моих покоях.
Витязь отступил назад, щеки его побледнели, но холоден был его взор, когда он ответил:
– Не думаешь ли ты, королева, что, приняв на душу тяжкое преступление, ты стала милее моему сердцу?
– Чего уставился на меня, словно истукан? – вскричала она, и схватив руку Инго, стала трясти ее. – Не последуешь за мной – и не жить нам вместе на грешной земле!
Инго гневно вырвался.
– Если тайным делом мрака ты накликала на мою голову гнев мстительных богов, то готов я поплатиться, но только не зависимым от тебя человеком, не рабом, связанным с твоей жизнью.
Королева пристально взглянула ему в лицо, медленно поднялась – и грозно сжалась ее рука.
– Брошены жребии, на которых жены судеб начертали наше будущее. Твой выбор сделан, Инго, и горе пророчит выпавшее на твою долю знамение!
Она повернулась, судорожно вздрагивало ее тело, но не было слез в глазах ее, и окаменело лицо, когда, указав на заходящее солнце, она вполголоса сказала:
– Завтра!
Королева поспешно пошла к коням, а Инго, ногой отбросив плащ Гизелы, поспешил к своему двору по дороге, которой поднялась Ирмгарда.
11. Громовой удар
Через узкую дверь, ведшую от ручья во двор укрепления, Инго поспешил к запертым воротам, которые охранялись ратниками. Бертар закричал ему с башни:
– Посмотри, король: там, в долине, едет королева со своими ратниками, приближаясь к границам страны. У кого покоен дух, тот не мчится так быстро.
– Она уехала в гневе.
Из сумрачного лица начальника Бертар понял то, чего не досказал Инго.
– Если пастух прогонит волка из ограды, то травленый не возвращается три дня, зато следующей же ночью туда попробует ворваться голодная волчица. Пастырь марвингов, когда ожидаешь ты нападения на стадо твое?
– Завтра.
Старик кивнул головой.
– Не ладно там, на севере. На башне, построенной нами на рубеже страны, стоит Радгайс. Это один из самых благоразумнейших воинов, и не думаю, что он спит: ему известно, что королева заварила турингам свежую похлебку. С его вышки не поднимается, однако, дым, а между тем день светлый, и прозрачен воздух. Опасаюсь, король, что не добровольно закрыл он глаза.
– Королева направилась лесной дорогой, чтобы миновать башню, – ответил Инго.
Но в тот момент, пока он оборачивался, на севере, на золотистом вечернем небе появился белый пар, все выше и выше поднимался столб дыма, окрашиваясь в темный цвет.
– Понимаем предостережение! – воскликнул Бертар. – Ратники королевы ускакали за рубежи. От всего сердца желаю, чтобы страж ускользнул от них.
– Посмотри на юг, Бертар, там восстает на нас старый враг. В третий раз уже кесарь требует нас, но на этот раз он потребовал от бургундов нашей смерти. Королева грозит оружием своего брата Гундамара.
Старик снова взглянул на начальника, заметив по суровым чертам его лица, что Инго помышляет о жестоком бое. Бертар покрепче стянул свой кожаный пояс и, свирепо улыбнувшись, сказал:
– Чтобы украсить двор сразу для двух королей – срок короткий, но твои ратники проворны; давно уже ждем мы такой чести, и если непрошеному гостю захотелось попировать у нас, то, пожалуй, он угодит прямо на пир к орлам и воронам. Приказывай, король, твои ратники готовы к бою.
– Зажги огни, отправь лазутчиков на южную границу и оповести в селениях оседлых землепашцев, чтобы они спрятали в лесах женщин и детей, а нам, сколько можно, прислали вооруженных людей, – распорядился Инго.
Бертар мощно грянул воинский напев вандалов:
– К оружию, сыны лебедей! Железную жаровню сюда и зажгите смолистый огонь; сегодня ночью пойдет у вас знатная пляска, словно вокруг пылающих костров!
Вскоре наверху запылал большой огонь, и вооруженные вершники спустились с горы.
Ирмгарда сидела в брачном покое, устроенном ей некогда вандалами в листве дуба. Она держала в руках предостерегающее знамение своей матери и пристально глядела в пространство. Услышав шаги мужа, она устремила на него взгляд, но тот остановился внизу с Бертаром. Наконец он поднялся в покои и, подойдя к Ирмгарде, сказал:
– Плащ королевы упал вниз, и в гневе уехала она с наших гор.
– Я лежала на скале, над источником, поверженная тоской и стыдом. И слышала я ваш разговор, и видела, как мой повелитель склонялся к королеве. Я знаю, что она требовала своих прав на его жизнь.
– Значит, ты слышала и мои возражения, – добродушно возразил Инго.
– Слов я не разобрала: расплакался мой сын, и я отнесла его на отцовское ложе, чтобы ты, Инго, привел для него мачеху.
– Ирмгарда! – вскричал опешивший супруг. – О чем ты говоришь?
