, солнышко, — негромко произнес он. Затем, вспомнив историю их отношений, решил пояснить, как представляет себе дальнейшее. — Клянусь, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Я так давно тебя хочу. Ты не представляешь, каково мне было лежать с тобой в постели и не, сметь коснуться тебя. Прошу, останься. Позволь мне заняться с тобой любовью.
Подумать только, Алекс хочет заняться с ней любовью! Именно любовью — от внимания Энджелы не укрылся выбор слов.
Очень осторожно Алекс коснулся губами ее груди, несколько раз обвел языком сосок, прежде чем втянуть его в рот и начать легонько посасывать.
Энджеле показалось, что она умирает — настолько сильными и прекрасными были ощущения. Что же тогда будет с ней, когда они займутся любовью?
Есть лишь один способ выяснить. Сделать это. Простой, напрашивающийся сам собой вывод. Она любит Алекса и потому желает близости с ним.
Однако стоило Энджеле открыть рот, чтобы сообщить о своем решении, как раздался звонок домофона.
Алекс поднял голову, взгляд его был туманным, будто спросонок.
— Что? Кто?
Звонки все звучали: Энджела едва не расплакалась. Алекс же пришел в бешенство.
— Какого дьявола? — рявкнул он. — Кого нелегкая несет? Я не стану отвечать!
Однако звонки настойчиво продолжались. Энджела застегнула бюстгальтер и опустила свитер.
— Все-таки спроси, кто там, — посоветовала она. — Мало ли, может, что-то срочное.
Выругавшись, Алекс подошел к домофону и нажал на кнопку.
— Да! И пусть это будет хорошее известие, иначе…
— Сынок, это я! — раздался голос Кэтти. — Можно мне подняться? Хочу поговорить с тобой.
Алекс ненадолго отпустил кнопку — ровно настолько, чтобы успеть выругаться.
— Неужели, это так срочно? — спросил он, снова опуская палец на кнопку. Дьявол меня побери, если я сейчас хочу беседовать со своей мамочкой!
— В общем, да.
Вздохнув, Алекс нажал на другую кнопку — ту, с помощью которой отпирается замок на двери подъезда. В конце концов, мать есть мать. Если повезет, она скоро уйдет. А Энджела, напротив, останется. До утра.
Однако Энджела поднялась, приглаживая растрепавшиеся волосы.
— Я поздороваюсь с Кэтти и уйду. Не хочу вам мешать.
Алекс едва удержался, чтобы не топнуть ногой с досады. Еще немного — и он перегородит выход собственным телом, только бы не лишиться этой ночью Энджелы.
Однако, когда Кэтти явилась, Алекс достаточно учтиво пригласил ее войти, вместо того чтобы излить на нее все свое раздражение. Удержало его лишь то соображение, что Кэтти даже не догадывается, чему она помешала.
— Привет, — сказала Энджела, целуя Кэтти в щеку. — Рада вас видеть.
Апекс только зубы стиснул.
— Дорогая! — произнесла Кэтти, беря Энджелу за обе руки. — Как хорошо, что ты здесь. Тебе тоже нужно это услышать.
Боже мой, о чем это она? — мелькнуло в голове охваченного внезапной тревогой Алекса.
Он машинально обнял за плечи и придвинул к себе Энджелу. Может, Кэтти пришла сообщить, что смертельно больна? Что у нее рак? Лейкемия? Опухоль мозга? Или что-нибудь не менее ужасное?
— Что случилось? — просил он помертвевшими губами.
Кэтти смущенно взглянула на Энджелу.
— Ваш директор, мистер Орбисон…
— Директор школы? — уточнил Алекс. — Что с ним такое?
— Ну, он… как бы это сказать… в общем… неплохой человека, правда? — Кэтти вновь взглянула на Энджелу.
— Да, — кивнула та. — Очень добрый, порядочный и… справедливый.
Опустив глаза, Кэтти принялась теребить бахрому на шарфе.
Алекс наблюдал за ней, совершенно сбитый с толку. Выходит, лейкемия у директора школы?
— Словом, мистер Орбисон сделал мне предложение! — выпалила Кэтти. — Я сказала «да».
Алекс и Энджела изумленно воззрились на нее.
— Что?!
Затем Энджела обняла Кэтти и расцеловала.
— Но это же чудесно! Поздравляю! Алекс, скажи же что-нибудь!
Алекс не знал, что думать, не то что говорить. Чувствовал только, что ему худо. Тревожно. И вообще не по себе.
Да, он хотел выдать мать замуж, однако сейчас, когда это желание начало сбываться, его охватило чувство вины.
— Мама, ты впрямь хочешь выйти замуж за этого человека?
— Да, сынок, хочу. Я любила твоего отца, прожила с ним тридцать лет, но сейчас… Порой мне бывает очень одиноко, а Лестер, то есть мистер Орбисон, такой хороший. Пойми, я не хочу провести остаток жизни в одиночестве. — Неожиданно Кэтти подмигнула Алексу. — И потом, ты ведь сам не хочешь, чтобы я постоянно тебе надоедала. В конце концов, у тебя своя жизнь, я прекрасно это понимаю.
Плечи Алекса поникли. Здорово. Теперь он чувствует себя полным мерзавцем.
— Кроме того, мне кажется, что я могу сделать Лестера счастливым. — Кэтти выпрямилась. — Во всяком случае, постараюсь.
Алекс растерянно подыскивал, что бы такое сказать.
— Да, но… вы с мистером Орбисоном познакомились не так уж давно. Неужели ты успела полюбить его, мама?
— Знаешь, по-моему, да. Глупо, конечно, но я словно помолодела. Снова чувствую себя девчонкой.
Алекс провел рукой по лицу. Боже милостивый!
— Э-э, мама? Почему бы тебе не присесть на минутку. Я хочу кое-что сказать тебе.
Тут Энджела не выдержала.
— Послушай, прекрати вести себя так, будто в доме покойник! Порадуйся за Кэтти. Хотя бы сделай вид! — добавила она шепотом, подтолкнув Алекса локтем в бок.
Порадоваться? Ну да, наверное нужно. Только было бы чему.
— Ладно, мам, я понимаю, что у тебя сейчас приподнятое настроение и все такое… Но хочу сказать… Словом, ты очень переживала смерть папы, тебе нечем было заполнить образовавшуюся пустоту. К тому же ты оставила работу, и у тебя появилось много свободного времени. Ты не знала, чем занять досуг, и, честно скажу, порой сводила меня с ума.
Кэтти кивнула.
— Да. Я не сразу осознала это, но постепенно все поняла. Потому-то и согласилась, когда ты предложил мне помочь Энджеле в школьных делах.
— Все верно, у меня был некий подспудный мотив.
— Я это знаю, сынок, и не сержусь на тебя.
— Нет, мама, ты все-таки не понимаешь до конца. Я не просто хотел занять тебя чем-то, а надеялся, что в школе найдется какой-нибудь одинокий учитель — вдовец или что-нибудь в этом роде, — который
