капитана Сакена и две вооруженные запорожские лодки, удобные для захвата неприятельских судов. 11 мая принц побывал на корабле «Святой Владимир», которым командовал Алексиано, фактически возглавлявший парусную часть Лиманской флотилии, разговаривал с ним о взаимодействии в бою.
Мореходное обучение команд шло с трудом. 19 мая Нассау-Зиген приказал шлюпкам маневрировать. Ни одна из них не смогла повернуть на другой галс без помощи весел. Но времени на подготовку не оставалось. 18 мая Суворов рапортовал Потемкину о появлении в виду Кинбурна и постов на Тендровской косе неприятельских судов, 19 мая была слышна пальба в море. После того как 20 мая в море прогремели четыре выстрела (вероятно, сигнал гарнизону Очакова), Нассау-Зиген отозвал к себе стоявшие у Кинбурна дубель-шлюпку и две запорожские лодки, которые Суворов заменил лодками казацкими. В тот же день турецкий флот под флагом капудан-паши Гассана появился в водах у Очакова. Генерал-аншеф Суворов рапортовал об этом Потемкину, а Нассау-Зигену Суворов сообщал:
«Когда я окончил письмо, бусурманский флот явился величественно в количестве 52 судов; из них многие уже стоят на якоре под Очаковом; там их 4 галеры, 2 бомбарды и 4 линейных корабля.
В. Св.[8] необходимо выслать ко мне опытного морского офицера, чтобы давать вам сведения во всякое время, так как Сакен уходит отсюда. Я предполагаю, если только старый капитан-паша находится на флоте, то не пройдет суток, как он нападет на нас.
Это было написано в 8 часов утра, а в 9 часов мы увидели еще 22 парусных судна: 10 линейных кораблей, 10 фрегатов, 16 других, всего 36 судов бросили якорь у Ферлаского кута, в 30-ти верстах отсюда; галеры, бомбарды, шебеки, шлюпки числом 34 судна стали вдоль берега Очакова у крепости; пока обнимаю вас, принц, да увенчает вас Господь лаврами».
21 мая Суворов вновь рапортовал Потемкину со схемой о числе и расположении турецких судов и о капитане Сакене, который 20 мая взорвал свою дубель-шлюпку, окруженную турецкими судами. В письме жене, рассказывая о подвиге Сакена, Нассау-Зиген утверждал: «Все, находящиеся под моим начальством, воодушевлены мужеством. Я очень ими доволен».
Потемкину принц писал 21 мая 1788 года с корабля «Владимир»:
«Я нахожусь у г. Алексиано, по мнению котораго, соображая силу неприятеля, мы ничего не можем сделать один без другаго. Ветер постоянно противный, мои батареи не могли тронуться с места, так же как и две бомбарды. Галеры, шлюпки и дубель-шлюпки придут чрез четыре часа. Многие из них не имеют провианта. Я хотел идти вслед за судами на конце, но боюсь, что ветер мне не позволит; люди уверены в г. Алексиано и во мне, а мы вам обещаем сильно атаковать, без этого не обойдется. Прошу В. Св. отдать приказание, чтобы адмиралтейство велело снарядить бомбы, которые я оставляю на Глубокой и которые мне будут нужны для атаки Очакова. Я очень сожалею о Сакене, он был хороший, храбрый офицер; мы думаем, что с ним погибло два турецких судна. Если бы я мог предвидеть прибытие флота, то отозвал бы его раньше; так как генерал просил авангард, я не мог ему дать меньше как дубель-шлюпку и послал сначала Винтера, а потом Сакена. К генералу как не моряку необходимо было послать опытных офицеров, к которым он мог иметь доверие. Я думаю, что г. Сакен, судно которого имело тихой ход и поворотливость, взорвался, видя, что он не в силах защищаться. Третьего дня на маневрах со шлюпками и дубель-шлюпками, все оне несколько раз не могли сделать поворот, это меня очень беспокоит и заставляет быть крайне осторожным; но В. Св. будьте спокойны: полное согласие между г. Алексиано и мною составляет нашу силу и ручается В. Св. за желаемый успех. Жду с нетерпением приказаний».
26 мая принц рапортовал, что намеревается отправиться к устью Буга и поджидать суда Алексиано, без которых было рискованно сражаться. Он докладывал Потемкину, что имеет мало сил и спасает его только то, что ветер противный для турок. Нассау-Зиген жаловался, что плавучие батареи не могут маневрировать, ибо вместо матросов на них из Херсона прислали рекрутов.
27 мая вступил в командование парусной флотилией известный американский корсар Пол Джонс, принятый на службу контр-адмиралом. В тот же день принц сообщал Потемкину:
«Сего вечера в 8 часов флотилия, моему начальству вверенная, легла на якори противу устья реки Буга. Г. контр-адмирал Пол Джонс присовокупил ко мне два фрегата и одно судно о двух мачтах, кои закрывают у меня левый фланг.
Мы теперь в состоянии принять капитан-пашу, котораго суда видны были при захождении солнца под Очаковом, их находится там около 40 судов и флаг адмиральский поднят на одном кирлангиче, о чем имею В. Св. донести».
Тем временем выступившие в мае два корпуса Екатеринославской армии князя Потемкина начали движение на запад. Полки вышли к Днестру, построили понтонный мост, переправились и были готовы наступать к Очакову. Но пока под крепостью стоял неприятельский флот, осада его была бы малоэффективной. Требовался успех на море.
Нассау-Зиген не торопился вступать в бой — еще не подошли все строившиеся для флотилии суда. В открытом море у турок было и численное, и качественное преимущество. Высокобортные корабли с тяжелыми пушками были гораздо сильнее вооруженных шлюпок и других легких судов гребной флотилии; немногочисленные парусники также уступали противнику. Нассау ожидал, что турки в конце концов сами перейдут в наступление, чтобы истребить суда, угрожающие Очакову.
Если бы крупные корабли вошли в Лиман, преимущество переходило к мелкосидящим, подвижным гребным судам. Кроме того, Суворов на оконечности Кинбурнской косы скрытно сооружал батарею из тринадцати пушек с ядрокалильными печами. Принц больше всего опасался, что турки уйдут, но опасения были напрасными. 29 мая турки провели разведку, о чем принц сообщал Потемкину. В этот день против устья стояли яхта Нассау-Зигена, 7 галер, 6 батарей, 4 баркасные батареи, 7 дубель-шлюпок, суда «Александр», «Пчела», «Потемкин», «Бористен» и флашхоут. За Станиславовой косой расположились корабль «Владимир», фрегаты «Александр», «Скорый», «Херсон», «Николай», судно «Таганрог», 5 транспортов, тогда как на западе у Очакова было видно 30 турецких судов.
В письме Алексиано Нассау-Зиген сокрушался, что не имеет сведений о действиях армии:
«Зная об успехах, делаемых ею, зная время, когда она прибудет под Очаков, я мог бы расположить мою атаку таким образом, чтобы отвлечь часть неприятельских сухопутных войск. Для армии сегодня очень хорошо соображать свои движения, а для этого нужно главным образом, чтобы отдельные части ея морского корпуса знали, что в ней делается. Я ждал сегодня Пола Джонса; надеюсь, что он завтра ко мне придет, и мы тотчас же отправимся. Суворов видит, что я прибыл как мог, не компрометируя себя, чтобы сражаться с его [Пола Джонса] эскадрой; если бы я знал, что у вас делается, может быть, мое мнение было бы ждать здесь, где мы служим защитою Кинбурну, пока вы прибудете, но, не зная того, мы выступим в поход и сразимся с капитан-пашой, если он нас будет ждать».
30 мая от устья Буга принц рапортовал Потемкину, что погода хорошая, что неприятель не приближается и что прибыли полторы тысячи верных казаков на 21 лодке, десять из которых должны вести брандеры. Парусная эскадра снялась было с якорей, но осталась на месте. Он писал: «Мне это очень досадно, ибо погода весьма благоприятная идти к Очакову».
Пока длилось затишье, ночами, когда все спали, Нассау-Зиген, оставаясь настороже, писал многочисленные письма супруге, красочно рассказывающие о событиях. К примеру, 5 июня он сообщал:
Следующей ночью принц вновь пишет:
