самому решать — остановиться ли на 16–17 очках или рискнуть взять еще одну карту, которая может привести к перебору, или же, если она достаточно мала, даст вам выигрышную комбинацию в 20 очков или даже 21. Я играл в нее от Сиднея до Сакраменто и привык останавливаться на 17-ти, как тетя Селина. Ставят против банка, так что, если несколько игроков наберут равное количество очков, банкомет забирает все ставки.[15]
Мы с Фанни банковали удачно. В первой сдаче я набрал для нее 19 очков, так что мы побили всех, кроме Д’Израэли, который на двух картах сделал 20. Во второй сдаче я сдал Фанни туза и валета. Получилось 21. Так что мы побили всех, и она завизжала от восторга. Затем мы дважды набрали по выигрышной пятикарточной комбинации, и остальные понтеры громко заворчали, возмущаясь постоянством нашего счастья, а Бентинк в шутку спросил тетю Селину, не смогла бы она составить пару ему. «С вами, лорд Джордж, — всегда!» — воскликнула она, принимая его серебро и отсчитывая сдачу медными монетками.
Я в тот момент был увлечен игрой. Гревилль был прав, даже если ставки чер…ски малы, это не имеет значения, а Фанни была возбуждена и в полном восторге от моей удачи. Она бросала мне через плечо влюбленные взгляды, а я смотрел на ее вздымающуюся грудь и думал, что буду в редкостной форме для другой игры, которая мне предстоит позже. Все-таки в женщинах еще очень много от обезьян. Главное, чем-нибудь возбудить, лучше всего — задать хорошую трепку, а потом залить обиду стаканом кларета. Впрочем, подойдет и любой спорт — главное, чтобы в нем было немного животной дикости.
Наконец я отвел глаза от Фанни и оглядел стол, чтобы убедиться, все ли сделали ставки, и заметил, что рядом с картами миссис Локк лежит солидная кучка желтых фишек — шиллинга на два или около того. Значит, у них с Брайантом наверняка туз. Но это не принесло им счастья — вместе с ним они получили семерку, потом пятерку и ушли в перебор, когда затем к ним пришел король. Однако при следующей сдаче перед этой парой вновь лежала целая горка желтых фишек — даже больше прежнего. Они снова потеряли ее и опять повысили ставку.
Перед тем как сдавать по второй карте, я сделал паузу.
— Вы всё удваиваете ставки, мадам, — заметил я миссис Локк, — так можно и разориться.
Но прежде чем она ответила, вмешался Брайант:
— Что, для тебя ставки великоваты? Ну, раз тебе это не по карману…
— Почему же, — сказал я, — если мой принципал не против. — И взглянул на Фанни, которая сидела перед порядочной кучкой фишек.
— О, продолжайте, пожалуйста! — воскликнула она. — Это так забавно!
И я начал сдавать по второй карте. Если Брайант думает, что может выбить меня из игры, поднимая ставки до нескольких шиллингов, то он даже больший болван, чем мне казалось. Но я-то знал, что он далеко не дурак и к тому же дьяв…ски ловок в разных карточных штучках, так что я внимательно следил за ним и миссис Локк.
Они снова проиграли, и к следующей сдаче миссис Локк выложила на стол только одну желтую фишку, на которую эта парочка выиграла. Затем последовала оживленная жестикуляция, и я заметил, как Брайант что-то жарко шепчет ей на ухо. После того как я сдал первую карту, они вновь долго спорили и в конце концов поставили все свои фишки — желтые, зеленые, синие — на эту карту, а Брайант мрачно улыбнулся и застыл в ожидании.
Этого я уже не мог понять — все равно ничего лучше туза там быть не могло, но в любом случае это была уже какая-то детская игра. Неужели он думает, что сможет задеть меня, если сорвет банк у мисс Фанни? Я заметил, что Бентинк улыбается немного смущенно, а Д’Израэли внимательно изучает свои карты, то и дело переводя скользящий взгляд с Брайанта на меня. Они также были удивлены. Внезапно я ощутил, что у меня похолодело в затылке, как всегда при приближающейся опасности.
Конечно же, все это было просто смешно: ставки по полпенни, милая вечерняя игра в сельском доме, но я чувствовал, что Брайант напряжен так, словно на карту его партнерши была поставлена тысяча гиней. Что-то было неладно, и я хотел бы выйти из игры — прямо здесь и сейчас, но не хотелось выглядеть дураком, а тетя Селина уже ждала вторую карту и сурово смотрела на меня.
Я начал сдавать по кругу, но из-за того, что испытывал некоторую неловкость, зацепил карту, предназначавшуюся мастеру Джерри, так, что она упала лицевой стороной вверх. По правилам, я должен был бы ее забрать обратно, но это был туз, и маленький негодяй, которому по-хорошему уже давно пора было баиньки, настоял на том, чтобы оставить его себе. Брайант схватил вторую карту, которую я сдал для миссис Локк, и с усмешкой показал ее ей. Д’Израэли вскрылся, объявил, что у него 21, и положил свою вторую карту, даму, лицом вверх поперек первой. Остальные прикупили по третьей карте или спасовали.
Я открыл две первые наши карты — валет и тройка. Это было плохо. Я открыл третью, туза, что давало нам 14 очков — ничего особенного, и я взял четвертую карту. Теперь у нас было 18 и, по крайней мере, еще трое игроков имели на руках по три карты, что означало результат в 18–19 очков или даже еще лучший. Я шепнул Фанни, не хочет ли она вновь попытать счастье с пятой картой, что перебило бы всех, кроме коротышки Кодлингсби с его 21.
— О, да, пожалуйста! — воскликнула она. — Нам повезет, я в этом уверена!
Я положил большой палец на верхнюю карту и остановился. Что-то во всем этом было чер…ски неправильно, и я знал это. Бентинк тоже понял, в чем дело, и тетя Селина также она уставилась поверх своих очков на колоду в моей руке. Другие присутствующие тоже что-то почувствовали; Локк и Моррисон прервали свой разговор и наблюдали за происходящим. Брайант ухмылялся, глядя мне прямо в лицо.
Я перевернул верхнюю карту. Это была двойка, дающая нам 20 очков и победу. Бентинк воскликнул: «Ха!», тетя Селина пробормотала что-то вполголоса, а Фанни издала торжествующий вопль и начала сгребать фишки в кучу. Пока зрители смеялись и галдели, я собирал карты. У миссис Локк, как я заметил, были туз и девятка, и оставалось ей только посочувствовать. Брайант тут же влез со своим: «Поразительное невезение, должен вам сказать», но я игнорировал его и сказал Фанни, что теперь мы должны передать банк Д’Израэли, поскольку у него было 21.
— О, неужели? — засмеялась она. — Как жаль, ведь у нас все так хорошо получалось!
Тетя Селина сказала что-то о ее жадности, что было встречено новым приступом смеха, а Д’Израэли вынул свой монокль и поклонился Фанни.
— Я и не мечтал, — почтительно произнес он, — принять карты из рук такого прекрасного банкомета.
Эта фраза была встречена вежливыми аплодисментами.
— О, полагаю, ее партнер также будет счастлив передать карты, — заметил Брайант. — Дело сделано, не так ли, Флэши?
К тому времени, по моим подсчетам, в банке должно было быть уже шиллингов тридцать, большую часть которых мы выиграли у миссис Локк, так что можно было подумать, что он шутит, но яростная дрожь в его голосе и мрачная улыбка на лице говорили о том, что ему не до смеха. Я уставился на Брайанта. Бентинк покачал головой, и внезапно наступила тишина, прерываемая только звонким смехом мисс Фанни, которая хвасталась тете Селине своим везением.
— Думаю, что банк твой, Диззи, — спокойно сказал Бентинк, все еще смотря на Брайанта, — если только леди не решат, что играть уже хватит.
Но леди бурно запротестовали, и тут Брайант влез опять:
— Я уже наигрался, спасибо, и полагаю, моя партнерша тоже.
Миссис Локк испуганно вскинулась, а Брайант продолжал:
— Не ожидал я обнаружить здесь… но нет, не стоит об этом! — И он вернулся к столу, как будто хотел взять себя в руки.
На секунду повисла тишина, затем раздались голоса: «Что? Что он сказал? Что это значит?», и Бентинк, вспыхнув от гнева, обратился к Брайанту с требованием объясниться.
Брайант указал на меня и произнес:
— Это уж действительно слишком! В такой приятной игре, с леди, а этот малый… прошу прощения, лорд Джордж, но это действительно слишком! Попросите его вывернуть карманы, — наконец крикнул он, — карманы сюртука!
Меня словно обдали ушатом ледяной воды. В полном замешательстве я опустил руку в левый карман,
