левой колонны, а вскоре — и бегущий «Таиф». В свою очередь, с батареи № 1 заметили русские пароходы и обстреляли их, но из-за большой дистанции безрезультатно.
На «Императрице Марии» увидели «Одессу» в исходе пятнадцатого часа, и Нахимов приказал сделать сигнал пароходу приблизиться к адмиралу, но сигнал не был замечен, и Корнилов направился к месту боя «Таифа» с фрегатами. С турецкого парохода также обнаружили «Одессу», и «Таиф» направился к ней; очевидно, его командир рассчитывал на превосходство в артиллерии и скорости. Корабль располагал закрытой батареей и был вооружен 2 10-дюймовыми, 4 36-фунтовыми и 16 24-фунтовыми орудиями против 2 10-дюймовых и 4 24-фунтовых пушкокаронад «Одессы». Вооруженный пакетбот имел скорость восемь с половиной узлов против десяти узлов турецкого корабля. Однако, когда появились «Крым» и «Херсонес», командир «Таифа» решил уклониться от боя и взял курс на Трапезунд. Корнилов вновь увлекся погоней, подняв на «Одессе» сигнал «Взять неприятеля в два огня», и пароходы пошли наперерез неприятелю. «Одесса» шла под всеми парами и парусами; сблизившись с противником на пушечный выстрел, русские моряки открыли огонь.
Фрегатам Корнилов приказал вернуться к флоту. «Кагул» и «Кулевчи» в 14.00 легли на курс SW, чтобы не удаляться от завершающих сражение кораблей и оказать им при необходимости помощь. Повернув оверштаг на правый галс, «Кулевчи» в 14.37 подошел к эскадре и лег в дрейф на левый галс; в 14 47 по сигналу Нахимова «Оказать помощь поврежденному кораблю» фрегат направился к «Трем Святителям», но, заметив, что на «Императрице Марии» мачта близка к падению, встал под кормой корабля и в 14.53 открыл огонь по турецким фрегатам.
«Одесса» вступила в бой против сильнейшего противника одна, ибо отставшие два других парохода виднелись на расстоянии дальнего сигнала. Тем не менее, хотя команды не успели еще получить достаточную подготовку после переоснащения пароходофрегата из пакетбота, а артиллерия страдала от технических недостатков, вице-адмирал стремился сблизиться с «Таифом» на картечный выстрел в надежде абордировать противника при поддержке приближающегося «Крыма», в 14.45 открывшего огонь. «Одесса» стреляла из бомбической пушки, затем из пушкокаронад; «Крым» и «Херсонес» — из носовых орудий. Снаряды последних цели не достигали. Погоня продолжалась более часа, причем турецкие ядра из бомбических пушек перелетали через пароход. Одно из 24-фунтовых ядер около 14.50 перебило железную шлюпбалку, пробило катер, оторвало ногу унтер-офицеру и разбило стойку штурвала. Повреждение штурвала на время лишило «Одессу» управления, что позволило увести «Таиф» в сторону Трапезунда. По сообщениям из Константинополя, в пароходофрегат попало много ядер и часть его экипажа была убита или ранена. Начавшийся дождь и туман закрыл «Таиф», а когда прояснилось, пароход оказался вне выстрелов. Корнилов решил идти на помощь сражающейся эскадре. Пароходы прибыли своевременно, чтобы принять участие в последнем акте синопской драмы.
К этому времени, около 16.00, сложилась следующая обстановка: фрегат «Ауни-Аллах» и корвет «Фейзи-Меабуд» стояли на мели у батареи № 6, восточнее к мели приткнулись фрегаты «Низамие», «Дамиад», «Каиди-Зефер», далее виднелись пароход «Эрекли» и вблизи него — мачты двух затонувших торговых судов; под батареей № 5 стоял корвет «Неджми-Фешан», у турецкого предместья — «Фазли- Аллах», а у греческого — «Несими-Зефер».
Между 15.00 и 16.00 корабли «Париж», «Три Святителя», «Ростислав», «Императрица Мария», фрегат «Кулевчи» продолжали стрелять, чтобы добить неприятеля. В это время загорелись турецкие суда у берега. Взрывы «Фазли-Аллах», а затем «Неджми-Фешан» вызвали многочисленные пожары в турецкой части города. Жителей охватила паника. Еще в начале сражения губернатор Синопа Хуссейн-паша бежал на заранее приготовленных лошадях; его примеру последовали жители-мусульмане, и остались лишь греки, считавшие русских друзьями. Пожары никто не тушил. Часть турецких экипажей спасалась на берег, а оставшиеся на борту покорились участи и даже не думали спустить флаги, что символизировало продолжение сопротивления. Только на «Несими-Зефер» турки спустили флаг по требованию проезжавшего мимо парламентера.
Парламентера, мичмана Манто, Нахимов послал сказать на берегу, что эскадра прибыла уничтожить только корабли, и потребовать, чтобы с берега не стреляли. Однако мичман в течение часа не нашел ни властей, ни жителей-турок, бежавших из города. Тем временем после 15.00 около часа турецкие батареи продолжали редкую стрельбу калеными ядрами, пока не были подавлены огнем «Ростислава» и «Парижа».
Когда пароходы вернулись к месту сражения, турецкие фрегаты и корветы стояли на мели; часть их горела, и пушки, оставленные заряженными, разряжались, когда до них доходило пламя. Например, около 22.00 ядро попало в капитанскую каюту фрегата «Кулевчи». Опасаясь, что такие выстрелы достигнут русских кораблей, а изменением ветра может нанести эскадру на горящую неприятельскую, Нахимов приказал около 20.00 отводить корабли от берега с помощью гребных судов и пароходов; за ночь эскадра расположилась в полутора милях от берега, на глубине 20–25 саженей (40–50 метров).
Корнилов сделал попытку спасти некоторые корабли противника, чтобы доставить их в Севастополь. Он приказал отвести от берега «Дамиад», покинутый еще в начале сражения офицерами и большинством команды, забравшими гребные суда; на борту еще оставалась сотня турок. Около полуночи пароход «Крым» вывел фрегат на глубокую воду, но буксирный трос оборвался, и фрегат навалился на корабль «Три Святителя», сцепившись с ним бушпритами; потребовалось выслать баркас, чтобы расцепить корабли, после чего сильно поврежденный «Дамиад» (имевший 17 подводных пробоин и много других повреждений) был отведен на мель и сожжен утром 19 ноября.
Пароход «Одесса» пытался спасти фрегат «Несими-Зефер». На его борту было обнаружено около 200 членов экипажа. Раненые с частью здоровых были отправлены на берег, что вызвало благодарность турок. Остальные пленные были перевезены на русские корабли. Подводные повреждения фрегата оказались так велики, что пароход отвел его за черту города и поджег.
Гребные суда с «Кагула», посланные для сожжения корвета «Фейзи-Меабуд», обнаружили на нем и соседнем «Ауни-Аллах» командира корвета, 80 нижних чинов и самого начальника эскадры. Осман-паша был ранен в бою; его ограбили и бросили собственные матросы. После осмотра корвет и фрегат сожгли моряки с «Кагула». Некоторые суда, вероятно, были подожжены самими турками. К полудню на рейде догорали последние корабли. Турецкой эскадры не существовало.
В результате сражения турки потеряли 10 боевых кораблей, пароход, 2 транспорта; были потоплены также 2 торговых судна и шхуна. Потери личного состава определяли в 3 тысячи человек. В воспоминаниях Осман-паши, очевидно, допущена опечатка и указано 300 погибших и 1500 бежавших. В плен попали, кроме вице-адмирала и 3 командиров кораблей, еще 180 нижних чинов. Турки лишились 500 орудий; резерва артиллерии и экипажей у них не было. По другим подсчетам, турецкие потери в моряках вместе с десантом доходили до 4 тысяч.
Потери русской эскадры в людях составили 38 убитых и 210 раненых. На кораблях было подбито 13 орудий и десяток станков. Повреждения кораблей, особенно в рангоуте и такелаже, оказались серьезнее. По расчетам, на ремонт кораблей «Три Святителя» требовалось два месяца, «Императрица Мария», «Великий князь Константин» и «Ростислав» — по шесть недель, «Париж» и «Чесма» — по три недели. Но этот подсчет производили после возвращения в Севастополь. Пока же требовалось быстрее восстановить корабли для опасного перехода по бурному осеннему морю. Следовало торопиться. Вырвавшийся из Синопа «Таиф» наверняка спешил в Константинополь, и можно было ожидать появления сильной англо-французской эскадры. Не мог исключить Нахимов и совместного нападения «Таифа» с другими пароходами, о которых вице-адмиралу было известно до сражения. Наконец, и время года торопило возвращаться в Севастополь, пока ноябрьская погода не ухудшилась окончательно.
Сразу же после боя моряки приступили к заделке подводных пробоин, ремонту парусов и рангоута. Часть кораблей не была в состоянии идти самостоятельно, а лишь на буксире пароходов. В 16 00 19 ноября к Синопу прибыл пароход «Громоносец». Его приход облегчал буксировку поврежденных кораблей. 20 ноября ремонт завершился, и эскадра направилась к Севастополю. «Императрицу Марию» буксировал пароход «Крым», конвоируемый фрегатами, «Великий князь Константин» под флагом Нахимова вел пароход «Одесса», «Три Святителя» — пароход «Херсонес», а «Ростислав» — пароход «Громоносец»; «Париж» и «Чесма» шли самостоятельно. Несмотря на ветер и волнение, 22 ноября все корабли прибыли на Севастопольский рейд.
Перед выходом Нахимов послал на «Громоносце» письмо, адресованное австрийскому консулу, ибо
