успех, помню, имела популярная тогда песня «Червона рута», и после очередного ее бисирования из толпы танцующих на мой электроорган упал букетик скромных полевых цветов с запиской классического содержания: «В полночь у дуба».
Что касается дуба, то все объяснялось просто: от деревенской школы, в которой мы жили, до спортлагеря МЭИ нужно было идти полем где-то километра полтора, и примерно на полдороге стоял внушительный дуб, хорошо известный всем в округе. И, конечно, я, после того как все мы по окончании вечера вернулись в свою школу, как дурак поперся среди ночи к этому дубу, причем не успел я пройти и ста шагов, как начался ужасный ливень, и, пока я добрел к условленному месту, я промок до последней нитки. Впрочем, и моя случайная подруга выглядела ничуть не лучше, хотя судить об этом я мог исключительно наощупь, поскольку в абсолютной темноте не было никакой возможности хоть намного ее разглядеть, и я ручаюсь, что не узнал бы ее, если бы встретил на следующее утро.
Конечно, конечно, этот легкомысленный поступок заслуживает самого строгого осуждения, и даже моя крайняя молодость ни в коей мере не может служить извинительным обстоятельством. Тем более что мне уже тогда было хорошо известно высказывание Людвига ван Бетховена, который, когда его пыталась соблазнить одна знатная дама, ответил ей: «Если б я захотел посвятить свою жизнь этому, то что бы осталось для лучшего, высшего?» Да и не сам ли я годом раньше в припадке юношеского целомудрия бежал из подмосковного дома отдыха «Связист», где на самом видном месте висел лозунг: «Связисты! Дадим стране связь без брака!» и где отдыхающие с такой добросовестностью претворяли этот лозунг в жизнь, что молодому человеку, воспитанному на «Крейцеровой сонате», просто невозможно было там находиться? И вот поди ж ты! Впрочем, за свое отступничество от юношеских идеалов я был наказан, и наказан сурово, поскольку все происшедшее в ту ночь в кромешной тьме, под проливным дождем и даже, кажется, без единого слова оставило у меня такой неприятный осадок, что надолго отбило охоту к дальнейшему постижению овидиевой науки. И, без сомнения, именно тягостные воспоминания об этом первом опыте послужили в свое время причиной моих сложностей и неудач на любовном поприще, которые я сумел преодолеть лишь благодаря титанической работе над собой.
Помимо этих неприятностей, мое ночное приключение имело и другие, тоже отнюдь не радостные последствия. Так, из моего заработка было удержано сто рублей (довольно крупные по тем временам деньги, и уж во всяком случае то, ради чего я ими поплатился, совершенно не стоило этой суммы), поскольку, возвращаясь со своего ночного рандеву, я попался на глаза командиру отряда, совершавшему ночной обход. А за распорядком у нас в стройотряде следили строго и за его нарушения карали беспощадно.
Это происходило во многом благодаря продуманной системе штрафов, согласно которой деньги, изымаемые у нарушителей, шли на увеличение заработной платы остальным, и в первую очередь администрации отряда, что, естественно, побуждало ее с особым рвением осуществлять контроль за дисциплиной.
Хотя находились у нас и артисты своего дела, умевшие грешить и не попадаться. В частности, моим соседом по койке был парень, который свел короткое знакомство с местными доярками и практически каждую ночь проводил у них. Позднее он объяснил мне, что моя ошибка заключалась в том, что я вернулся на место среди ночи, а не подождал до утра, как всегда делал он. Я осознал эту свою ошибку, но, честно говоря, у меня до сих пор не укладывается в голове, как при таком режиме и при нашем 12-часовом рабочем дне он не протянул ноги.
Хотя уже в то время мне случалось обращать внимание на тот, казалось бы, парадоксальный факт, что большие физические нагрузки не только не угнетают иных проявлений человеческой активности, но и до определенной степени стимулируют их. Не возьмусь объяснять механизм этой стимуляции, но интересно, что, по моим наблюдениям, специфика тяжелого физического труда и его социальные корни подразумевают в профессионале помимо неординарных атлетических данных еще и всевозможные нетривиальные душевные наклонности, и при этом зачастую акцентуированное стремление к реализации вторых является своеобразной материализацией первых или непрямой проекцией их в сферы, непосредственно не связанные с основной деятельностью.
Вот, к примеру, когда я работал на станции Курская-товарная, был у меня бригадир, огромный двухметровый детина по кличке Дохлый, который каждый свой рабочий день начинал с того, что выпивал из горлышка одновременно две бутылки водки. Причем непременно две, непременно из горлышка и непременно одновременно, и на моей памяти (впрочем, мое знакомство с ним было недолгим) он ни разу не нарушил своего ритуала. И это возлияние, вполне способное стать фатальным для любого, кто захочет испробовать его на себе, не оказывало сколько-нибудь заметного воздействия ни на здравость суждений Дохлого, ни на его невероятную (не идущую ни в какое сравнение с моей) физическую силу. Я, например, не раз видел, как он свободно и без особого напряжение нес подмышками (!) по кислородному баллону весом около 80 килограммов каждый.
Не знаю, возможно, в контексте разговора о реализации нетривиальных душевных наклонностей этот пример кому-то покажется не слишком впечатляющим и убедительным, но у меня есть веские причины придерживаться иного мнения. Однако прежде чем рассказать о них, мне необходимо более подробно описать место действия этого рассказа. Представьте себе длинный пакгауз, к одной стороне которого подаются железнодорожные вагоны, а к другой подъезжают автомашины с грузами, каковые грузы мы должны были перегружать с автомашин в пакгауз, а из пакгауза — в вагоны. А для удобства разгрузки автомашин где-то на уровне их кузова вдоль всего пакгауза тянется бетонный парапет шириной метра полтора-два. На этом парапете и развернулись основные события.
А надо сказать, что в тот день, когда они произошли, я испытывал особый прилив душевных и физических сил, поскольку в праздничном выпуске нашей стенгазеты, посвященном Дню железнодорожника, были опубликованы мои стихи. Вообще в молодые годы по ведомственным праздникам со мной часто случались всевозможные неприятности. Я уже рассказывал выше о происшедшем в День авиации и военно-морского флота. К этому могу добавить, что в День химика, который по странному капризу календаря совпадает с Днем пограничника, я попал под машину, а в День работников торговли — на одной из своих шабашек сорвался с крыши зерносклада. И, как читатель увидит из дальнейшего, День железнодорожника тоже не стал исключением из этого печального правила. Однако вернемся к стихам. Как говорится, «стихи на случай сохранились, я их имею, вот они», и пусть читатель не судит строго этот незрелый плод юношеского вдохновения:
Говорят (хотя лично я этому не верю), и маститые литераторы испытывают некоторое волнение при выходе в свет своих произведений. Я же, не будучи избалованным публикациями даже в стенной печати, на радостях ощутил такой душевный подъем, что впервые в жизни рискнул сесть за руль автопогрузчика, и,
