– Годес, конюх Мироса. Он поклялся мне в верности. Господин побил его плетью, вот Годес и затеплил ему свечку. Пламя может спасти нас. Оно поднимается по укреплениям Ратица и отвлечет сорбов от погони.
Они неслись вниз по холму. Вдруг в стороне раздался окрик и топот конских копыт.
– Теперь жизнь или смерть! – вскричал Вольфрам.
Беглецы понеслись вперед подобно буре, за ними – преследующие их. Одна стрела упала на седло Инграма, другая задела его развевающиеся волосы.
– Вот порубежная ограда, – крикнул Вольфрам. Они пришпорили лошадей и перенеслись через ограду. Еще немного времени – и над ними уже ветви соснового леса. Всадники стали подниматься в гору узкой тропинкой. Кони спотыкались и храпели.
– Сломись конская нога – и всплачутся сорбские девушки! – вскричал Вольфрам.
Крики преследующих становились все слабее и слабее, и наконец затихли совсем.
– Ночная погоня кажется им опасной. Осторожнее, Годес. Тело человека и конские ноги не из железа.
Они пробрались чащей на гору и поехали невысоким буковым лесом. Оглянувшись, они увидели, что весь холм Ратица озарен пламенем.
– Там горит разбойничье гнездо, – с дикой радостью сказал Вольфрам.
Инграм улыбнулся, но дрожь пробежала у него по Телу. Еще с детства он боялся пожаров, и товарищи часто поднимали его за это на смех.
– Не одна сорбская женщина стонет сегодня в горячей печи, – произнес проводник.
– Слабое это вознаграждение за пожары, причиненные в наших селах, – возразил Вольфрам. – Полагаю, что у Ратица завтра отпадет охота жечь франкские села.
Инграм молчал. Еще целый час ехали всадники под этот багровый отблеск. Вскоре зарево стало исчезать в утренней заре. На их пути бежал ручей. Они напоили коней и спустились по течению до того места, где виднелось множество следов. Оттуда они пустили коней за ольховую рощу, невдалеке от другого берега. Проводник остановился.
– Знаю, о чем ты думаешь, Годес, – сказал Вольфрам. – Это следы людей, которых ведет монах. Не пойдем ли и мы их дорогой?
Инграм мрачно посмотрел на луг.
– Через несколько часов мы их настигнем, если выдержат кони. Но если мы отправимся за франкскими женщинами, то привлечем Ратица на их следы и опасность на их дорогу.
– Голодный медведь хватает первое подвернувшееся животное. Эти люди могут поплатиться за пожар.
Снова дрожь пробежала по телу Инграма.
– Дорого же заплачено за одного человека.
Тут свое слово произнес и Годес:
– Некоторые отправились в погоню за нами, но сорбы снарядят охоту и за женщинами.
– Когда Ратиц возвратится в свое разоренное укрепление? – спросил Инграм.
Проводник взглянул на него и подумал.
– Если Ратиц видел ночной пожар, а это несомненно, то еще до полудня может изготовить себе обед на углях своего дома.
– А к вечеру свернуть шею монаху и остальным, – добавил Вольфрам.
– Довольно! – вскричал Инграм, ударив ногами по бокам своего коня. И они поехали дальше, по лежащим на земле следам. Через некоторое время они добрались до места ночного отдыха путников.
– Теперь мы найдем их, – сказал Вольфрам. – Следы направляются на север, именно так, как я им и советовал.
Всадники осторожно поехали по следам, переправились через ручей, свернули в лес, избегая славянских дворов и углубились на север. Вскоре они обнаружили еще одно место привала. А потом случилось невероятное – следу внезапно исчезли. Всадники тревожно переглянулись.
– Истинно, чужеземец обладает какими-то тайнами, – проговорил Вольфрам. – Или же все они в желудках волков.
– Они дошли до скал и здесь исчезли следы, – сказал Инграм. – Мы едем навстречу Ратицу.
Инграм повернул коня и снова во всю скачь понесся на место второго ночлега женщин. Всадники сошли с коней, осмотрели холм и его окрестности, но не отыскали ни людей, ни их следов. Лишь следы двух коней.
– Отдыхать здесь я не намерен, – мрачно сказал Инграм. – Следуйте за мной в горы, быть может с возвышения мы увидим огни.
И вновь они отправились дальше.
Мрак царил под деревьями. Всадники прислушивались к каждому шороху. Наконец, спустившись в мрачную лесную ложбину, Вольфрам остановился.
– Остановимся здесь, Инграм, – сказал он. – А то мы лишимся наших коней.
Инграм соскочил с коня и сказал мрачным голосом:
