несколько часов.
— Есть! Вижу дым, — внезапно закричал обер-ефрейтор сигнальщиков и для убедительности ткнул рукой в нужном направлении.
Командир мгновенно поднес к глазам морской двадцатипятикратного увеличения цейсовский бинокль с двойными стеклами. Вдали из-за горизонта действительно поднималась едва различимая в надвигающихся сумерках струйка дыма.
Лемп как-то сразу оживился, приказал рулевому лечь на новый курс и крикнул сквозь люк в центральный пост:
— Эй, кто-нибудь, дайте сигнал тревоги!
По субмарине прокатилась тревожная дробь звонков. Несколько минут внизу грохотали тяжелые башмаки, слышался шум голосов, затем все стихло и центральный пост доложил на мостик:
— Лодка к бою готова.
В бортовом журнале немедленно отметили время: 19 часов 7 минут. Сумерки быстро сгущались, и еще недавно четко различимый горизонт таял в море.
— Обоим дизелям полный ход!
Вскоре клубы дыма были видны уже невооруженным глазом. Чуть позже в окулярах бинокля появились мачты и надстройки корабля.
Лемп с трудом унял нервную дрожь. Глядя на рассекающий пенистую воду острый форштевень, он задумчиво пробормотал:
— Только бы не нейтрал… только бы не нейтрал… Проклятье, какой же у него неудобный для стрельбы курс! — вдруг закричал он. — Судно, как и мы, идет на полной скорости! Нам к нему не подобраться!
Он уже хотел опустить бинокль, но в этот момент корабль резко изменил направление.
— Срочное погружение!
Протяжный гудок ревуна слился с громким шипением сжатого воздуха и клокотанием воды, заполнявшей балластные цистерны. На глубину лодка ушла с небольшим дифферентом[3] на нос.
Лемп сдвинул фуражку на затылок и вытер платком потный лоб. Вдавив лицо в резиновую обшивку визира подводной стрельбы, он умело корректировал курс. Через несколько минут, с трудом сдерживая рвущийся из груди радостный крик, он почти спокойным голосом сказал:
— Да это же прогулочный лайнер. Большой пассажирский корабль. И движется прямо на нас.
В центральном посту сразу же воцарилась тишина. Слышалось только равномерное стрекотание и гудение приборов. Все взоры устремились на командира.
— Какая страна? — срывающимся голосом прохрипел, наконец, инженер-механик.
— Без разницы! Он идет без огней! Это наверняка «томми»!
Океанский лайнер «Атения» водоизмещением 13 581 брутто-регистровых тонн принадлежал английской судоходной компании «Дональдсон Атлантик Лайн». 2 сентября ровно в 16 часов 30 минут он вышел из Ливерпуля и взял курс на Монреаль. Это был последний корабль, покинувший британский порт до начала войны. Количество пассажиров — 1102 — на 200 человек превышало допустимую норму. Помимо незначительного числа подданных Британской империи и множества граждан США и Канады — государств, на 3 сентября 1939 года еще обладавших нейтральным статусом, — на борту лайнера находились также 150 эмигрантов, вынужденных покинуть Германию и оккупированные ею территории как по идейным соображениям, так и из страха перед возможными репрессиями по расовым мотивам. В эти дни достать билет на любой направляющийся в Северную Америку корабль было крайне сложно, и эти люди полагали, что им очень сильно повезло.
Владельцы «Дональдсон Атлантик Лайн» и капитан «Атении» Джеймс Кук были твердо уверены в благополучном окончании рейса. Они считали, что быстроходное судно успеет пройти наиболее опасный участок маршрута еще до начала военных действий. Кроме того, многие надеялись, что немецкие подводные лодки будут соблюдать правила проведения боевых операций на море и не станут топить пассажирский лайнер, который ко всему прочему еще и следовал в порт нейтральной страны.
Однако в отличие от мирного времени огромный белый корабль не был опоясан рядами ярких белых огней. Помня о горьком опыте Первой мировой войны и следуя рекомендациям специалистов из службы навигационного контроля в Ливерпуле, Кук на всякий случай приказал погасить их, чтобы не оказаться слишком удобной мишенью для вражеской подводной лодки.
Через восемь часов после объявления Британией состояния войны с Германией «Атения» находилась в двухстах милях к западу от Белфаста. Ее силуэт уже почти растворился в темноте. Кук, члены экипажа и большинство пассажиров думали, что опасность уже миновала.
Ровно в 19 часов 32 минуты «У-30» вышла на дистанцию залпа. Из носового отсека Лемпу доложили о готовности всех торпедных аппаратов. На маневрах он неоднократно сообщал торпедистам исходные данные для стрельбы. Поэтому сейчас обер-лейтенант без труда на глаз определил приблизительную скорость судна и расстояние до него.
Старший помощник, одновременно занимавший должность командира минно-торпедной части, привычно вычислял угол упреждения. Внезапно он отложил в сторону логарифмическую линейку.
— Мы что, можем вот так запросто отправить его на дно? А как же призовое право?
Лемп на мгновение задумался, а потом рявкнул во весь голос:
— Какое еще призовое право? Чушь! Корабль идет с потушенными огнями. Наверняка это транспортное судно!
Он еще раз окинул взглядом матросов на боевых постах и с удовлетворением констатировал, что лица у них совершенно бесстрастные, а движения четко отработаны. Лемп вновь припал к визиру и, увидев в перекрестье прицела огромное, облепленное ракушками и водорослями днище, выдохнул распиравший легкие воздух и скомандовал:
— Торпедные аппараты с первого по четвертый, пли!
Корпус лодки при залпе сильно тряхнуло.
В руке старшего помощника застучал секундомер.
На тридцать восьмой секунде в отсеки ворвался гулкий рокот мощного подводного взрыва. После минутного молчания раздались хриплые, нечленораздельные выкрики. Экипаж «У-30» от души радовался своей первой победе.
Верхнюю палубу «Атении» по традиции называли «туристской». Едва семнадцатилетний Гарри Бридж присел на стоявший на ней шезлонг, как прямо на его глазах море вспучилось, выбросив возле борта огромный столб. Он не успел даже испугаться. Палуба под ногами вздыбилась, огромная волна обрушилась на юношу и, закружив в бешеном водовороте, унесла за собой. Одна из торпед попала в кормовую часть. «Атения» резко накренилась и начала медленно погружаться в воду, но затем вдруг замерла, будто наткнулась на невидимое препятствие.
Все попытки Кука организовать спасательные работы сперва оказались безуспешными. Палуба напоминала разворошенный муравейник, люди в панике метались по ней, сталкивались друг с другом и сбивались в кучки под крики женщин и плач детей. Многим из тех, кто находился в каютах и трюмах, так и не удалось выбраться наружу. В конце концов капитан и его подчиненные кое-как навели порядок, матросы и пассажиры, выстроившись в три цепочки, стали один за другим спускаться по шторм-трапам, канатам и шлюпочным талям в подпрыгивающие на легкой волне и часто ударяющиеся о борт спасательные боты. Некоторые в отчаянии прыгали прямо с палубы в воду. Радист успел передать в эфир сигнал бедствия, и ближе к утру к «Атении» подошел норвежский танкер «Кнут Нельсон». Он снял с полузатопленной палубы еще остававшихся там людей, взял на борт спасавшихся в шлюпках и поспешил отойти прочь от опасного места. Через несколько минут лайнер буквально рванулся в глубину, оставив после себя большое нефтяное пятно.
После атаки «У-30» всплыла и замерла в позиционном положении. Поднявшийся на мостик Лемп
