— Будь жив, командир, — сказал Федор. — Может, еще и свидимся.
— Будь здоров, Федя, — ответил Игорь.
— А свидитесь, не узнаете друг друга, — уточнил Сергей.
— Вот дает! — рассмеялся Федор. — Ну, как можно нормально жить с таким командиром!
Он вскинул в приветствии раскрытую ладонь и направился к выходу.
— А это зависит от того, что считать нормальной жизнью, — вслед ему сказал Сергей.
Меньше чем через час они с Кондратюком уже мчались по дороге в аэропорт. Говорить не хотелось, да и не о чем было говорить, дело сделано. А здесь не такая работа, о которой даже задним числом можно поболтать без нужды. Но запретить думать нельзя, разве что сам себе запретишь — этому Игоря учили, во всяком случае, пытались учить, на уроках психологической подготовки. Сейчас он запрещать себе не хотел. Но оказалось, что думать было не о чем. Прикинув, где сейчас могли находиться офицеры нежданно созданного и неожиданно растворившегося отряда, Игорь оставил свои предположения. Один мог в это время плыть по Москве-реке, другой — мчаться в электричке, третий — уходить на машине в какой-нибудь веселой компании, четвертый — просто сидеть в пивном баре. Кондратюк не был посвящен в глубинную цель операции и, несмотря на заявление Сергея, не мог быть уверен даже в том, что его исчезнувшие подчиненные действительно покинули Москву, а не задействованы в дальнейшем развитии операции. И это не задевало его самолюбия, это было нормой, одним из непременных условий его службы — не знать того, что тебя не касается. Тем не менее, было бы любопытно знать, чем кончит генерал— лейтенант, раз уж во время похищения ему повезло остаться в живых.
Молчал и сидевший за рулем Сергей, осмысливая их с полковником дальнейшие действия. Прежде всего, предстояло выпотрошить из мозга генерала Сиворонова всю заложенную там информацию. Смешно было бы применять к этому зубру КГБ метод чередования «злых» и «добрых» следователей. На физическое воздействие ушло бы много времени — выдержать он мог долго, — а времени не было. Впрочем, ничего этого, видимо, не потребуется. Они изучили психологию Сиворонова настолько, чтобы смело предположить его готовность к сотрудничеству в надежде сохранить жизнь, И при этом были совершенно уверены, что он постарается утаить максимум информации. Понятно, Сиворонов будет рассчитывать на то, что его подвергнутая плановой обработке транквилизаторами психика сумеет противостоять другим, лишающим воли, препаратам, и мозг выдаст лишь строго дозированные сведения. Но Сергей знал, что в их конторе трудятся специалисты, перед которыми не устоят ни какие нейролептики, и все содержание мозга раскроется, как созревшая коробочка хлопка. Он думал о том, что не зря при разработке операции генерал Ермолин от имени руководства Управления требовал сделать все возможное, чтобы Сиворонов был взят живым. Обречь его на гибель можно было и одними кассетами Фаины Николаивны. Но тогда ГРУ осталось бы без его ценнейшей информации. И всем было ясно, что идти на соглашение с генерал-лейтенантом, значит, заведомо ставить себя под удар. В том, что он непременно предаст, сомнений не было. Следовательно, выход имелся лишь один — последующая ликвидация. А то, что вместе с ним нужно было ликвидировать его сопровождение, что ж — это необходимые издержки борьбы за власть двух могущественных силовых организаций страны.
— Как настроение, командир? — поинтересовался Сергей, когда они уже подъезжали к аэропорту.
— Нормально, — коротко ответил Игорь.
— Наверное, недоволен тем, что не отпустили на побывку?
— А если скажу, что доволен, поверишь?
— Не поверю, — рассмеялся Сергей.
— Тогда не провоцируй на вранье.
— Не буду. Но может все-таки скажешь, что тебя гнетет. Я заметил это сразу после проведения операции.
— Раз заметил, придется рассказать. Не то чтобы гнетет, а какой-то раздрай в душе.
— Почему?
— Правильнее было бы спросить, от чего. Так вот, от моего собственного глупого пижонства, из-за которого чуть не сорвалась операция.
— Рассказывай, — потребовал Сергей.
— Помнишь, парни ухмылялись над моим замечанием о невоспитанности генерал-лейтенанта? Им понравилось.
— Помню, упоминали. И что?
— Да вот то самое… Ну какой сержант милиции посмеет так разговаривать с генерал-лейтенантом КГБ? Нам-то во время учебных похищений приходилось иметь дело с генералами. Видели их в разных видах и состояниях. И у нас они не вызывают особого почтения. Поэтому ребята и отнеслись нормально к моему дурацкому замечанию. А он сразу понял, с кем имеет дело и что происходит. Я просто увидел, как в его глазах вспыхнула догадка, и тут же отдал приказ «брать». Промедли я на полсекунды, и, вероятно, без стрельбы бы не обойтись.
— Да, это серьезно, — подумав, произнес Сергей. — Придется учесть на будущее, и не только тебе. Хорошо, что рассказал. А я попытаюсь выяснить, действительно ли ты умеешь читать мысли по глазам, — усмехнулся он.
— Я смогу об этом узнать? — спросил Кондратюк.
— Нет. И вообще, с этого момента приказываю забыть обо всем, что здесь произошло.
— Есть забыть, — серьезно ответил Игорь.
Он так никогда и не узнал, что после двухдневных безуспешных поисков большими силами МВД и КГБ изуродованная машина генерал-лейтенанта с четырьмя мертвыми телами была обнаружена в глубоком карьере немного в стороне от дороги, ведущей к правительственным дачам. Не узнал и того, что аварию квалифицированно инсценировал на время оставленный в Москве Роман, — а о том, чтобы причиной смерти при любых исследованиях оставалась именно автомобильная авария, позаботились другие специалисты.
—16-
В Кабуле Кондратюк не задержался ни одной лишней минуты. В машине встретившего его у самолета полковника Клементьева сменил костюм дипломата на форму десантника-майора, и без промедления был доставлен к вертолету, летящему в Панджшер.
— Откуда прибыл майор? — на всякий случай, для профилактики, еще в машине спросил полковник.
— Из Герата, вестимо, — с улыбкой ответил Игорь.
— Правильно. Как раз позавчера группа армейского спецназа накрыла и разнесла в дым переходившую из Ирана серьезную банду с оружием и наркотиками. Утверждать, что ты принимал участие в этой акции ни к чему, но и отрицать не надо. Отдохнешь недельку и за работу. В вашем Панджшере намечаются серьезные дела.
Приятно было, оказавшись среди своих, сознавать, что тебе действительно рады.
Отметить возвращение командира, а заодно и обмыть его майорские звезды собрались только свои. Всем, кто напрашивался в гости, на этот раз решительно отказывали — это был их праздник.
После первых шумных тостов за новое звание, дальнейшие успехи и здоровье командира, лейтенант Черных сказал:
— До нас дошли слухи, что наш командир помог организовать «войну» где-то под Гератом. Как там, Васильевич?
— Нормально, — отозвался Кондратюк и сменил тему. — Лучше расскажите, что нового тут, у вас.
— У нас все в порядке, — ответил Юрий. — Даже трофеями разжились. Набрели с ребятами на «духов», спальники отбили пуховые, легонькие, ничего не весят. Теперь у каждого есть. А в остальном — отъедаемся, отсыпаемся.
— Набрели? — пытливо переспросил Игорь.
— Нет, конечно. Подполковник Жилин попросил проследить за одним «мирным». Ходил в горы на связь. Пятерых взяли тепленькими.
— А еще наш старшой отличился, — ворчливо заявил Мелентьев.
— Вспомнил, понимаешь, что он учитель.
— Ладно, Дмитриевич, — улыбнулся Марьясин. — Сам расскажу. Понимаешь, — повернулся он к
