26 июня Имперский суд в Лейпциге предъявил им обвинение в убийстве. В качестве «независимого» эксперта на процессе выступил капитан третьего ранга Заальвэхтер, завершивший свою карьеру при Гитлере в звании генерал-адмирала. Фактически он взял на себя обязанности адвоката и всячески добивался оправдательного приговора. В результате несмотря на показания свидетелей, нарисовавших ужасающую картину гибели госпитального судна, подсудимые были признаны виновными лишь в «неумышленном соучастии в убийстве» и приговорены к четырем годам лишения свободы.
После Ноябрьской революции в Германии возникло множество так называемых «добровольческих» формирований и тайных военных обществ, состоявших в основном из бывших офицеров и унтер-офицеров кайзеровской армии и флота. Проникнутые реакционными идеями, они стремились низвергнуть власть «ноябрьских преступников» — так в их среде презрительно именовали правых социал-демократов и буржуазных республиканцев — и вновь установить авторитарный режим. Вынесенный Больдту и Дитмару приговор был воспринят ими как личное оскорбление и вызвал бурю негодования. Не имея легальной возможности освободить помощников Патцига, они решили достигнуть своей цели другим путем.
2 августа 1921 года в одном из районных отделений Лейпцигской полиции зазвонил телефон. Дежурный вахмистр как раз собирался пообедать. Он с сожалением отложил в сторону пакет с бутербродами, снял трубку и согласно инструкции назвал свою должность, фамилию и расположение отделения. В мембране прозвучал взволнованный голос начальника тюрьмы на Беетховенштрассе. Чиновник потребовал срочно прислать к нему в учреждение наряд полиции.
Часом ранее под своды врезанных в глухую стену массивных кованых ворот тюрьмы въехал автомобиль. Из него вышли трое в полицейской форме и быстро направились к зарешеченному окошку служебного входа.
— Что угодно господам? — осведомился дежурный надзиратель.
В ответ рослый молодой человек с офицерскими погонами заявил, что им поручено перевезти Больдта и Дитмара в Берлин, и предъявил соответствующее предписание.
Дежурный надзиратель пробежал глазами машинописные строчки, присмотрелся к причудливой завитушке подписи и четкому оттиску гербовой печати. Вроде бы все в порядке. Но на всякий случай он решил доложить о посетителях начальнику тюрьмы. Тот немедленно позвонил в вышестоящую инстанцию и выяснил, что там ни о чем подобном не знают. Трое лжеполицейских, услышав гулкие шаги в мрачном коридоре, поспешили удалиться. Позднее выяснилось, что под личиной офицера полиции скрывался один из будущих соучастников убийства министра иностранных дел Ратенау[11] капитан-лейтенант Тилессен.
17 ноября 1921 года Больдту с помощью многочисленных сообщников удалось бежать из тюрьмы в Гамбурге, куда он был переведен по собственному желанию. По слухам, он обосновался в Колумбии и успешно занялся там коммерческой деятельностью.
22 января 1922 года из тюрьмы в Наумбурге бежал Дитмар. Он нелегально перебрался в Испанию и сразу же устроился на высокооплачиваемую должность в одном из барселонских банков. Власти сумели скрыть от общественности эту темную историю. Патциг объявился только в 1926 году. Ситуация теперь складывалась для него как нельзя более удачно. Германия уже вышла из послевоенного экономического и политического кризиса и вступила в период частичной стабилизации капитализма, достигнутой за счет ликвидации ряда социальных завоеваний Ноябрьской революции и при финансовой помощи США и Англии. По мере восстановления экономического могущества германского империализма в стране усиливалось влияние правых, реваншиствующих элементов. В этих условиях Патциг мог быть полностью спокоен за свою судьбу. Никто больше не собирался даже для проформы возбуждать против него уголовное дело. На допросе в полиции он взял всю вину на себя и заявил, что его подчиненные, как и подобает младшим офицерам, просто выполняли приказ старшего по званию.
Начальник Управления военно-морского флота адмирал Ценкер сразу же начал добиваться оправдания Больдта и Дитмара. 4 июня 1928 года на закрытом заседании Имперского суда приговор по их делу был отменен.
Дитмара на три месяца вновь приняли на службу и присвоили ему чин капитан-лейтенанта. Жалованье ему начислили с момента вынесения «несправедливого» приговора, а при увольнении в запас компенсировали «моральный и материальный ущерб» солидной суммой в 20 000 рейхсмарок. В свою очередь Больдт получил на 30 000 рейхсмарок больше. Тем самым командование военно-морским флотом республиканской Германии официально санкционировало жестокое убийство 232 ни в чем не повинных людей. Стоит ли удивляться тому, что командиры и экипажи подводных лодок нацистской Германии унаследовали эту страшную традицию и в своих действиях подражали не столько Веддигену, сколько Патцигу и потопившему «Лузитанию» Швигеру.
Скапа-Флоу
Как уже было сказано выше, за первый месяц подводной войны немецкие субмарины уничтожили 41 торговый корабль и авианосец. Тем не менее Дениц был крайне недоволен этим результатом. По его мнению, цифра потерь в тоннаже противника могла быть гораздо больше, если бы в распоряжении новоиспеченного контр-адмирала имелось не менее 300 подводных лодок. На вводе именно такого количества в боевой строй он настаивал после проведенной зимой 1938–1939 годов оперативно- стратегической игры. Возражения его высокопоставленных оппонентов обычно сводились к тому, что даже тремстам подводным лодкам не удастся существенно подорвать военно-экономическое могущество Великобритании и что Альбион всегда успеет принять эффективные контрмеры для защиты своего торгового судоходства.
Для претворения в жизнь своей концепции Деницу и его окружению необходимо было добиться поистине ошеломляющего успеха. Именно поэтому он уже в первый день войны приказал начать подготовку операции, призванной наглядно продемонстрировать подлинную боевую мощь подводного флота. Проведение устрашающей акции с далеко идущими последствиями планировалось еще в мирное время. Об этом свидетельствуют сделанные лично Деницем записи в журнале боевых действий, ставшие достоянием гласности на Нюрнбергском процессе:
«1. Возможность проникновения подводной лодки в бухту Скапа-Флоу была предметом обсуждения еще до начала военных действий. Трудно переоценить значение такого рода операции в случае ее удачного завершения.
2. Первым документом, полученным нами согласно запросу из Главного штаба ВМС, была „Оперативная разработка „Скапа-Флоу““ с обозначениями предполагаемых мест установки заграждений. Однако по ним нельзя распознать место возможного проникновения в бухту. Требуются более точные данные.
3. 8 сентября мне сообщили о том, что самолет-разведчик погоды 2-го воздушного флота еще в августе произвел аэрофотосъемку Скапа-Флоу. На переданных нам 11 сентября фотографиях изображены тяжелые и легкие корабли, стоящие на якорях к северу от Флотты и в заливе Зунд между проливами Свита и Риза.
4. С 13 по 29 сентября „У-14“ крейсировала в районе Оркнейского архипелага. Ее экипаж сумел раздобыть ценные сведения о системе установки сигнальных огней, сторожевых кораблях, батареях и режиме морских течений. Командир считает, что при отсутствии заграждений вполне реально проникнуть в Скапа-Флоу через пролив Хокса-Зунд.
5. По нашей заявке самолет 2-го воздушного флота 26 сентября ровно в 15.00 произвел аэрофотосъемку Скапа-Флоу. Фотографии дают четкое представление о проливах Клеструм-Зунд, Риза, Свита, Хокса-Зунд (частично) и Холм-Зунд, а также о бухте на подступах к Скапе и Кирквеллу. После аналитической обработки полученных сведений я пришел к следующему выводу:
а) по моему мнению, практически невозможно проникнуть через заграждения в проливах Хокса-Зунд, Свита-Саунд и Клеструм-Зунд.
б) вход в пролив Холм-Зунд прегражден только лежащим поперек фарватера пролива Кирк-Зунд, по- видимому, специально затопленным пароходом и еще одним кораблем, лежащим на дне с северной
